Том 14. Первые товарищи - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 32

Дрожащими пальцами старался он размотать с шеи рваный гарусный шарф, но тщетно, закоченевшие пальцы не слушались.

— Вы больной? — спросил участливо дядя.

Наконец, с помощью няни, странный гость распутал шарф, закрывавший его лицо. Я взглянула на незнакомца и вскрикнула:

— Да это Ленч!

Да, это был он! Но как он изменился! Худой, постаревший на десять лет, он так мало походил на моего прежнего хозяина!

Теперь он уже не казался прежним грозным господином Ленчем. Он пристально вгляделся в мое лицо:

— Ты ли это, Клара?

— Да, это я, а вот и Яша, помните Яшу-Альфа?

Ленч взглянул на него, с трудом узнав в гимназисте свою бывшую жертву — Альфа. Он хотел что-то сказать и вдруг пошатнулся.

— Что с вами? — повторил дядя и поддержал несчастного. — Вы больны? Я доктор и помогу вам.

— О, не мне, не мне! — со стоном отвечал Ленч. — Я умоляю спасти мою дочь, мою бедную Марго! Сама судьба посылает мне вас! Я спросил в аптеке адрес врача. Меня направили к вам, и вот я встретил здесь Клару и Альфа. О, они не злые дети! Они простят своего прежнего жестокого хозяина и помогут мне упросить вас ехать к дочери!

Несчастный упал на колени и простирал к нам руки.

Вся моя прежняя ненависть к этому человеку исчезла при виде его страданий. Я бросилась к дяде, умоляя его помочь несчастному, Яша не отставал от меня. Впрочем, мы упрашивали напрасно. Дядя видел в Ленче не врага своих приемных детей, а глубоко несчастного человека, которому надо было помочь.

— Едем, Катя, — твердо сказал дядя. — Ведь у вашей дочери, — обратился он к Ленчу, — не заразная болезнь?

— О, нет, бедняжка Марго страдает от какой-то тяжелой внутренней болезни, она уже месяц не встает на ноги.

— Тогда я беру тебя, Катя! — окончательно решил дядя. — Ты можешь помочь своей бывшей подруге. А ты, Яша, беги к тете и скажи, чтобы она положила в корзинку провизию: молоко, бульон, яйца и бутылку вина… Вы, вероятно, очень нуждаетесь? — спросил он Ленча.

Тот только рукой махнул в ответ.

— Да одеяло теплое и белья чтобы няня положила! — крикнул дядя вдогонку Яше.

Вскоре все было готово. Я, дядя и Ленч ехали на дальнюю окраину города, где жил несчастный со своей больной дочерью.

По дороге Ленч рассказал дяде, что, выйдя из тюрьмы, он уже не мог продолжать своего дела. Вся его труппа разбежалась. Жена умерла от горя и нужды, и он приехал в Петербург искать работу. Но работы не оказалось, и они с дочерью должны были пробавляться людским подаянием.

Мне было очень жаль бедного Ленча, и вся моя былая ненависть к нему исчезла.

Извозчик остановился у большого пятиэтажного дома, стоявшего в каком-то глухом переулке. Мы вошли в темный двор и ощупью стали подниматься по скользкой и узкой лестнице. Дядя крепко держал меня за руку, чтобы я не упала. Наконец, мы подошли к низенькой двери, где-то под самой крышей, на чердаке, и наш спутник толкнул ее. Я очутилась в сырой и холодной комнате, освещенной одним только огарком, вставленным в бутылку…

"И тут могут жить люди!" — с ужасом подумала я и крепко прижалась к дяде.

— Это ты, папа? — послышался слабый детский голосок.

— Я, а со мной добрые люди! — поспешил ответить Ленч.

Тут только я заметила связку соломы в углу, а на ней покрытую жалкими лохмотьями девочку.

— Марго!

Она открыла глаза и протянула ко мне худенькие ручки. Она, казалось, сразу узнала меня и нимало не удивилась моему приходу.

— Клара! Клара! — говорила она, точно в забытьи. — Я рада, что ты пришла, я знала, что ты придешь, Клара. Мне так не хотелось умирать, не испросив у тебя прощения. Прости меня, Клара, я так виновата перед тобой. Но судьба нас жестоко покарала за все.

Я обняла больную и как можно утешила ее. Дядя, осмотрев Марго, не нашел никакой особенной болезни: она была истощена от голода и нужды.

— Слава Богу, теперь ты скоро поправишься, дитя мое! — сказал он, окончив выслушивать и выстукивать девочку. — Хороший уход и пища вылечат тебя без всяких лекарств! Завтра же мы перевезем тебя к нам, и Катя не откажется поухаживать за тобой!

Конечно, я с радостью согласилась. На другое утро Марго переехала к нам. Скоро она поправилась, и дядя поместил ее в школу, а отцу ее дал работу у себя в больнице. Ленч со слезами благодарил нас за все, что мы сделали для него и Марго.

— Вы настоящие благодетели, — говорил он. — За все зло, причиненное вашим детям, вы платите мне величайшим добром…

Марго мы выходили, и я приобрела в ней друга на всю жизнь. Она очень изменилась к лучшему, как и ее отец. Каждое воскресенье и он, и Марго приходят к нам, и мы проводим сообща праздники. О неприятном прошлом все позабыли, по крайней мере, никто не говорит о нем.

Не знаю, как другие, но я сознаю себя счастливой оттого, что могла отплатить добром за зло моим недавним врагам.