Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Борн Георг Фюльборн. Страница 31

— Я позову камерфрау.

— Нет, нет, маркиза! Никто не должен слышать моего разговора с герцогом. Позовите его.

— Сию минуту, ваше величество, я сейчас вернусь, — сказала маркиза и торопливо вышла в приемную, чтобы оттуда выйти в коридоры, ведущие на половину Гастона.

В ту минуту, когда портьера опустилась за маркизой, королеве-матери послышалось, как кто-то тихо сказал:

— Поздно!

Она поспешно встала и пошла сама посмотреть, что там происходит в приемной.

Прежде чем последуем туда за Марией Медичи, посмотрим, что в это время делалось у боковых ворот Люксембургского дворца.

Король пошел пешком из Лувра к указанному ему кардиналом месту на улице Вожирар. Ришелье до этого места д несли на носилках.

Затем, собравшись с силами, он встал и прошел остальную дорогу пешком вместе с королем.

До девяти часов оставалось несколько минут, когда они тихо, осторожно подошли к боковому флигелю громадного дворца, окутанного вечерними сумерками.

У стены взад и вперед бродила какая-то фигура.

Король остановился.

— Это и есть тот человек, о ком вы говорили, ваша эминенция? — шепотом спросил он.

— Да, ваше величество, тот самый, кого подкупила королева-мать, мы обязаны ему раскрытием заговора, он ждет обещанного яда.

— Велите ему уйти, я сам стану на его место, — шепнул скороговоркой король.

Ришелье подошел к Жюлю Гри. Тот поклонился.

— Я вас узнал, — сказал Ришелье, — теперь можете уходить. Завтра приходите ко мне в кабинет. Заметил вас кто-нибудь?

— Нет, ваша эминенция, ворота еще заперты.

— Ступайте, — повторил кардинал.

Жюль Гри быстро, без шума исчез в темноте, радуясь, что так легко отделался.

Ришелье вернулся к королю.

— Яд еще не приносили, ваше величество, — сказал он.

— Часы на колокольне бьют девять. Отойдите, ваша эминенция, я останусь у ворот.

Кардинал отошел, а король, закутавшись в широкий темный плащ, подошел к воротам.

Прошло несколько минут напряженного ожидания.

Людовик страшно волновался. Все в нем кипело, что ему предстоит узнать?

Наконец, в коридоре за дверью послышались тихие шаги.

Да, он не ошибся, в замок осторожно вложили ключ и тихонько повернули.

Калитка отворилась. В щель просунулась рука, самой фигуры нельзя было разглядеть.

Надо было опознать таинственного посредника.

Он крепко схватил руку.

Кто-то тихо вскрикнул.

Король с силой распахнул калитку и взял завернутый флакон из руки, которую держал в своей.

— Кто вы? — сурово спросил он, — я хочу знать.

— Пустите или я закричу! — ответила неизвестная женщина.

Король притянул ее ближе и заглянул ей в лицо.

— Герцогиня де Бретейль, — громко сказал он.

— Святая Дева! — вскричала дама, тут только узнав короля, — его величество!

— Да, это я, герцогиня! Ступайте скорее к королеве-матери и скажите, что отдали королю порученную вам вещь! Этим вы все скажете! Мы дадим знать о нашем решении.

Людовик вернулся к Ришелье.

— Пойдемте, ваша эминенция, — сказал он суровым, отрывистым тоном, — на этот раз вы не ошиблись. Сегодня ночью мы примем необходимые меры для подавления этого нового и последнего мятежа, и решим судьбу виновных!

Король с кардиналом отправились обратно в Лувр, а герцогиня, вся бледная, чуть не теряя сознание, убежала наверх, в приемную.

Войдя туда, она все еще едва держалась на ногах от страха.

Увидев вбежавшую герцогиню, маркиза поняла, что беда разразилась.

— Поздно! — вскричала она, — все погибло! Что случилось, герцогиня?

Мадам де Бретейль не в состоянии была выговорить ни одного слова, и, шатаясь, вошла в кабинет королевы-матери.

Мария Медичи пошла к ней навстречу, а маркиза протянула руки, чтобы поддержать герцогиню.

— Вы задыхаетесь… у вас такое испуганное лицо… — сказала Мария Медичи, — что с вами случилось?

— Простите, простите, ваше величество! — Едва внятно проговорила герцогиня и упала на колени, — король…

— Опомнитесь! Что случилось?

