Нескучные каникулы - Головачева Вера. Страница 9

И история еще дальше затянулась: мешочки с крупой пусть стоят в одном месте, мешочки с мукой тоже «пущай» остаются во втором месте, а вот мешочки с отравой от клопов, муравьев и мышей из третьего места нужно перенести в сарай в четвертое. То же и с узелочками – какие в чулане оставить, а каким и в сарае место. А потом же и посуду проредить нужно.

– А чугунок здесь не к месту, снесите к вы его в чулан обратно.

И забегали ноги обратно. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: мешочкам с отравой от клопов… и прочего не дело лежать одиноко, надо б их обратно к мешочкам с крупой и мешочкам с мукой. И узелочки в сарае глядят на деда сиротливо, «не иначе-к обратно просятся».

Солнце клонилось к западу. Редкие облака зарозовели снизу у горизонта, река подернулась дымкой тумана. Краски стали ярче, насытились сумеречной темнотой. Устав от дневной суеты, куры уже примерялись, как удобнее устроиться на шестке, те, что постарше, спорили о лучших местах. Прошествовало нестроевым шагом стадо коров мимо дома, за ними следом – неверным шагом пастух Петька Коренек. Значит, шесть часов уже. Лыска с большим полным выменем вошла в калитку и стала возле деда. Смотрит на него грустными-грустными глазами и мычит: доить пора. Это и помогло ребятам закончить работу.

– Кажись все, – заключил дед Архип и пошел в коровник, влекомый дородной фигурою Лыски.

Мальчики разом рухнули на скамейку, еще не веря в свое счастье – конец – и посмотрели на горизонт.

– Скорей на мельницу, пока солнце не село, – вскочил Артем и первым ринулся к калитке.

– Что б его, этот «Хундай». Колымага проклятая, – простонал Димка и выбежал на улицу вслед за другом.

ГЛАВА 7

В закатных сумерках пустырь был особенно мрачен. Ветер волнами пригибал траву, порою клоня ее до самой земли, а временами совсем отпускал, и трава поднималась тогда во весь свой исполинский рост. Впереди зловеще высилась мельница. Солнце садилось прямо за ней и яркие, алые лучи прорывались сквозь два оконных проема. Артем уловил какое-то смутное сходство. Верно, так светились глаза у Параскевьи в его последнем сне. Артем передернулся. Ночной холод уже ложился на землю, обнимал за плечи и холодил кончики пальцев. Парусами тянулись вслед ветру шорты, рвались в сторону развалин. Колесо на мельнице покачнулось и скрипнуло, но только один раз, работать не стало. Артем вздрогнул от неожиданности.

– Да не цепляйся ты так за меня, – шепнул он Димке. Вслух говорить не хватало решимости. Димкины пальцы крепко держали Артемкин локоть, до белизны на кончиках.

– Стра-шно, – заикнувшись, ответил Димка.

Дверь на этот раз не открылась, и Артему самому пришлось ее толкнуть. Она оказалась тяжелой, дубовой, и на нерешительные Артемкины действия никак не отреагировала. Тогда мальчик изо всех сил потянул ее на себя. Дверь жалобно выругалась, но поддалась. Внутри уже царил полумрак. Только длинные светлые пятна оконных проемов, устилавшие пол, кое-как освещали мельницу. Колесо у дальней стены чернело темным пятном, наводя ужас. Димка споткнулся и упал на одно колено.

– Моя лопата, – забыв об опасности, радостно воскликнул он. Мальчик схватил лопату одной рукой, второю непрерывно потирая ушибленное место, и хотел было ринуться обратно, в милую и безопасную деревню, но Артем его остановил.

– Подожди, найдем еще туесок и вместе выйдем.

Димка сразу как-то поник – что дед Архип уцепился так за этот туесок? Но друга не оставил. Они поднялись на верхний этаж и обшарили все вокруг. Топор и нож лежали на месте. Артем заглянул в небольшую дыру, чем-то пробитую в полу, внизу, средь примятой травы, обнаружился молоток. Туеска не было.

– Может, эта тетка его с собой забрала? – предположил Димка.

– Нужно еще проверить.

Они все инспектировали под ворчания Димки:

– И что этой тетке здесь надо было? Мельник, я бы понял, колесо крутить пришел бы. А она?

Туеска не оказалось и после тщательной проверки.

– Пойдем, – поминутно клянчил Димка, – скоро солнце сядет.

Зубы его вот уже минут пятнадцать выбивали чечетку: холод и стах ставили этот энергичный танец. Артем взглянул в окно, за которым текла Монашка – солнце уже наполовину сидело в воде.

– Ладно, – согласился он, – может, забудет дед.

Дверь растворилась на удивление легко, без усилий. Взору открылся пустырь и окраина села. Вон и дедов дом виднеется. Среди высокой травы, в лучах закатного солнца, воздушная и розовая красавица собирала грибы. Тихая мелодичная песня уносилась по ветру вдаль. Она склонялась и поднималась от земли с таким изяществом, будто танцевала. А в руках знакомый туесок. Она обернулась на мальчиков и загадочно улыбнулась. Ребята улыбнулись в ответ. Девушка, как студень, вязко пропускала свет.

– Милый, – на прозрачном лице отразилась искренняя радость. Глаза томно прикрылись. – Милый!

Молоток, топор и нож в строгой последовательности рухнули на ногу. Огромный синяк сразу же окрасил стопу, но Артем этого не заметил. Прямо на него, простирая длинные изящные руки, двигалось привидение. В туеске были не мухоморы, обыкновенные грузди, но Артем все равно испугался.

– Хоронись, – первым опомнился Димка и, схватив Артема за воротник, втолкнул его обратно в здание. Дверь захлопнулась прямо перед носом привидения.

Что дальше? Казалось, сердце сейчас выскочит и убежит. Дверь никто не толкал, в нее никто не рвался. Просто на его досках вырисовался бледный силуэт, стал выпуклым. Глаза, недоумевая, смотрели на Артема, второго мальчика словно не замечая.

– Куда же ты, милый?

Привидение ступило и отделилось от стены. Руки чуть не касались Артемкиного лица. Туеска уже не было, не смог материальный предмет пройти сквозь доски, и это немного радовало Артемку. Он подумал, что мухоморами его сегодня не накормят. Рука коснулась. Он это скорее не почувствовал. Ощутил. Холод мертвого тела, неосязаемого. Лицо ее было прямо перед глазами, и Артем невольно восхитился. Глубокие большие глаза светились лаской. Такие глаза должны быть у мамы, но никак не у привидения. Точеный носик, плотно сомкнутые маленькие губы и холодная бледность. Она не портила лица, наоборот, делала его изящнее, грустнее. Губы растянулись в полуулыбке, незаметной, скромной, любящей, несильно приоткрылись, обнажив белый ряд зубов:

– Я тебя так долго искала.

Ноги словно приморозило к земле, трудно было заставить себя сделать шаг, чтобы бежать. Димка тоже стоял как вкопанный и смотрел на разворачивающийся любовный роман. Мыльная опера просто получалась. Параскевья прикрыла в сладкой истоме глаза, вытянула губы для поцелуя и подалась вперед к Артему. Резкий рывок за ворот футболки перекрыл дыхание и вернул мальчику возможность передвигаться. Это Димка помог. Выкрикнув громко: – Ма-ма-а! – Артем увернулся от намечающегося поцелуя, развернулся на сто восемьдесят градусов. Перед глазами промелькнуло окно, в котором погас последний луч солнца, и мальчишка… наткнулся на себя.