Полярная звезда - Вивье Колетт. Страница 12

— Хорошо сработано, верно? Старик на этом собаку съел! Вот горе-то, стоит только вспомнить, как все мы, дядюшка Арсен, покойный Шуке и я, боролись с волнами на нашем паруснике!.. Разумеется, нам не всегда сладко жилось, но всё же временами, разгружая уголь, говорю себе…

— Говоришь себе, говоришь себе… Выпей лучше! — перебил один из мужчин в спецовке, наполняя кружку. — Осточертел ты нам, Мимиль, со своим углём!

— Мы пойдём туда, — предупредил Ник. — Если кто явится, позовите меня.

Поль вошёл в комнату затаив дыхание; прошлую ночь он только её и видел во сне и сейчас с ужасом думал, не улетучилась ли она вместе со снами. Но нет, это всё та же комната, и дядя всё так же храпит в своём углу возле колченогого стола. Толстенький Лулу, сидя у его ног, деловито сосал сырую морковку, которую Иветта напрасно старалась у него вырвать.

— Лулу злой, — заявила она. — Лулу отнял морковку.

— А ну-ка, оставь его! — весело отозвался Николя. — По крайней мере, пока он ест, в доме тихо.

— Но морковка была для Мими, а не для Лулу! — настаивала возмущенная Иветта, указывая на куклу, которая валялась рядом с ней вверх ногами. — Бедная Мими, она такая, такая голодная!

Николя подмигнул Полю, как бы говоря: «Ну и лисичка она, моя сестрица!» Затем подошёл к корзинке, вынул оттуда другую морковку и дал Иветте; та принялась сосредоточенно сосать её, посматривая на Поля украдкой из-под опущенных ресниц.

— Хочешь играть? — спросила она его.

— Прекрасная мысль! — сказал Николя. — Сейчас притащу лото.

Большей части кубиков в лото не хватало, а карты были совершенно засаленные. Ну и что с того? Никогда ещё Поль так не веселился; всё приводило его в восторг, а когда около четырёх часов дядюшка Арсен опять проснулся с криком: «Трави шкоты!», Поль засыпал его вопросами о судне. Как называется эта мачта? А эта? Давно уже дядюшке так не везло, и, радуясь внимательному слушателю, он пустился в бесконечные рассказы о потрясающих уловах, какие бывали в прежние времена, когда «Полярная звезда» на рассвете смело разрезала носом волны. О! Это не был больше старик с больной поясницей, скрюченный шестьюдесятью годами изнурительной работы. Глазки под кустистыми бровями блестели, беззубый рот широко открывался, когда он перечислял: бак, грот-марсель, [10] длинный ют [11] — незнакомые, таинственные слова, открывающие перед Полем новый мир, мир бескрайних просторов, бурь и ветров. Иветта с куклой в руках пристроилась между ними; малыш на четвереньках гонялся по неровному полу за кошкой; Николя суетливо сновал из комнаты в таверну, из таверны в комнату, обслуживая новых посетителей. Время шло, тикал огромный будильник. Шесть часов! Но ведь он здесь как будто не больше часа! Поль с трудом оторвался от рассказов, от парусника, от этой комнаты и неохотно побрёл обратно на пляж. В голове у него гудело, щёки пылали. Он чувствовал себя так, словно только что очнулся от глубокого сна, и, когда, заглянув в палатку, услышал, как Марианна спросила: «Ну, видели?», он сперва смутился, подумав, что она имеет в виду таверну. «Как она узнала мою тайну?» — недоумевал Поль. Но речь, конечно, шла о приёмнике, и, чтобы загладить свою оплошность, он с таким жаром принялся его расписывать, что Марианна покраснела от удовольствия.

VII

Поль вернулся в таверну на другой же день. Ходил он туда и все последующие дни. Время от времени в нём просыпалась совесть, и тогда он давал себе слово: «Нет, сегодня я туда не пойду». Но стоило ему ступить на пляж, как что-то неведомое овладевало им и толкало его в тот отрадный уголок. Казалось, у Марианны становилось легче на душе, когда она видела, что он куда-то убегает. Она бросила свои покровительственные замашки, а когда Поль в шесть часов возвращался к ней, она с любопытством всматривалась в него, словно никогда прежде не видела. Сидя рядом с ней и глядя куда-то в беспредельное пространство, Поль перебирал в памяти свои впечатления, а их столько накапливалось после каждого визита в «Полярную звезду», что порою он как бы тупел, терял способность соображать.

