Планета имени шестого «Б» - Запольских Вячеслав Николаевич. Страница 14

Стоять вот так. В темноте, ожидая каждое мгновение удара, который может обрушиться откуда угодно — спереди, сзади, сбоку, сверху — было не очень-то приятно. Было просто страшно. Хотелось закрыть лаза, чтобы потом, когда снова откроешь, увидеть… ну, хотя бы наш класс и Пифию Андреевну или даже Капитолину.

Я чуть было, действительно, не закрыл глаза, да вовремя опомнился. Наверное, наши враги только того и ждут, что мы заревем и запросимся домой.

— Маковка, за мной! — Я сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, как лестничный марш подо мной проваливается. Ноги потеряли опору, и я, не сдержав крик, полетел вниз.

Какое-то липкое месиво, мягкое, и в то же время цепкое схватило меня еще на лету. Лаузер вырвали из рук. Ударили чем-то в спину. Я дергался и бодался, пытаясь вырваться.

— Маковка!

Я не надеялся, что Женька меня услышит. Но откуда-то сверху донеслось:

— Держись, Ян! Я сейчас…

Грохнул выстрел. В воздухе закружилась пыль. Маковка молчал. Меня скатали чуть ли не к клубок и потащили куда-то… Смутно различались в темноте неясные фигуры. Они переговаривались вполголоса, но понять, о чем, не удавалось. Еще я заметил, что трое или четверо отделились от основной группы и отправились назад.

Страха уже не было. Может, потому, что неизвестность страшнее реальной опасности. А может, просто потому, что голову прояснила холодная злость. Я изловчился и пнул одну из темных фигур. Получил за это несколько увесистых затрещин, но они только прибавили злости. Позади раздались крики, гром выстрелов, а потом темень на мгновение озарилась яркой вспышкой: работал лаузер Маковки. Женька шел по моим следам на выручку.

Потом меня втащили на какую-то колымагу. Она дернулась и понеслась по подземному туннелю, набирая скорость.

Не буду описывать все подробности этого путешествия. В конце концов, меня втолкнули в зал, где за столом видели какие-то чупочухоподобные деятели. Как потом выяснилось, это были Генералиссимус со своими адъютантами. Имелся здесь и Трысьба, индифферентно полировавший когти лазерной пилкой. И за одном столом с этой гоп-компанией сидел… Кто бы вы думали? Гулливер.

Как ни в чем ни бывало робот встал из-за стола и сделал было шаг навстречу мне. Охранники не удержали мою левую руку, и кулак просвистел в опасной близости от нахальной пластиковой физиономии.

— Ты это брось, Ян, — Гулливер отступил назад. — Такие замашки тебе сейчас ни к чему. Твое дело швах. «Гамаюн» в руках доблестных челюстианцев. Шериф и Маковкин тебе уже не помогут. А твой друг сейчас блуждает впотьмах по подземелью, которое очень хорошо заминировано. Стоит мне нажать вот на эту кнопку, — Гулливер шагнул к настольному пульту, — и в шестом «Б» классе одним учеником станет меньше… А теперь взгляни сюда.

Я увидел экран с изображением челюстианского космодрома. Меж покрашенных в камуфляжный (черный с белыми крапинками) цвет звездолетов противника высилась громада нашего «Гамаюна».

— Уж не ты ли помог челюстианцам захватить звездолет? — спросил я и тряхнул головой. Мне очень не хотелось, чтобы в ней остались слова, что произнес сейчас Гулливер. Ведь они означали — конец, поражение, гибель.

— Ты не больно-то радуйся, — сказал я роботу-предателю, — все равно новая экспедиция Космофлота разнесет вас в пух и прах. Ясненько, Гулливер?

— Не Гулливер, а полковник Квастрабус, кавалер орденов Верхней и Нижней Челюстей всех степеней, начальник разведдиверсионного отдела штаба Верховного Генералиссимуса!

И полковник Квастрабус со смехом стащил с себя пластиковые доспехи. Под нарядом робота скрывались хобот, присоски и пять штук нижних конечностей в сверкающих начищенных сапогах.

Сделав поворот нале-во, ать, два, полковник двинулся к пульту. Его присоска потянулась к самой яркой кнопке. Вот сейчас, сию секунду своды туннеля обрушатся…

Блеснул выстрел. Экс-робот, шпион и диверсант Квастрабус даже не пикнул. Он превратился в спекшийся комок эполет, орденов и сапожной ваксы.

Присоски, крепко державшие меня, исчезли. Я обернулся.

