Весёлая дорога - Арро Владимир Константинович. Страница 15
Ну что ж, с такой кабиной можно и о красивой рабочей одежде подумать.
Кажется, что? тут необычного для завода со стошестидесятилетней историей — выход новой машины? На то он и существует, завод. А вот многие не спали в ту ночь — рабочие, конструкторы, инженеры.
Солнце поднималось где-то за Невской заставой, а в это время на другом конце города — за Нарвской заставой — снимали трактор со стальных опор.
В трамвайных парках завозились трамваи. Птицы шуршали в клёнах Летнего сада. Вспыхнул золотом Петропавловский шпиль. А в это время слесарь Сергей Катыкин поднимался в кабину нового трактора, который ещё и трактором не был, а просто совокупностью ладно подогнанных узлов и деталей.
По улицам крался шорох поливальных машин. У станций метро уже переминались с ноги на ногу первые пассажиры.
Город только ещё просыпался.
А в это время за Нарвской заставой взревел двигатель! Звук его, незнакомый и дерзкий, легко вспорол утреннюю тишину.
В этот миг и родилась новая машина. Трактор «кировец» № 1, весь дрожа, стоял на том месте, где совсем недавно ещё ничего не было.
Он стоял, рокоча и выпуская клубы прозрачного голубого дыма, и люди нюхали этот дым как самый желанный запах.
Катыкин включил скорость, и «кировец» сдвинулся с места. Началась его биография.
Первые свои километры трактор, конечно, набегал по заводу. Через несколько дней на заводской площади его обступила толпа. Их были тысячи — людей, отдавших ему не только свой труд, но и своё имя. Они ведь тоже называются кировцами.
На митинге люди говорили про свою большую радость. А потом директор скомандовал:
— Водителю подготовить трактор для выхода на полевые испытания.
Распахнулись заводские ворота. Люди побежали вслед за своей машиной. На проспекте Стачек остановилось движение, вспыхнули зелёные огни светофоров. Это ленинградская милиция отдала приказ, прозвучавший как лозунг:
— Трактору «кировец» — зелёную улицу!
Примчался «кировец» в Сальскую степь. А степь вся пересохла, хрустит, солью исходит. Растёт на ней только полынь, ковыль да колючки. Пасётся отара овец.
— Эх, — сказал тракторист, — сколько земли пропадает!
Вгрызлись восемь плугов в спящую землю, лемеха звенят: просыпайся, мол, хватит дурака-то валять.
А степь тужится, трещит: «Не пущу, убирайтесь, с вашими тракторами, пришли нервы тут портить! Отдохнуть не дадут».
Сломала один плуг, а семь-то остались, вот «кировец» с ними дальше идёт. Подошёл чабан, смерил глубину борозды, покачал головой, отошёл. Потом снова вернулся. Словно бы глазам своим не поверил.
А степь напрягается — упрямство или гордость её разбирает. Сломала ещё один плуг.
А шесть-то осталось, вот «кировец» с ними дальше идёт.
Чабан крошит в руках комок земли — он ведь первый увидел, что под этим ковылём было, — земля, ах ты, земля, а он думал, что ничего нет. Овцы жвачку жуют, глазами хлопают: что так их чабан радуется — ничего не понимают.
Злобствует степь, сломала третий плуг. А тут и ещё один «кировец» подоспел, тоже с восьмикорпусным плугом.
«Ах ты, — думает степь, — ничего мне с ними, толстомордыми, не поделать, всю как есть изомнут. Ну, нате, режьте меня, режьте!»
Перевернули «кировцы» поле в полторы тыщи гектаров, трактористы вылезли из машин, пот утирают.
— Ну, вот, — говорят, — а ты упрямилась. Этаким-то полем можно иное государство прокормить!
Не успели «кировцы» прийти на поля, вся страна уже прослышала об их подвигах. На завод посыпались заявки: «Ждём!», «Высылайте как можно быстрее!», «Просим не задерживать!», «Отгружайте незамедлительно!». В письмах просили, требовали, угрожали.
Но были и другие хозяйственники. Вот какую историю мне рассказали на Кубани.
