При вспышке молнии - Босуэлл Барбара. Страница 68

— Значит, ты позволяешь называть тебя голубушкой в подобных обстоятельствах?

— Позволяю.

— Глубоко признателен, — произнес он официальным тоном. — И готов к первому вопросу.

— Забавно, но некоторым людям не приходится задавать ни единого вопроса, они обрушивают на вас всю свою биографию в первый же час знакомства. — Рейчел устроилась поудобнее. — Ты совсем другой. Я, например, не знаю имени твоей сестры. Где живут она и твоя мать?

Кевин молчал очень долго. Рейчел даже подумала, что он уснул. Жаль, потому что у нее теперь сна не было ни в одном глазу и хотелось поговорить.

— Кевин, — позвала она тихо, чтобы не разбудить, если он и вправду спит.

— Ты так это произнесла, — заговорил он. — Так просто, так обыденно. Я думал, как давно я не могу сказать так хоть что-нибудь о маме и Колетт.

Встревоженная, Рейчел попыталась вспомнить, что именно она говорила. Что-то о том, где они живут. У нее оборвалось сердце. Взглянув Кевину в лицо, она поняла, что он сейчас скажет.

— Моя мать и Колетт, моя сестра, больше нигде не живут, Рейчел. Они обе умерли.

— Господи, Кевин, прости. — Она крепко его обняла. — Что случилось? И когда?

— Они попали в аварию около Санта-Моники пять лет назад. За рулем был муж Колетт Дэниэл. Колетт сидела впереди рядом с ним, мама сзади. Тягач с прицепом ударил их сзади и выкинул на дорогу через четыре полосы. Всего погибло шесть человек. Постовой сказал мне, что такой жуткой аварии он еще не видел.

— Не знаю даже, что сказать. — Она прижалась к нему, словно желая согреть теплом своего тела, потому что от его слов будто повеяло холодом. — Как страшно потерять целую семью.

— Да, случилось именно это. В одно мгновение не стало всей моей семьи. Мамы, Колетт — и Дэниэла. Колетт была на пятом месяце. — Кевин услышал, как Рейчел потрясение ахнула, и почувствовал некоторое извращенное удовлетворение. Ему было приятно, когда люди приходили в ужас, слыша об этой трагедии: его семья того стоила.

— О, Кевин, — печально прошептала она. Слов не было.

— Я не из тех, кого горе делает лучше. В те времена я был безответственным, самовлюбленным эгоистом, менявшим женщин как перчатки. Ты, должно быть, знаешь таких. — Он криво усмехнулся.

— Отлично знаю. Только тебе не подходит такое описание, Кевин.

— Подходило когда-то, а после катастрофы я стал еще хуже. Опомнился, только когда ко мне в контору заявилась Шаролин и потребовала денег на аборт. Вопреки отчаянным усилиям матери воспитать меня похожим на настоящего мужчину — как ее старший брат, мой дядя Джо, — я был не лучше Фрэнка Кормака, которого всегда презирал. — Кевин сел, подложив под спину подушки; Рейчел тоже передвинулась, не разжимая рук. — Когда я оправился от первого потрясения, до меня дошло, что так называемые неприятности Шаролин — это мой ребенок. Я подумал о Колетт и ее младенце, которому не суждено было увидеть свет. И убедил Шаролин выйти за меня замуж и доносить ребенка. Иначе я потерял бы еще одного члена семьи, а это уже невозможно было вынести. — Кевин холодно улыбнулся. — Когда я наконец позвонил Фрэнку и сообщил ему, что женился и собираюсь стать отцом, он ответил, что я идиот. Я попытался объяснить ему, как мой ребенок связан с Колетт и мамой, но он ничего не понял.

— Фрэнк всегда был такой… — Рейчел замялась. Трудно было выбрать одно бранное слово из множества тех, что вертелись на языке. — Такой…

— Да, всегда. — Кевин прекрасно ее понял. — Он бросил мою мать, когда мне было четыре, а Колетт — два. Тогда мы жили возле Трентона, и в течение следующих восьми лет он то женился, то разводился, впрочем, время от времени возникая на нашем горизонте. В детстве я всегда радовался, когда он появлялся. Такой веселый, щедрый, он отличался от всех наших взрослых знакомых. Почти сказочный герой.

— И такой же ненастоящий. Но детский ум не в состоянии этого понять.

