Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи. Страница 17

— Что же теперь будет? — волновались ребята.

— Ветер может испортить систему «Д»! — обеспокоенно восклицала Катажина.

— Что делать? — вопрошала Ика. — Скажи, Брошек!

Брошек беспомощно развел руками.

Один Пацулка был настроен решительно. Тряхнув головой, он сказал:

— Спать.

Однако это оказалось легче сказать, чем сделать. В первые же часы четверга над долиной Черного Камня прорвался огромный мешок, набитый ветрами, ливнями, молниями и громом. Долина озарилась синеватым сиянием. Холмы, точно мячиком, перебрасывались эхом, загоняя его в гудящее нутро Великих Гор. Даже самым храбрым стало немного не по себе — а каково было боязливым? Но… пусть это останется их тайной.

Брошек любил смотреть на грозу. Проснувшись далеко за полночь, он подошел к окну. По стеклу бежали струи дождя, мешая что-либо разглядеть, поэтому Брошек не заметил, как кто-то прошмыгнул в часовню, довольно долго там пробыл и, воспользовавшись минутой кромешной темноты между двумя вспышками молний, выскользнул оттуда. И в этой темноте растворился.

Тут необходимо добавить, что тревога Альберта была обоснованной. Система «Д» действительно подвела. Ветер передвинул надутый шар, гиря осталась на месте, и пронзительный вой не спугнул ночного гостя. Однако фотоаппарат сработал. Вспышка показалась незнакомцу просто очередной вспышкой молнии, поэтому ему и в голову не пришло искать замаскированный фотоаппарат; соответственно он не смог засветить свое, запечатленное на пленке, изображение.

И это было очень важно.

ЧЕТВЕРГ: ГРОЗА

Гроза, как известно, началась ночью. На рассвете ее сменила другая, менее яростная, даже как будто немного задумчивая. Только под конец она вспомнила, что должно быть страшной. Молния, сопровождаемая оглушительным треском, вспорола поверхность реки. Все обитатели Черного Камня мгновенно проснулись. Те, кто помнил войну, спросонья решили, что в ночном небе ревут бомбардировщики. Один Пацулка даже глаз не открыл. Он только тяжело вздохнул во сне и с головой накрылся одеялом.

Если верить народным приметам, грозы вызывают перелом в природе. На этот раз, однако, ничего подобного не произошло. Утро четверга началось в дождливой скуке, ничем не отличающейся от тоскливого начала понедельника. Ливень кончился, и после недолгого перерыва зарядил банальный гнусный дождичек. Ничто не предвещало перемены погоды, если не считать того, что на долину время от времени накатывали влажные душные волны. В Великих Горах опять что-то варилось, словно в ведьмином котле.

— Я уверена, что это еще не конец, — сказала Икина мама, занимаясь приготовлением завтрака. — А вода в реке уже здорово поднялась.

Пацулка с Брошеком мылись у колодца, Влодек вместе с Икиной мамой готовил завтрак, Ика с Катажиной помогали друг дружке причесываться.

В тот день первым заступал на дежурство Брошек, за газетами отправлялся Пацулка, а Влодеку с Катажиной досталось относительно несложное задание: выяснить, что именно испортилось в машине пана Краличека. Казалось, что в четверг ничего особенно интересного случиться не должно. Так казалось в семь, в половине восьмого и в восемь утра — пока девочки причесывались, Влодек накрывал на стол, а порозовевший Пацулка и посиневший Брошек завершали водные процедуры.

Брошек, вытершись досуха полотенцем, на веранде натягивал через голову свитер, а Пацулка, розовенький и веселенький, собирался приступить к утренней зарядке, когда на долину обрушился удар ураганного ветра. Этот удар — неожиданный, жестокий — был нанесен без предупреждения и, что самое удивительное, остался единственным.

Деревья согнулись, скрипя и стеная. С елок посыпались шишки. Провода электропередачи жалобно запели.

— Сейчас что-то будет, — сказал Брошек, просовывая голову в ворот свитера.

И в следующую секунду, стремительно подскочив к Пацулке, треснул его по загривку. Потому что Пацулка задыхался. Но не от смеха. Видно, он по своему обыкновению что-то жевал, и кусок попал в дыхательное горло. Посинев и судорожно хватая ртом воздух, он отчаянно махал руками, как раненая птица крыльями.