Ведь теперь дело не ограничивалось только комнатой-каютой и рассказами дядюшки Арсена. Нику некогда было любоваться парусником, у него не было свободной минуты, и несколько дней подряд он после полудня, во время отлива, брал с собой Поля на сбор ракушек неподалёку от пещеры Полет. Этот маленький, похожий на девочку парижанин нравился ему, и он гордо представлял его своим приятелям: «Мой лучший друг». Приятели принимали зто заявление очень сдержанно. В большинстве своём это были рослые, из рук вон плохо одетые парни в дырявых тельняшках и выцветших штанах, и они, насвистывая, искоса посматривали на этого бледного, холёного мальчика, который, казалось, попал к ним с другой планеты.

Были тут и Маринетта и Тинтин — Тинтин на этот раз добродушный и хвастливый; увидев Поля, он сказал: «Ну ладно, забудем, что было», словно не он одурачил, а его одурачили в тот день, когда произошёл несчастный случай. Поль, конечно, ответил: «Идёт», и крепко пожал ему руку, как подобает в таких случаях мужчине. Ему так хотелось доказать этим независимым и отважным мальчикам, которыми он безмерно восхищался, что он настоящий мужчина. Он боялся всего — волн, луж, песчаных отмелей, но скорее умер бы, чем признался в своём страхе; и, раздирая в кровь пальцы об острые камни, он карабкался на скалы, скользил, падал, поднимался, отрывая по раковине то тут, то там, чтобы потом с торжествующим видом принести их Нику.

— Ну, знаешь, если бы мы рассчитывали только на тебя!.. — кричал ему Тинтин.

И все покатывались со смеху, особенно Маринетта, которой, казалось, доставляло злобную радость осыпать его насмешками.

Поль не мог ничего придумать в ответ и злился, но не показывал этого и даже пытался улыбаться, как человек, понимающий шутку.

— Да пошли ты её к чёрту! — советовал ему Николя.

Послать её к чёрту? Легко сказать! А если она рассердится, если остальные «не захотят с ним водиться»? «Не захотят с ним водиться» — такая возможность настолько ужасала Поля, что он был готов на всё — с самым непринуждённым видом, отнюдь не соответствующим его настроению, переносить любые насмешки, лезть в море во время прилива, карабкаться по скользким скалам. Он ловил каждый взгляд, каждое слово своих новых приятелей, и однажды, невольно подслушав, как Тинтин шепнул на ухо Нику: «Он, кажется, привыкает, твой балбес парижанин!», Поль едва не крикнул: «Спасибо!»

Покончив со сбором раковин, все возвращались в порт и продавали добычу торговкам рыбой, а Ник неизменно какую-то часть своих ракушек относил в маленькую таверну. Там они снова находили дядюшку Арсена, корпевшего над парусником, Иветту с куклой, Лулу в коляске; тётя Мальвина доставала из стенного шкафа хлеб, и все весело усаживались за колченогий стол. Тинтин и Маринетта получали свою долю.

— Где хватает на двоих, там хватит на четверых, — говорила тётя. — Ешьте досыта, ребята!

Маринетта, всегда страшно голодная, не заставляла себя упрашивать; она значительно раньше других управлялась со своей порцией и выжидающе смотрела на Николя.

— Вижу, куда ты клонишь! — восклицал тот и отрезал ей новый кусок.

А она уписывала его так же жадно, как и первый.

— Положить бы ещё сверху варенья, вот бы вкусно было! — заметил однажды Тинтин. — Хорошего варенья, абрикосового, например.

— Спору нет, — отозвалась Маринетта, — но будем довольны тем, что есть, верно?

После чего Поль отодвинул свой стул и помчался в соседнюю булочную за меренгами. Победоносное возвращение! Едва он развернул пакет, как отовсюду послышалось «ох» и «ах», все глаза округлились, руки потянулись к нему. Тинтин мигом проглотил свою меренгу, а Маринетта едва осмеливалась откусывать от своей.

— Поблагодари мсьё, — шутя бросил ей Николя.