Альфа + Ромео (Повести и рассказы) - Раннап Яан Яанович. Страница 21

Тыну Сааре смотрел в землю. «Времени не хватает... стадо большое...» — хотел он оправдаться, но холодный взгляд учительницы буквально приморозил слова к языку. Свалить все на недостаток времени было действительно трудно. В обеденный перерыв стадо загоняли в хлев, пастушата тогда освобождались, могли бы заняться сорняками на школьном участке.

— А ты, Лудри, забыл, что ты обещал учительнице английского языка? — спросила классная руководительница с еще большим упреком в голосе. — Ведь ты обещал каждую неделю по четвергам ходить на консультации по английскому.

— Один раз я ходил! — пискнул было Эрни, но тут же умолк. Очень давно состоялась эта консультация, так давно, что Эрни и не помнил, когда именно.

— Ты думаешь, что задание на лето по английскому языку — шутка? — продолжала учительница Куреметс — Это вовсе не шутка. Брал хотя бы учебник с собой сюда. Но наверное, и этого не делаешь.

Велев обоим явиться завтра в школу, учительница Куреметс отправилась продолжать свой обход. Тыну Сааре и Эрни Лудри огорченно глядели ей вслед, отчасти лишь утешаясь тем, что теперь она направилась к Индреку Сеппу — об этом она сама сказала им, уходя.

— Ишь где сумела нас найти! — заметил Тыну Сааре. Просто для того, чтобы что-то сказать. Он чувствовал себя неважно.

— Небось женщины с фермы ее направили, — сказал Эрни Лудри. — Иначе ей бы не найти.

Над канавой опять летала стрекоза.

Чернушка была теперь совсем близко, мычала и скребла копытом землю, словно она и не была молочной коровой черно-белой породы, а бычком, у которого растут рога.

По небу плыли обрывки облаков.

Гнать стадо домой нужно было не раньше чем через два часа.

Тыну Сааре и Эрни Лудри снова вытянулись на краю канавы. И вдруг им больше не о чем было говорить.

— Знаешь, Эрни, — сказал наконец Тыну Сааре. — Иногда я думаю, что... иногда возникает такая мысль, что... знаешь, вечером на сеновале, перед тем как уснуть... а иногда и днем... Начало учебного года не так уже далеко!

ХАРАКТЕРИСТИКА

На последнем уроке, за пять минут до конца, учительница эстонского языка и литературы Кадарик преподнесла седьмому классу очередной сюрприз:

— А теперь — домашнее задание. Сочинение. К завтрашнему дню каждый напишет характеристику своего соседа по парте.

Все выпучили глаза. Это было неслыханно. Так она в конце концов может придумать еще неизвестно что.

— Мы не умеем, — захныкали девчонки. — Мы не знаем, как это надо делать.

Учительница Кадарик постучала карандашом по столу:

— Ну, ну, ну! Седьмой класс — и такие разговоры! Да как же вам не стыдно! Семь лет просидели вместе в одном классе и не сможете охарактеризовать друг друга?!

Удрученный столь необычным заданием класс расходился по домам. По обычаю, Ээди и Тынис шли вместе с Лорейдой Лайус. За ними тащился, как на прицепе, брат Ээди — ученик четвертого класса Ханнес. Он знал свое место и не пытался встревать в разговор старших.

А разговор их вертелся вокруг только что полученного домашнего задания.

— Ребята, что вы вообще об этом думаете?

Ээди поморщился. Его широкое лицо как бы сжалось.

— Ничего не думаю. Придется как-то от этого отделаться!

Всем была известна антипатия Ээди к письменным работам. Тут не было причины сомневаться. Да никто и не сомневался. Только Тынис внес маленькое дополнение:

— Ты, стало быть, думаешь, что и впрямь не удастся списать?

— Ой, мальчики, а ведь и впрямь не удается!

У Лорейды была привычка иногда сообщать о совсем обычных вещах так, словно речь шла о каком-нибудь открытии. Вот и теперь она говорила, немного повышая голос:

— Не удастся, мальчики, не удастся! Тут выхода нет, придется самим поднапрячься. Просто нет другой возможности!

Тынис придерживался другого мнения.