Насмерть перепугавшийся Брошек размахнулся, чтобы нанести второй спасительный удар. Однако Пацулка, яростно сверкнув глазами, ловко уклонился и ответил по всем правилам военного искусства: его удар был молниеносен и попал точно в цель. А именно — прямо в ямку, известную под названием «солнечное сплетение». Брошек скрючился от боли.

— Ты что, спятил? — простонал он.

— Я?! — взревел Пацулка. — Вон! Идиот! Гляди! Дверь!

Теперь, для разнообразия, чуть не задохнулся Брошек. Ибо одинокий порыв ветра (грозное предзнаменование грядущих четверговых гроз) настежь распахнул дверь часовни.

— Как это могло случиться? — прошептал Брошек. — Как?

— У-у! — зловеще протянул Пацулка.

Этим он хотел сказать, что ночью в часовне кто-то побывал. Ведь накануне вечером они своими руками тщательно заперли дверь. Правда, всего лишь на деревянную щеколду, которую и ребенок мог легко повернуть. Ребенок, но… не ветер.

— Может, щеколду сорвало с гвоздя? — неуверенно предположил Брошек.

— Пффф, — презрительно фыркнул Пацулка.

На протяжении последующих трех минут — то есть еще до завтрака — была объявлена тихая тревога и проведено блиц-совещание. Все как один согласились, что после завтрака надо бежать в часовню, соблюдая при этом особую осторожность, чтобы, не дай Бог, не вызвать подозрений у родителей. Но как, каким способом?

— Как дети, — сказала Ика. — Мы с Каськой будем перебрасываться мячом, постепенно приближаясь к часовне, и как бы случайно закинем его внутрь. Никого не удивит, что вслед за нами вся ватага детишек ввалится в открытую дверь.

— Умница, — сказал Брошек. — Значит, так: я дежурю, не упуская из виду девочек, Влодек проверяет, на месте ли Тощий и Толстый, Пацулка по пути за газетами выясняет, как дела у автомобилистов.

Пацулка сердито запыхтел в знак протеста.

«Да вы что? — можно было прочитать в его взгляде. — Наконец-то начинает что-то происходить, а я должен идти за газетами?»

— Ничего не попишешь, Пацулка, — решительно сказал Брошек. — Порядок есть порядок. Придется тебе пойти. Заодно, — добавил он, — поглядишь, не завезли ли в ларек «раковые шейки».

Пацулка явно смягчился.

— И-и-и, — махнул он рукой и сердито буркнул: — Взятка.

Ни от кого не укрылось, что сердится он теперь уже на себя. Предложение поинтересоваться ситуацией с «раковыми шейками» действительно попахивало подкупом, и все это понимали. Однако отказаться у Пацулки не хватило сил.

Итак, сразу же после завтрака Пацулка отправился за газетами. Короткие его ноги заработали весьма энергично. Мало кто мог бы за ним угнаться.

Влодек якобы пошел прогуляться по опушке. Путь его, разумеется, пролегал мимо сарая и палатки. Ему повезло: полог палатки был слегка приподнят, и из-под него торчали две огромные ножищи. Следовательно, магистр Потомок был у себя. А едва Влодек, обогнув сарай, задумался, как бы ловчее заглянуть внутрь, в окошке появилась небритая физиономия Толстого. Он смотрел прямо на Влодека с таким безразличным выражением лица, с каким смотрят на бесполезный и не заслуживающий внимания неодушевленный предмет. Влодек почувствовал себя глубоко оскорбленным.

«У-у-ух, — подумал он, — съездить бы разок по этой пиратской роже…»

Однако вести себя надлежало сдержанно и культурно.

Влодек слегка поклонился.

— Здравствуйте. Доброе утро, — вежливо поздоровался он. — Как спалось?

Толстый не ответил. Он только кивнул головой и зевнул, аж челюсти хрустнули. Влодека затрясло от злости: до чего же наглый этот бочонок сала!

И он не выдержал.

— Поосторожнее! — воскликнул он язвительно. — Так и челюсть сломать недолго.

— Моя челюсть, что хочу, то и делаю, — рявкнул Толстый и скрылся в глубине сарая.

Влодек, выйдя на луг, некоторое время наблюдал за Икой и Катажиной, которые энергично перебрасывались мячом. Пацулка исчез за поворотом дороги, ведущей в Соколицу. Брошек сидел на веранде и «читал книгу».