Первые «кировцы» в Тихорецком районе никакому хозяйству в отдельности не принадлежали. Их было мало, и поэтому район посылал их туда, где они были нужнее. Выполнит отряд работу — и возвращается в Тихорецк.
Однажды колонна тракторов направилась в один колхоз, чтобы помочь в обработке рисовых полей. Тамошние колхозники очень обрадовались, что освободятся от трудной работы. Но председатель сказал:
— Не знаю, не знаю. Таких машин я не бачил. Шо они могут у нас зробить, один бог ведает. Трошки поглядим.
Такие люди, как вам известно, называются скептиками.
Трактористам же было всё равно, как относится председатель к их машинам. Они выполнили задание очень быстро и с отличным качеством.
— Вот это тракторы! — воскликнули колхозники. — Нам бы такие! Да мы бы всю кубанскую степь перевернули!
Такие люди, наверное, вы знаете, называются оптимистами.
Трактористы улыбались и готовились в обратный путь. Только оставалось заправиться горючим. Председатель же, поняв, какое ему вдруг счастье привалило, решил самолично задержать колонну.
— Приказываю остаться! — скомандовал он. — У нас тут ещё есть дюже противные поля, треба их обработать.
— Не можем, — развели руками водители. — Нас в Тихорецке ждут. Завтра нужно ехать в другие хозяйства.
«Ах ты, — подумал председатель, — ведь и уедут! Уедут и — прощай! Якие добрые трактора, якие желанные…»
— Нет, — сказал он, — оставайтесь.
— Мы всё равно уедем, — ответили трактористы. — Нам нельзя.
— А я горючего не дам.
Сказал и пошёл.
Видят трактористы — дело худо: ехать надо, горючего нет, а уже ночь наступает.
И решили они устроить побег. Достали карту района, наметили маршрут. Договорились ехать по самым отдалённым дорогам и нигде не выезжать на шоссе, чтобы, значит, на случай погони.
Втайне от председателя трактористы заправились горючим, потушили фары, включили малые обороты, чтобы не наделать шума, и покинули село.
Председатель хватился — где колонна? А колонны нет.
— В погоню! — крикнул председатель. — Догнать их! Вернуть! Я им покажу, как самовольничать!
И помчался на своем газике по шоссе. А на шоссе-то ведь «кировцев» не было. Они в это время пробирались окружными путями. Председатель и вернулся ни с чем.
Ох, и влетело ему за самоуправство! А колхозники на своём собрании решили купить для колхоза три «кировца».
Вот как нехорошо быть скептиком и как хорошо быть оптимистом.
Грубость и крик вообще никогда не приносят хороших плодов. Хорошие плоды приносят улыбка и вежливость. Вот я расскажу вам историю, которая убедит вас в этом. Там и вначале были плоды, и в конце. Ну, одним словом, сейчас всё поймёте.
В одну из своих поездок в Узбекистан я попал в колхоз «Социализм». Он лежит в Ферганской долине. Мне показали хлопковые плантации, виноградники, рощи урюка. Потом, когда мы возвращались на центральную усадьбу, председатель сказал:
— А это наш Кировский завод.
— Где?
— А вот.
Мы ехали мимо цветущего сада, и конечно, никаких цехов, никаких труб и даже самого маленького станка поблизости не было.
— Сад называется — имени Кировского завода, — пояснил председатель.
Это был гранатовый сад. Он цвёл, он весь был будто в пушистом снегу, и трудно было представить, что может вырасти одновременно такое количество гранатов.
Потом председатель рассказал мне историю этого названия.
В 1931 году дехкане этого колхоза поехали в Ленинград. С собой они повезли целый вагон сочных гранатов. В Ленинграде они попросили показать им завод, который выпускает удивительные машины — тракторы. Вот рабочим «Красного путиловца» они весь вагон гранатов и подарили.
Осмотрели завод, подивились такому количеству умной техники. А надо сказать, что в Средней Азии в ту пору с техникой было плоховато. Дехкане обрабатывали поля всё больше заступом.
Рабочие и говорят:
— Ну, а теперь принимайте наш подарок.
И показывают им три новеньких «Фордзона-путиловца».