Тайна похищенного пса - Бонзон Поль-Жак. Страница 18

— Ну и ладно, — сказал Сапожник, пожимая плечами. — Раз они не хотят нам верить, обойдем ся без них.

В подавленном настроении мы молча пересекли площадь Терро. Что же делать?.. Был только один способ спасти Кафи: вернуться к серому дому, перелезть через ограду и забраться в сад. Но для этого надо было дождаться темноты, а в это время года темнело не раньше восьми часов вечера. Чтобы хоть что-то получилось, необходимо привлечь к этому делу всю «компанию Гро-Каю». Смогут ли ребята прийти? Мы решили навестить Мади — она наверняка что-нибудь придумает.

Мади очень обрадовалась, что мы нашли Кафи.

— Я так и знала, я была уверена — это грабители с улицы Руэтт увели Кафи!

Но, узнав, что в комиссариате нам не поверили и что через несколько часов мою собаку могут убить, она страшно расстроилась и чуть не заплакала.

— Вы должны его освободить сегодня вечером! — воскликнула Мади. — Эти ужасные люди не имеют права держать его у себя и тем более убивать! Ах, если бы я только могла вам помочь!..

Мы стали объяснять, как трудно собрать всю «компанию Гро-Каю» после ужина. Мади задумалась.

— Все очень просто. Вы скажете родителям, что приглашены сегодня вечером ко мне по случаю отъезда… К тому же это правда; сегодня после обеда мама испекла для вас большой пирог.

Приходите все вместе, как только освободите Кафи!

Милая Мади! После ее простых слов от нашего отчаяния не осталось и следа.

Теперь надо лишь разыскать остальных ребят и ввести их в курс дела. Было уже шесть часов вечера.

— Не беспокойся, Тиду, — сказал Корже, — мы возьмем это на себя. Встречаемся в восемь пятнадцать у Пиратского Склона.

Попрощавшись с ребятами, я отправился домой. Я был настолько взволнован, что, подойдя к двери, несколько минут стоял, не смея позвонить. Папы дома не было. С бьющимся сердцем я спросил у мамы, когда он придет.

Мой голос звучал как-то неестественно, и она на меня очень внимательно посмотрела.

— Ты же прекрасно знаешь, что на этой неделе папа работает во вторую смену.

Точно! А я и забыл. Значит, папа вернется не раньше половины одиннадцатого… Я вздохнул. Придется спросить у мамы разрешения, чтобы снова уйти из дома. За ужином я из за всех сил скрывал свое нетерпение: говорил о Мади, о ее болезни, о том, как она страдает и как одиноко ей будет в санатории… Потом, сильно покраснев, я осторожно сказал, что сегодня вечером она пригласила к себе всех ребят и меня тоже.

— Этим вечером? — удивилась мама. — Почему именно сегодня? Она ведь еще не завтра уезжает!

Я мучался, пытаясь найти объяснение. У меня было огромное желание сказать ей всю правду. А что если она меня не отпустит и Кафи умрет?..

Нет, уже слишком поздно; я сказал, что Мади пригласила нас сегодня, потому что двое из ребят завтра прийти не смогут, а потом быстро спросил:

— Ну, мама, ты меня отпускаешь? Обещаю, что вернусь не поздно.

Мама посмотрела на меня и вздохнула.

— Иди… но только потому, что это в последний раз…

Закончив ужин, я взял пальто и поцеловал маму. Мне показалось, будто она прекрасно понимает, что я сейчас пойду не к Мади, но в этот момент Жео опрокинул свою чашку с молоком и она поспешила к нему. Пользуясь моментом, я убежал.

На улице почти никого не было. Я быстро добрался до Пиратского Склона. Сапожник? и Гиль уже ждали, Стриженый и рыжий Куассье присоединились к нам почти сразу, а потом подошли и Корже с Бифштексом.

— Посмотри, что я припас, — сказал Сапожник.

Он показал мне маленькую железную лестницу— длиной не больше метра. Она, конечно, была коротковата для этой стены.

— Коротковата?.. Думай, что говоришь! Это лестница трубочиста, она раскладывается до трех метров. Мне ее сосед одолжил!

Стриженый и Бифштекс принесли по веревке, что тоже могло нам пригодиться.

