Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи. Страница 54

— Каких лиц? На кого напавших? Каким образом? Когда? — страдальческим голосом спросил отец.

— Ну? — сказал поручик. — Кто первый напал на след? И когда?

— Пацулка! — крикнули хором Ика, Катажина и Влодек.

— В пятницу утром, — сказал Брошек.

Пацулка, похоже, не испытывал желания давать какие-либо разъяснения. В конце концов, он свое дело сделал — зачем еще мучиться, складывая слова?

Отец, однако, не на шутку рассердился.

— Если Пацулка немедленно не расскажет, на кого и как напал, — строго сказал отец, — я его поставлю в угол на горох.

— Эй! — обозлился Пацулка. — В доме и так почти не осталось гороха. Да и вообще, чего рассказывать? Сначала мне и в голову не пришло, что это он. Вроде бы ехал не сюда, а куда-то дальше, просто машина испортилась. Но потом я подумал: а сама ли она испортилась? Может, это его рук дело? А когда мы к нему пошли, я залез под машину и увидел, что со сцеплением у него все в порядке. Он только притворялся, что оно барахлит. Тут-то я и сообразил, что, наверно, фигурку украл он, а не Толстый… то есть пан поручик… И сказал Толстому… пану поручику… что мы знаем вора и пускай он и дальше крадет, а мы его схватим, когда он соберется уезжать, потому что воров надо ловить не с пустыми руками, а с вещественными доказательствами.

— Что он говорит?! — с отчаянием прошептал отец. — Какой Толстый? Какой вор? Какие вещественные доказательства?

— Ага, — вспомнил Пацулка, — он… эта бледная поганка… еще проколол шины автобуса. И прикинулся больным!

— Неужели кто-нибудь понял хоть одно слово из того, что это чудовище говорит? — завопил отец.

— Что тут непонятного? — дружным хором ответили ему. — Все ясно как Божий день.

После недолгих пререканий слово предоставили Брошеку, и он спокойно и вразумительно рассказал отцу, каким образом в субботу вечером вся пятерка пришла к выводу, что циничным преступником может быть только пан Адольф; и нитко иной.

— Тогда мы решили, — закончил Брошек, — то есть вчера вечером мы решили, что надо помешать ему скрыться. Окончательно мы убедились в его гнусных намерениях, когда увидели, как он крутится возле автобуса, и поняли, что ему на руку было устроить суматоху в Черном Камне; короче, он проколол шины, а потом притворился больным, чтобы обеспечить себе свободу и одиночество на целый вечер. К тому времени Пацулка уже сговорился с паном поручиком, который ту ночь провел в Соколице у капрала Стасюрека…

— …и наконец привел себя в человеческий вид, — ехидно вставила Ика.

— Простите, — вспылил поручик, — я вынужден был перед приездом в Черный Камень изменить свой облик. И так магистр Потомок чуть меня не узнал — я бывал у них в музее после ограбления. К счастью, уверенности у него не было…

— Ну а нам, — вмешалась Ика, — было поручено во время сборов наших новых знакомых в дорогу выкрасть собачку панны Эвиты.

— Вот какие у вас методы! — вздохнул отец.

— О Боже, — рассердилась Альберт. — А как иначе мы бы смогли заглянуть в багажник? Ика выкрала Чаруся, а Пацулка залез под машину и стал скулить, как щенок. Таким образом пан Адольф был захвачен врасплох, а в самый драматический момент появился предупрежденный Пацулкой пан поручик и буквально вырвал «Долецека» у мальчиков из рук. Потому что Влодек очень крепко его держал, — с нескрываемым восхищением добавила она.

— А Брошека, что ли, там не было? — не выдержала Ика.

— Возможно, когда-нибудь… — вздохнул отец, — возможно, когда-нибудь я что-нибудь пойму. Очень уж все это сложно.

— А жизнь разве проста, пан доцент? — спросил поручик.

Отец расплылся в улыбке: его впервые назвали паном доцентом. А пан магистр, заявив, что без его помощи пан доцент ничего не поймет, отвел отца в сторонку и принялся рассказывать ему все с самого начала, что очень рассмешило остальных. Один Пацулка с удовлетворением наблюдал за этой сценой, поскольку был обижен на Икиного отца, отнесшегося к его разъяснениям без должного уважения.

Мама, разумеется, пригласила поручика и магистра к обеду, каковое предложение было с энтузиазмом принято, и сама взялась за работу. Она справедливо сочла, что ребята заслужили отдых, и улучила минутку, когда никто на нее не смотрел, чтобы всех по очереди нежно поцеловать.

Поручик с ребятами вышли из дома, чтобы до обеда немного позагорать, а потом побежали на реку купаться. Вода была еще холодноватая, но уже чистая; пятиминутное купание прекрасно повлияло на аппетит.

Наконец мать позвала всех к столу, что, кажется, спасло ее мужа, поскольку пан магистр все еще излагал пану доценту ход недавних событий, отчего у отца уже был весьма бледнй вид.

— Хе-хе, — пробормотал мстительный Пацулка.

Но этого ему показалось мало. За десертом, когда отец вновь обрел способность наслаждаться жизнью, он решительно потребовал:

— А теперь анекдот!

Отец в панике выскочил из-за стола, однако ему не дали убежать. Мама, правда, помалкивала, зато остальные единогласно заявили, что он обязан выплатить ежедневную дань.

Пацулка затаился и ждал.

Отец после долгих раздумий выбрал «дорогого товарища». Все дружно закричали, что этот анекдот им неизвестен. Отец оживился, заулыбался и с воодушевлением начал рассказывать анекдот.

Когда он приблизился к эффектной концовке и уже собирался произнести: «Дорогой товарищ! Я страшно не люблю…» — и так далее, Пацулка посчитал, что пришло время для страшной мести.

Он встал и отчетливо проговорил:

— Дорогой товарищ! Я страшно не люблю бородатых анекдотов! — И скромно уселся на место.

Следует отдать отцу должное: он смеялся громче и дольше всех и даже заявил, что Пацулка — великий человек, и что ему первому он прочтет свою работу. Пацулка слегко побледнел.

Облегченно вздохнул он лишь после того, как отец объявил, что передумал и исполнит свое обещание только если Пацулка впутается в очередную уголовную историю.

«Об этом и речи не может быть, — подумал Пацулка. — С меня довольно. Пока…» Остальные, вероятно, подумали примерно то же самое.

А потом всей компанией отправились на реку. И было очень тихо, очень солнечно и вообще очень здорово.