Полярная звезда - Вивье Колетт. Страница 11

И, чтобы полнее выразить своё отвращение, дядюшка Арсен громко сплюнул в платок.

— Бедный господин Арсен, какой ужас! — воскликнул потрясённый Поль. — А что стало с Шуке?

— Утонул четыре года спустя. Да, стоило ему тогда выпутываться!

— Шуке — отец Маринетты, — пояснил Ник.

— Ой! — воскликнул Поль. — Ой, какой ужас! Так вот почему она живёт в пещере? Какой ужас! — повторил он, не находя других слов для выражения волновавших его чувств. — А Мимиль, он-то хоть не погиб?

Зелёные глазки дядюшки метнули на него колючий взгляд.

— Нет, он жив, но всё равно что умер, — бросил он, приблизившись к самому лицу Поля и обдав его сильным дыханием, пропитанным запахом табака. — Дезертир, вот он кто! Иначе его не назовёшь, раз он всё бросил и пошёл работать угольщиком. Из-за жены, говорит, ей это больше по нутру… Ничего, каждый раз, как он видит мою «Звезду», у него на сердце кошки скребут, — злорадно заключил он.

— Какую «Звезду»? — спросил Поль.

— Что значит — какую? — возмутился Ник. — Парусник называется «Полярная звезда»… Но какая муха тебя укусила?

Поль страшно побледнел. Он застыл на месте и, обводя растерянным взглядом Ника, дядюшку Арсена, Иветту, твердил вполголоса:

— «Звезда»… «Полярная звезда»…

Вдруг он вскочил, бросился к двери, как сумасшедший промчался через всю таверну и остановился только на тротуаре. Витрина! Что на витрине? «Бланпэн», — прочёл он. Но выше, на потускневшей краске фасада, виднелся ряд каких-то серовато-белых букв. Поля всего трясло, пока он разбирал: «По-ляр-ная зве-зда»… Нет, невозможно! Эта жалкая таверна — «Полярная звезда»? Он читал, перечитывал, буквы плясали у него перед глазами, но не менялись. Убитый этим открытием, он не переставал шептать: «Звезда… звезда…», словно слова эти могли вызвать к жизни роскошный ресторан — блистательное видение, являвшееся ему в мечтах. Но тут другая мысль сразила его. Если это действительно «Полярная звезда», подлинная, значит, Ник… Ник — его двоюродный брат Николя!

— Ник! Ник! — пронзительно завопил он.

И тут же рыжий паренёк вырос перед ним, насмешливый и вихрастый.

— Да ты что? — спросил он. — Совсем спятил? Неужели дядя так напугал тебя своим кораблекрушением? Ну, коли ты уходишь, держи, — добавил он, вкладывая ему что-то в руку. — Вот твой перочинный ножик, олух ты этакий, я отнял его у Тинтина. Но в следующий раз постарайся оказаться посмекалистей. Понятно?

— Да, да, — прошептал Поль, который слушал его лишь краем уха. — О, прошу тебя, Ник, скажи, как твоё настоящее имя, как фамилия?

— Тебе что, очень хочется знать? Изволь: Товель. Николя Товель, натурально. А почему ты спрашиваешь?

Поль открыл рот, чтобы ответить, но не мог произнести ни слова и, резко повернувшись, со всех ног помчался к набережной.

VI

В эту ночь Поль уснул очень поздно. За ужином он через силу заставлял себя сохранять обычное спокойствие, а теперь, очутившись в постели, дал волю обуревавшим его чувствам. Первое волнение улеглось, но все события этого дня смешались в голове, и чем больше он старался разобраться в них, тем сильнее запутывался. О прекрасном, украшенном цветами ресторане он уже и думать перестал: маленькая таверна прочно заняла своё место, она стала красивее, преобразилась от заветной комнаты, где вместо звезды сиял огромный парусник дядюшки Арсена, «Moeгo дяди Арсена», повторял он, делая ударение на слове «моего» с радостью, которой сам удивлялся. Он был очень доволен, что старый Арсен — его дядя, что женщина в сером, такая ласковая, такая печальная, — его тётя Мальвина, а главное, что Николя — его двоюродный брат. Милый, славный Николя, он ему дороже всех школьных товарищей, с которыми он дружил в Париже. Николя, рискуя жизнью, вытащил его из воды, он привёл его к себе домой, словно они были знакомы с незапамятных времён. «Мой друг», — сказал он матери, и, наконец, он вернул Полю перочинный ножик. «О, когда Ник узнает, кто я…» — подумал Поль.