К восьми часам «компания Гро-Каю» была на месте, пришли все до одного. Кратчайшим путем мы направились к набережной Сен-Винсен. К счастью, ночь была безлунной. Мы шли вдоль стен друг за другом, как партизаны. Я сильно испугался, когда, переходя через Сону, заметил полицейского на велосипеде; поравнявшись с нами, он остановился и спустил ногу на землю. Сапожник, Стриженый и Бифштекс тут же спрятали свое снаряжение. Но тревога была ложной — полицейский просто решил поправить соскочившую цепь.

Через десять минут мы были на улице Анж. Продолжая держаться в тени, мы спрятались у каменной лестницы; судя по всему, никаких прохожих в это время здесь быть не должно.

Мы все предусмотрели: двое из ребят будут наблюдать за улицей Анж, двое других останутся на лестнице, чуть ниже. Корже и Бифштекс будут держать складную лестницу. Я полезу первым. Ловкий, как обезьяна, Сапожник пойдет со мной.

Оказавшись у верхнего выступа стены, мы должны убедиться, что из серого дома нас никто не видит; тогда ребята передадут лестницу, по которой мы спустимся в сад. Все это не слишком сложно. Только бы Кафи не залаял!

Мы совершенно бесшумно раздвинули принесенную лестницу и достаточно надежно ее закрепили. С бьющимся сердцем я начал подниматься и очень быстро добрался до вершины стены. В саду было совершенно темно; я с трудом мог различить крышу сарая, рядом с которым находилась конура. Через плотные шторы едва пробивался свет. Похоже, освещена была только одна комната'. Я позвал почти шепотом:

— Кафи!.. Кафи!..

До меня донеслось позвякивание цепи.

— Кафи!.. Это я, Тиду… Тихо! Замолчи! Замолчи же!

Славный пес узнал мой голос и глухо зарычал; я слышал его учащенное дыхание. Последний взгляд на окна — и я сделал знак Сапожнику, чтобы он следовал за мной. Надо было поторопиться. Мы бесшумно спустили лестницу и приставили ее к другой стороне стены. Но в этот момент Кафи, заинтересовавшись нашими действиями, не сдержался и залаял.

— Тише, Кафи!..

Когда я снова встал на лестницу, чтобы спуститься в сад, мной овладел страх. А что, если сейчас выйдет тот мужчина с ружьем в руках?.. Прошло две минуты. Лай Кафи не привлек внимания обитателей серого дома. Я ступил на землю; Сапожник последовал за мной. Сердце мое так сильно стучало, что готово было разорваться. Только двадцать метров отделяли меня от собаки. Увы, в ту минуту, когда я готов был уже броситься к Кафи, он так громко залаял, что я больше не осмелился сделать ни шага. Разумеется, в доме его услышали; дверь открылась, и в сад упал сноп света. Мы с Сапожником залегли в густом кустарнике. От дома отделилась одинокая тень — это был хозяин. Я видел, что Кафи изо всех сил натянул цепь и рвется в нашу сторону. Естественно, мужчина понял, что Кафи лает не просто так. Хозяин дома повернулся в нашу сторону и прислушался. Если он сделает еще пару шагов — все пропало!

Мы сильнее прижались к земле. Мне казалось, что даже сердце у меня перестало биться. Вдруг Сапожнику пришла в голову гениальная мысль: мой товарищ замяукал по-кошачьи, вернее — как два дерущихся кота. Натянув цепь еще сильнее, Кафи снова залаял. Маленькая хитрость Сапожника удалась. Человек остановился и повернулся к Кафи.

— Ах ты, мерзкая тварь! Это из-за каких-то кошек ты поднял такой переполох!.. Вот тебе, получай!..

Кафи жалобно заскулил: этот гад ударил его ногой! С поникшей головой мой любимый пес забился в конуру. Мужчина пригрозил ему кулаком, вернулся к дому и захлопнул за собой дверь. Сад снова погрузился в темноту.

Все еще лежа в траве, мы наконец-то перевели дух. Прошли две бесконечные минуты. Запуганный Кафи больше не показывался из своей конуры. В сером доме все было спокойно, и лишь слабый свет пробивался сквозь плотные шторы.

— Пора! — скомандовал Сапожник. — Вперед!..