— Король… был там… внизу, у ворот…

— Как? Мой сын, что это значит? Где вещь, которую я вам дала, чтобы вы у ворот… ах, Господи! Мое предчувствие…

— Ее взял у меня король!

— Сумасшедшая! Что вы сделали? — с ужасом воскликнула королева-мать.

— Вы велели отдать вещь тому, кто придет за ней к боковым воротам.

— Да, там должен был дожидаться один из наших.

— Я открыла калитку и увидела ожидавшего у ворот человека. Вы не велели ничего спрашивать, ничего говорить, я подала вещь, человек за калиткой схватил меня за руку, взял вещь и спросил, кто я. Я хотела вырваться, но он крепко держал меня и пристально смотрел мне в лицо, тут я узнала…

— Короля? — спросила Мария Медичи.

У нее все лицо подергивалось от волнения.

— Короля, ваше величество!

— И король Людовик узнал вас?

— Идите скорей наверх к ее величеству, — крикнул его величество таким голосом, какого я у него никогда еще не слыхала, и скажите, что вы передали эту вещь королю. Этим вы все скажете, мы дадим знать о нашем решении.

— Нам изменили! — беззвучно вскричала королева-мать, — все погибло!

— Умоляю, ваше величество, бегите, не теряйте ни минуты! — убеждала маркиза.

— Король был очень рассержен, — продолжала герцогиня, — нас ждет беда.

— Доложите о случившемся герцогу Орлеанскому, герцогиня, и скажите камерфрау, чтобы она сейчас же начинала укладываться. Я уеду в Германию, — сказала Мария Медичи, едва держась на ногах.

— Возьмите меня с собой, ваше величество, я разделю с вами все опасности и лишения, — просила герцогиня.

Маркиза выразила то же желание.

— Хорошо, вы обе и один камердинер поедете со мной. Ступайте скорее предупредить герцога, чтобы и он мог бежать сегодня же, потом возвращайтесь сюда укладывать мои драгоценности. Велите сейчас заложить два дорожные экипажа. Я на рассвете уеду из Парижа.

Дамы поспешили исполнить распоряжение королевы-матери, они слишком хорошо понимали грозящую им опасность.

Король, вернувшись с кардиналом в Лувр, заперся с ним в кабинете.

— Относительно ее величества и герцога Орлеанского я поступлю так, как решил раньше, — сказал Людовик. — Я рассчитываю на то, что они сегодня же ночью уедут из Франции. Они сами обрекли себя на изгнание, — я очень этому рад, по крайней мере, шуму будет меньше. Тяжело произносить строгий приговор матери и брату.

— Бегство будет лучшим доказательством их виновности, ваше величество, — ответил Ришелье, — как вы распорядитесь насчет Люксембургского дворца и их имущества?

— Они будут конфискованы и отданы в казну, ваша эминенция. Бежавшим мы назначаем такое ограниченное содержание, что у них навсегда пройдет охота составлять заговоры и строить честолюбивые планы. Кроме того, герцог Орлеанский еще ощутит на себе последствия содеянного. Остальных виновных судите, как обычно.

— Я считаю нужным, ваше величество, лишить герцога Бульонского его столицы — Седана, — сказал Ришелье, — а маршалу Марильяку отрубить голову за государственную измену.

— Велите произвести следствие!

— К сожалению, я заранее знаю результат его, ваше величество, виновность маршала очевидна, с ним и господами Сен-Марсом, и де Ту надо поступить по всей строгости закона, чтобы прекратить подобные вещи! Пример ведь хорошо действует.

— Исполняйте вашу обязанность, ваша эминенция, я надеюсь долго еще видеть вас во главе моего правительства, — сказал король и приветливо простился с кардиналом, уверив его в своей признательности и расположении.

XVI. СТАРЫЙ ПИНЬЕРОЛЬСКИЙ ЗАМОК

Вблизи пограничного городка Пиньероля, на отдаленной окраине большого французского королевства, был громадный лес с превосходными старыми деревьями и богатыми местами для охоты.

Лес этот и находившийся в глубине его охотничий замок принадлежали казне, но уже много десятков лет в нем не охотился и не жил ни один из королей Франции; старый замок пришел в разрушение и смотрелся неприветливо, комнаты носили явные следы всеразрушающего времени.