«Когда Ник узнает…» Поль сел в постели и почувствовал, как к горлу подкатил клубок. Сказать Николя, кто он? Немыслимо из-за ссоры! Хватит и того, что, несмотря на запрещение папы, он, сам того не зная, провёл весь день у своего брата. Он представил себе, как взбеленился бы папа, узнав эту новость, и тётя Мальвина не стала бы пускать его в дом. Вот что вынуждало его молчать! Конечно, молчать очень трудно, но иначе ему нельзя будет приходить в «Полярную звезду» и встречаться с Николя, а он согласен на всё, лишь бы не потерять этот новый, открывшийся перед ним мир, эту дружбу, уже занявшую прочное место в его сердце. Поль весь содрогнулся и скользнул под одеяло. Долго лежал он, вспоминая рассказы дяди Арсена, думая о Николя, мечтая провести ещё много счастливых часов в комнате, где по стенам развешаны сети; в мыслях этих он черпал мужество. Впрочем, он не задумывался над тем, куда девалось «ничтожество», что заставило тётю Мальвину бросить большой ресторан и осесть в этой жалкой таверне; всё это вещи, столь же неотвратимые, как ссора, разобраться в них очень трудно, как во всём, что делают взрослые. Наконец он уснул; в голове его теснились мечты.

На следующий день он с лихорадочным нетерпением ждал той минуты, когда можно будет пойти на пляж. Его занимал один лишь вопрос: как добиться, чтобы Марианна, ничего не заподозрив, позволила ему снова отправиться в город? Накануне вечером она рассердилась на него за то, что он поздно вернулся, и, кроме того, обиделась: ведь он даже не подумал взглянуть на выставленный в витрине радиоприёмник, который она собиралась подарить своей сестре. «А ведь я вам подробно объяснила, где он стоит», — упрекнула его Марианна. А теперь она дулась на Поля, это было совершенно ясно; сколько он ни покашливал, ни сопел, ни дёргал ногами и руками — напрасный труд, она не смотрела в его сторону.

— Марианна, — наконец обратился он к ней.

— Что?

— Мне бы так хотелось взглянуть на ваш радиоприёмник, Марианна. Можно?

По удивлённому и чуточку насмешливому взгляду, который бросила на него девушка, Поль догадался, что она не совсем поверила ему.

— Он, должно быть, такой красивый, этот приёмник! — настаивал Поль.

— Очень красивый, — согласилась Марианна, — Но скажите, прогулки, видимо, пришлись вам по вкусу. Впрочем, это ваше дело, развлекайтесь, как вам угодно, только не возвращайтесь поздно, вот и всё.

— Договорились! — ответил Поль, вскакивая на ноги.

Под ослепительными лучами солнца он мигом домчался до Большой улицы, отыскал магазин радиоприёмников и телевизоров, мельком взглянул на маленький бежевый приёмник, который стоял «в витрине, налево», — тридцать шесть тысяч восемьсот франков, действительно, великолепный подарок! — после чего со спокойной совестью продолжал путь на улицу Вёле.

На этот раз в таверне было полно народу, посетители собрались вокруг длинного стола, и в табачном дыму Поль заметил подле двух мужчин в синих спецовках, которых он видел вчера, рослого парня с красивым, коричневым от загара лицом. Поль в нерешительности остановился на пороге, когда из задней двери внезапно вышел Николя с кувшинчиком сидра в руках.

— Не вовремя ты явился, — сказал он Полю. — Мама ушла, и у меня работы по горло.

— Я могу уйти… — прошептал Поль.

— Нет, нет, оставайся. Я сказал так просто, дела мои уже подходят к концу. Вот и всё, — добавил он, ставя кувшинчик перед загорелым парнем.

И он шепнул Полю на ухо:

— Вон там, видишь, — Мимиль, знаешь, тот парень с затонувшего парусника.

— О… да он же взрослый! — удивился Поль.

— Ещё бы, подрос за двенадцать лет! — со смехом отозвался Ник. — Ты не додумался до этого, нет?

Парень повернулся в их сторону. Какие у него чёрные руки, совсем как у трубочиста!

— Обо мне говорите, да? — спросил он. — А, понимаю, дядюшка Арсен, конечно, успел уже рассказать свою историю! Видел парусник, мальчуган?

— Да, мсьё, — ответил Поль.