Без выстрела - Клещенко Анатолий Дмитриевич. Страница 20

Тропинка была довольно широкой, позволяла идти рядом. И Семёну думалось, что девушка обращается к нему. Между тем Люда уже забыла о спутнике.

— Странно, что так ошибся отец. Помогал готовиться в техникум. Целые вечера просиживал с ним за книгами. Радовался, — она гневно сдвинула брови, словно не Семён, а тот шагал рядом. — Как можно так притворяться, лгать?

— Ну вот, полкилометра осталось. Как будем действовать? — задал вопрос Фёдор Фёдорович. Он приостановился, поджидая спутников.

Слушая Люду, Семён невольно выключился из настоящего. Слова Рукосуева заставили возвратиться к действительности.

Тропинка огибала поваленную ветром сосну и устремлялась вниз по склону, заросшему густым лиственным подлеском.

— Там? — показал Семен на зелёную чащобу.

— Внизу. Дом у самой воды стоит. Кругом вырублено. Не так, чтоб очень широко… Собаку, правда, у Скурихина с неделю тому пчёлы заели, но всё же… Незаметно не подойти, пожалуй.

— Это хуже. Если нас встретят выстрелами…

Фёдор Фёдорович зачем-то одернул куртку, застегнул на все пуговицы. Помедлив, сказал:

— Идти следует мне одному. Скурихин подумает, что в гости.

— Нет! — заступил ему дорогу Семён. — Нельзя одному. Их двое. Я попытаюсь подползти — наверное, у дома есть глухая стена без окон? Так вот, подползу с той стороны, а потом вы подойдёте. В случае чего, — я под боком…

— Опасно, — замотал головой Рукосуев. — Вдруг этот тип выйдет, пока вы ползёте. Очень удобная мишень.

— Ерунда. У вас будет наготове оружие. Стреляйте первым, если он вытащит пистолет.

— Пойду я. Одна.

Люда сказала это негромко, но твёрдо.

Семён обеспокоенно взглянул на Фёдора Фёдоровича. Тот снова покачал головой:

— Смешно. Что вы сделаете?

— Я не позволю ему стрелять!

— Боюсь, что это окажется нелегко, милая девушка. Лучше всего так, — снова повернулся Рукосуев к Семёну. — Я пойду открыто, отвлекая на себя внимание. Вы тем временем поползёте. Если не доверяете мне одному.

— Дело не в доверии… — запротестовал студент.

— Ладно, пора идти! — оборвал Фёдор Фёдорович.

Дом стоял на лужайке под тремя густыми плакучими берёзами. Он смотрелся в реку, прятавшуюся за высоким берегом. Но вся она спрятаться не могла. Узкая, сверкающая металлом полоса подрезала оголенные корни сосен на противоположном берегу. Огород возле дома окружал частокол, увешенный полосатыми половиками. Слева вплотную примыкали хозяйственные постройки. Правее, в центре луговины, стоял огороженный жердями большой стог сена. От дома к стогу вела хорошо видимая в отаве тропинка. Далеко за стогом прыгали по лугу две стреноженные лошади.

— Зайдите слева, — посоветовал студенту Фёдор Фёдорович. — Переползёте через луг и — по-за оградой — к двери. Повезло, что половики висят. А я, — он огляделся, что-то выискивая, — удилище срежу. Чтобы без подозрений. Ну, действуйте!

Кивнув, Семён нырнул в кусты. Обогнув луговину, выбрал направление и, отталкиваясь локтями, пополз. Отава казалась чертовски низкой, ружье затрудняло движения. И — каждую секунду к земле могла пригвоздить пуля, направленная из окна.

Одолев половину пути, он увидел краем глаза Рукосуева. Тот медленно приближался к дому, обстругивая длинный берёзовый хлыст.

До входа оба добрались почти одновременно. Гостинцев прижался к завалине, а Фёдор Фёдорович, отшвырнув удилище, решительно толкнул дверь. Семён замер. Сердце стучало так громко, что он боялся выдать себя стуком.

Дверь скрипнула тихонько. На пороге стоял Рукосуев, тревожно заглядывая в огород.

— Никого нет!

Сжимая ружье, Семён шагнул в сени.

— Совсем никого? Вот так номер!..

Фёдор Фёдорович сообщил шёпотом:

— Самовар горячий ещё, со стола не убрано. Двое за столом сидели — две чашки стоят. Думаю, что Серега с Варей. Где же тогда приезжий?

— Странно.

Ничего больше студент не успел сказать. От реки донеслись оживлённые голоса, мужской и женский.