На пороге зала в идеально отутюженной космофлотской форме стоял ЛЕВ ИЛЬИЧ МАКОВКИН. В шаге от него, прислонившись к косяку разбитой двери, красовался невозмутимый Шериф и поглаживал металлическими пальцами горячий ствол лаузера. А рядом с ним — Маковка, живой и невредимый, если не считать порядочного синяка под глазом. И даже Чупочух был здесь и выглядел вполне воинственно.

Глава восьмая

Появление Маковкина отняло у всех присутствующих дар речи. Трысьба с хрустом переломил пополам свою лазерную когтеточильницу. Генералиссимус превратился в слегка подрагивающий памятник самому себе. С одного из адъютантов начали опадать, как осенние листья, сигары.

Маковкин пружинящей походкой подошел к столу и сел на краешек. В его руках не было оружия. Лаузер презрительно покоился в кобуре.

— А вот и я, — сказал Лев Ильич и посмотрел в глаза Генералиссимусу. — Кажется, ты уже успел меня похоронить? Спешу заверить, что твои похороны состоятся гораздо раньше моих.

Маковкин повернулся ко мне.

— Как видишь, мы с Шерифом вовсе не в плену, как только что пытался утверждать вот этот… — Лев Ильич указал носком ботинка на бренные останки Квастрабуса. — Этот шпион просто воспользовался тем, что остался один на «Гамаюне» — и угнал его.

— Как — один? — я сначала не поверил своим ушам. — А Шериф? А вы сами? Я же видел, вы в каюте спали…

— Просто поразительно, — ухмыльнулся Маковкин. — Неужели ты думаешь, что я такой засоня?

Ничего не понимая, я перевел взгляд на Женьку. Тот потрогал свой синяк и расстроено пожал плечами.

И тут меня осенило. Вся наша затея с побегом, конечно же, была известна Льву Ильичу. Он сам и подстроил все так, чтобы мы решились на этот побег. Чтобы погеройствовали маленько, не рассчитывая на надежное прикрытие взрослых и опытных бойцов.

В самом деле, разве это в характере Маковкина — в решительный момент погони за пиратом устроить на корабле тихий час? Ему просто хотелось проверить, способны ли мы с Женькой на решительные действия, когда не чувствуем за спиной опеку и поддержку.

И вот, увидев нас, так сказать, в деле, Лев Ильич и Шериф в критический момент пришли на выручку. Значит, опека все-таки была.

В другой ситуации я бы смертельно обиделся. Но не сейчас.

Мы были окружены врагами, которые уже приходили в себя. Первым опамятовался Генералиссимус.

— Вы в наших руках. Надеюсь, это понятно? — прохрипел он. — Так стоит ли вспоминать о старых обидах, если мы сейчас устроим вам изрядное количество новых? Скоро сюда прибудут две роты пехотинцев…

— Две роты пехотинцев не прибудут, — перебил его Шериф, по-прежнему поглаживая свое оружие. Маковкин, повернувшись спиной к Генералиссимусу, прошел к тому концу стола, где сидел Трысьба, и бесцеремонно отобрал у пирата маленький дамский реактольвер, который в качестве «последнего резерва» обычно был искусно запрятан в его пышно-рубиновой шевелюре.

— Но-но, без шуток, — сказал Маковкин. — Хотя я шутки люблю. А теперь попрошу всех на выход.

Дед держал себя вызывающе, как будто сила была на его стороне. И эта уверенность не позволяла челюстианцам поднять оружие и попытаться дать бой. Адъютанты безропотно двинулись к дверям. Сделал шаг на своих ортопедических ногах и Генералиссимус. Но все испортил Трысьба. Он скрипнул своими восемьюдесятью зубами и зловещим тоном скомандовал:

— Стоять всем на месте! Это только кролики сами лезут в пасть удаву. Я — не хочу.

— Ах, вот как? Тогда чего же ты хочешь, голубчик? — ласково поинтересовался Лев Ильич.

— Стреляться! Дуэль!

— Фи, полупочтенный, — насмешливо ответил Маковкин. — А не убудет ли нашей чести дуэлировать с шестеркой по найму? Ты, если не ошибаюсь, ходишь в денщиках у этого… — дед кивнул на подавленное Высокоширокоглубокопревосходительство, которое теперь выглядело нИЗКОуЗКОмЕЛКОНИЧТОЖЕСТВОМ. — Впрочем, почему бы не стрельнуть разок, не проверить руку? Но раз вызов твой, то за мной — условия поединка. Так что расстояние — десять шагов. Оружие держать в опущенной руке. По счету «три» — выстрел. Договорились? Лови свой реактольвер.