— Совершенно верно. На один раз, когда Фрэнк нас куда-нибудь водил, приходилось десять, когда он кормил нас ложными обещаниями. В конце концов мама решила последовать совету своего старшего брата Джо и перебраться в Калифорнию, чтобы быть подальше от Фрэнка. Мы поселились в том же городе, что и дядя Джо. Он был полицейским, хорошим полицейским. Добрый человек с терпением святого. А испытаниям оно подвергалось нешуточным, потому что к тому времени я превратился в подростка-бунтаря и вымещал на близких обиду и ярость, которые глотал в детстве, ища оправдания поведению собственного отца.

— Но ты тем не менее многого добился, — задумчиво сказала Рейчел. — Стэнфордский университет, успешная карьера. Ты обошел отца на профессиональной стезе.

— Знаю. Наверное, я к этому стремился. Я хотел отличаться от него хотя бы здесь. Я гордился тем, что мне это удалось, но потом получилось так, что мой брак с Шаролин распался даже быстрее, чем многочисленные союзы Фрэнка. Тогда я кое-что понял о себе. Получалось, я пошел по стопам человека, которого ненавидел. Неужели и я буду жениться снова и снова, безответственно плодя детей?

— А сколько раз был женат твой отец? — спросила Рейчел. — У него еще есть дети, кроме тебя, Дастина и Остина?

— Женившись во второй раз, через три года после того, как развелся с мамой, он завел мальчиков-близнецов. Я помню их совсем крошечными:

Оба на одно лицо, темноволосые, темноглазые. Очень похожие на свою мать Джули.

— А где они теперь?

— Не знаю. Она уехала в Майами и там вышла замуж за сына довольно состоятельных кубинских беженцев.

— Кто была следующая миссис Кормак?

— Некая Маделайн. Настоящая стерва. Джули мне нравилась, а эту я терпеть не мог. У них с Фрэнком была дочь Зара. Через несколько лет Фрэнк побывал у нас и сказал, что Маделайн давно от него ушла. Он не знал, где она, и знать не желал, радуясь, что не обязан платить алименты.

— Хотя на самом деле это не так.

— Да, федеральные законы о выплатах на детей — хорошее противоядие от разных Фрэнков Кормаков. Иногда я думаю, что он так долго живет с Кларой, потому что знает: если бросит ее, придется платить алименты. Может, до него наконец дошло, что он не в состоянии содержать несколько семей.

— Наверное, а кроме того, он ведь стареет, — предположила Рейчел.

— Возраст Фрэнку не помеха. В собственных глазах он по-прежнему неотразим, мужской идеал.

— Бедная Клара. Больше чем когда-либо я восхищаюсь твоим решением приехать в Лейквью, после того как отец попал в аварию, Кевин. И помогать Кларе и детям.

— Получив известие об этой аварии, я долго беседовал с дядей Джо. Я помнил о том, как он возился со мной, несмотря на мой поганый характер и на то, что у него и без меня забот хватало. Возможно, именно благодаря ему я окончательно не сбился с пути, закончил школу, а потом университет. Мне подвернулась возможность вернуть долг дяде Джо, сделать для кого-то то, что он в свое время сделал для меня. Оба помолчали, — Теперь ты знаешь всю правду про Кормаков, «белую шваль». Никто не осудит вас, мисс Саксон, если вы решите немедленно бежать отсюда сломя голову. С какой стати столь благородной особе водить дружбу с такими, как я?

— Твоя мать не принадлежала к «белой швали», Колетт тоже. Так нельзя назвать ни тебя, ни Брейди, ни Остина с Дастином. — Рейчел смотрела на него, и ее лицо светилось гордостью и любовью. — Я люблю тебя, Кевин. И всегда буду с тобой, если только… — она перевела дух. — Если только ты меня не прогонишь.

— Никогда.

Ей понравилось, как он это сказал. Спокойно и решительно. Без малейшего сомнения.

— Что ж, значит, решено. — Она постаралась произнести это так же твердо.

Он заглянул в ее сияющие глаза и, нежно отведя с лица прядь волос, поцеловал.

— Вот так сразу? Без опасений, что мы слишком торопимся?

— А мы разве торопимся, Кевин? — В уголках ее губ играла легкая улыбка. — Постой-ка, может, это тебе как раз хочется бежать отсюда сломя голову?

— И не надейся, — улыбнулся он. — Я люблю тебя, Рейчел.

Рейчел погладила его по щеке. Она так мечтала услышать эти слова, так ждала. И Кевин сказал их.