— Идут.

Семен метнулся к окошку, приник к закоптелому стеклу.

— Того — нет.

— Скурихин с женой, — по голосу узнал Фёдор Фёдорович. — Ну что ж! Может, и лучше так…

Прямоугольник открытой двери заслонили двое. Лиц их не было видно на фоне яркого солнечного света.

— Фёдор Фёдорович! Бог соболий! — загремел обрадованный басок.

Словно для удара, взлетела выше головы широкая ладонь и опустилась медленно.

— Здравствуй… Сергей Михайлович, — ответил на рукопожатие Рукосуев. — Здравствуйте, Варя. Моя кланяться вам велела.

— Да ты с гостем, коза тебя забодай? — удивился хозяин, разглядывая студента. — Чего ж в тёмных сенцах человека держишь? Вы не обижайтесь, он у нас заполошный. Здравствуйте. Скурихин.

— Гостинцев, — вынужден был пожать протянутую руку Семён.

Женщина, поклонись молча, прошла в дом — стеснялась незнакомого человека.

— Хариусов половить надумали, — с плохо разыгранной беспечностью говорил тем временем Рукосуев. — Сам знаешь, чем выше по реке, — тем крупней рыба. Ты, однако, уезжал вроде?

— Только вечор приехал.

— Далеко побывал?

— Да нет. В Маккавеево. Человека велено было встретить.

— Кто же… велел?

— Как кто? Начальство.

— Т-так… Знакомый человек?

— Вчера утром и познакомились. Да ты в комнату проходи, чего встал? За столом лясы точить надо!

— Погоди… Значит, не знаешь ты, кто этот человек?

Точно прося извинения за несвоевременную болтовню, Скурихин жалобно взглянул на Семёна:

— Знаю, конечно. Новый техник-гидролог из области.

— Гидролог? — значительно поднял брови Семён.

— Ну да! С работой знакомится…

— А сейчас он где? — нетерпеливо перебил Рукосуев.

Скуркхин ухмыльнулся, показывая ровные зубы. В голосе тоже зазвенела озорная смешинка.

— На сеновале спит. И к чаю не стал вставать — намаялся парень. Знаешь, каково без привычки в седле ездить? До сенника враскорячку добирался.

— Туда? — кивнул головой в сторону стога Семен.

— Нет. К сеннику, к сараюшке за домом.

Неожиданно Рукосуев схватил за отвороты куртки гидролога, притянул к себе. Заглядывая в удивленные глаза, обжигая дыханием, прохрипел:

— Сл-лушай, С-серёга! — у него словно перекатывалось что-то в гортани. — С-серега, этот человек — враг. Ты знал это?…

Семён напряженно следил за выражением лица Скурихина, готовый в любое мгновение применить оружие. Но гидролог не сделал попытки вырваться из рук Фёдора Фёдоровича, поднять тревогу. Видимо, он просто не понимал.

— Чей враг? Твой? Он ничего не говорил…

— Кр-рутишь?

— Да ты что, Фёдор Фёдорович? Объясни толком!

Только одно изумление читалось во взгляде Скурихина — ни тени страха, ни хитрости. Это было настолько очевидно, что Семен убрал пальцы с курков двустволки, а Рукосуев выпустил полы скурихинской куртки.

— Его ловили. Он спрыгнул с поезда…

Эх, они теряли дорогое время на разговоры!

— Где его полевая сумка? — обрывая Рукосуева, спросил Семён.

Гидролог на мгновение задумался.

— Висела на стуле, но потом он, кажется, взял с собой. Доху наверняка взял. Я шёл впереди с фонарем, светил. Утром вроде сумки на стуле не было.

— Следовало ожидать, конечно! — Студент нахмурился, вопросительно посмотрел на Рукосуева. — Что же, пойдём к нему? Выспрашивали документы у него, Сергей Михайлович?

— Нет, в голову не пришло. Ведь меня предупреждали по рации, что он за человек.

— По рации? — опять насторожился Семён.

— Ну да. Я ежедневно передаю замеры…

Фёдор Фёдорович ухватился за мысль Семёна о документах.

— Правильно, спросим сначала документы. А там увидим.

— Пошли! — повернулся к выходу Скурихин.

— У него оружие, — предупредил Семён.

Гидролог кивнул:

— Знаю. Пистолет. Он по дороге глухаря застрелить изловчался.

Сомнений не оставалось. Фёдор Фёдорович нащупал рукоятку маузера, Семён крепче стиснул шейку ружья.