— У Ээди все-таки есть одна маленькая возможность, — сказал Тынис— Я могу ему про себя сам написать. Ну, мол, хороший парень, и вежливый, и всегда готов помочь... Ему останется только переписать в свою тетрадку. Хочешь, Ээди?

— Нет.

— Наверняка хочешь, только не осмеливаешься признаться при Лорейде.

Какое-то время все трое шли молча. Вид у Ээди был хмурый. Да и Лорейда выглядела не очень довольной. Только Тынис чувствовал себя хозяином положения. На губах Тыниса блуждала улыбка. Домашнее задание, полученное от учительницы Кадарик, его не пугало.

— Мне не жалко написать о друге хорошее, — сказал Тынис— Напишу так: уже в раннем возрасте у него проявились наклонности человека труда.

При этих словах Ээди взглянул на соседа гораздо дружелюбнее. Он всегда удивлялся способности Тыниса говорить непривычно о самых обычных, будничных вещах. Наклонности человека труда — это было как в газете. Ясно, звучно, красиво. Но, может быть, это только так казалось Ээди. Во всяком случае, у Лорейды возник вопрос:

— Как эти наклонности у него проявились?

Тынис широко улыбнулся:

— Ты у них в большой комнате бывала?

— Бывала.

— В кресле-качалке сидела?

— Да.

— Ну тогда ты, конечно, заметила, что подлокотники вроде как обгрызены. Его работа! — И Тынис указал пальцем на Ээди.

— Мне тогда было всего четыре года! — возмутился Ээди. — А ножовку забыли убрать...

— Так я же и напишу, что в ранней молодости, — усмехнулся Тынис. — Или ты хочешь назвать такой возраст как-то иначе?

Ээди лишь неопределенно промычал. Он и сам не знал, чего хочет. Нет, все же неверно. Знал. Он хотел, чтобы Тынис не писал о том, как он испортил качалку, но гордость не позволяла просить.

— М-м-м-м-м-м... — произнес Ээди и, поддав ногой оледенелый комок земли, отшвырнул его с дороги.

— В характеристике надо все же писать больше о том, кто какой, — сказала Лорейда. Она увидела, каким хмурым стал Ээди, и охотно перевела бы разговор на приятные для Ээди вещи. — В характеристике следовало бы... больше писать о заметных чертах характера, — добавила Лорейда. Но этим своим замечанием она только оказала Ээди медвежью услугу. Потому что Тынис тут же любезно пообещал:

— Я и об этом напишу тоже. Я заметил, что у Ээди в характере много женских черт.

Заявление Тыниса было настолько неожиданным, что Ээди даже не успел рассердиться. Он остановился и уставился на Тыниса, словно хотел удостовериться, в полном ли уме его друг. Лорейда тоже остановилась. Ээди был самым сильным среди семиклассников. Когда доходило до выяснения отношений, ему не требовалось никого колотить, он просто хватал противника за руку и сжимал, словно клещами. И что же можно было считать в нем женственным?

Тынис сказал:

— Похоже, Ээди хочет стать дояркой.

Эти слова вызвали у Ээди смех.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Ээди так, как иногда делают на сцене самодеятельные актеры. — Если ты напишешь ото в характеристике, тебе поставят двойку.

— За что?

— За вранье!

Но Тынис знал, что говорил.

— А кто у вас на прошлой неделе доил Смуглянку? — спросил Тынис — И кто у вас на прошлой неделе стирал белье? И кто это в хлеву племенного стада возился с коровами Лийзи Сармик, когда Лийзи поехала в Каркла на день рождения и не вернулась?

Ээди больше не высматривал места посуше, куда поставить ногу. Ссутулившись, он шагал прямо по лужам. Тынис вертелся перед ним, задавая каждый вопрос, тыкал пальцем в грудь Ээди, и тот чувствовал себя словно преступник, которому в суде или где-то еще предъявляют обвинения.

— Как было дело с хлевом, ты знаешь не хуже меня, — собравшись с духом, хмуро сказал Ээди. Говорил он Тынису, но почему-то повернулся к Лорейде. — Ну, случилась авария... Механика не нашли... Я не доить пошел. Меня женщины позвали трубу починить. И нам удалось наладить молокопровод, а Лийзи все не было, и дойка сильно запоздала... Ведь я там не доил, только надевал стаканы на вымя.