Круглый год - Радзиевская Софья Борисовна. Страница 70

НОЯБРЬ

Ноябрь — сентябрев внук, октябрев сын, зиме родной батюшка. Такой меткой поговоркой встречает его народ. В народе называют его грудень: грудами земли, затвердевшей от мороза, украшает он дороги, по которым ни колесу, ни санному полозу хода нет. Он и листобой: сбитые им с деревьев листья на земле лежат.

Начало ноября, конец октября — бывает, подмораживает, но ещё сухо и солнечно. И лёгкий, как пыль, снежок налетит и растает как-то незаметно. Но раз-другой, и заметно становится: грудень листобоем оборачивается. Кому-кому, а зайчишке это на радость. Мокнет лист — шороха в лесу стало меньше, он передохнул и потихоньку в лес возвращается. Но уже бывает и так: закачаются голые ветки деревьев на ветру, на дороге позёмка закрутилась, снега прибавилось. Но всё равно ни саням, ни колесу ещё хода нет.

С каждым днём на смену исчезнувшим перелётным всё больше гостей-северян прибывает: пока ягоды ветром не сбило, снегом не засыпало, полакомиться, подкормиться. Ведь на далёком севере такого изобилия не увидишь.

Почему же улетают в тёплые края многие наши птицы, которые тоже сумели бы прокормиться? Взгляните на календарь: медленно, неотвратимо убывает день и прибывает ночь. Неотвратимо подкрадывается она, и надо успеть достаточно подкормиться за светлое время, чтобы перетерпеть её. Синичка-гаичка летом семнадцать часов активна, а зимой семнадцать часов спит. А это искусство не каждому доступно. Потому и летят наши неумёхи за длинным днём в тёплые края. Почему одни смогли физиологически приспособиться, а другие — нет? Не знаем. А как бы нужно узнать!

Могучий сигнал получают и повинуются ему перелётные птицы. Проводился опыт. Утки шилохвосты с подрезанными крыльями пешком пошли на юг. Не раз было замечено, как на севере опоздавшие с линькой гуси, ещё не лётные, тоже начинали массовый переход на юг пешком. Им, всем водоплавающим, на зимовке в заповедниках, даже если бы они и захотели, размножение было бы невозможно из-за тесноты. Яйца и птенцов затоптали бы. А выведению детей, их кормлению полезен более длинный летний день. Птицы объясняют это без слов, но очень понятно: матери каждого широко распространённого у нас вида несут в южной части своего обитания меньше яиц, чем в северной, где летний день длиннее. Вот и идут пешком туда, где день длиннее.

Жалобно свистят голые ветки, листьев давно нет, только на дубе ещё кое-как держатся, корявые, тусклые. А вот берёза вся точно грачиными гнёздами обвешана. Откуда взялись? Знаю точно — грачей здесь летом не было. Да грачи тут и ни при чем, скорее это пучки тонких прутьев, на мётлы похожие. А это и есть мётлы. «Ведьмины мётлы». Так назвали болезнь на деревьях. К берёзе, ольхе, клёну, сосне, ели и другим деревьям она прицепляется. Виноват клещик-орешник, а иногда и грибок. Клещик крошечный (его и в лупу трудно хорошо рассмотреть), ветром его несёт по лесу. Нанесёт на ветку дерева, по ней он доберётся до почки и в ней устроится жить. Казалось бы, какой он вредитель? Сосёт сок и этим питается. Почка ростовая, в ней скрыт стебелёк с зачатками листьев. Но квартирант её беспокоит (укусами или выделениями). Она уже растёт, развивается ненормально, в несколько раз быстрее, чем ей полагается. Быстрее же и созревает: коротенький побег, и на нём вырастают боковые веточки. А клещик тоже успел завестись детками, которые перебираются на эти веточки и повторяют на них работу родителей. Бедные веточки, не успев вырасти, уже начинают ветвиться. Сказка с началом, в конце которой на бедном дереве вырастает уродливая ведьмина метла. Роль ведьмы играет с виду такой невинный клещик (а иногда ту же работу выполняет, тоже микроскопическая, спора грибка).

Пусто в лесу. Отпелись песни, отплясались пляски, то снег, то дождь. Все, кому далеко лететь, — улетели, даже кто только кочует не так уж далеко, и те, понемножку отдыхая, туда, где потеплее, подвинулись. Нашего грача, скворца, а то и жаворонка можно на Украине встретить. Даже до Южной Европы многим лень долететь. С Украины ведь ближе будет обратно к нам за теплом двигаться. Поди разбери — кто кочевник, кто — перелётник.

Сейчас настоящие перелётники у нас: яркие чечётки, свиристели, щуры. Явились и золотисто-зелёные чижи, и желтопёрые модники щеглята, и смирные симпатичные красногрудые снегири. Эта троица зимняков не настоящие перелётные: просто передвинулись к нам с севера, им и у нас кажется потеплее. А наши бродяги двинулись к югу, набаловались теплом.

А вот кого нам не холод пригнал с севера. Взгляните на её оперение, никакой мороз не проберёт. Сова. Гроза и ужас всех птиц и грызунов, включая зайца. В тундре ей сейчас делать нечего, Птицы улетели, а мыши и из них главный корм — лемминги под толстым слоем снега спрятались — поди достань. Этим прилёт северян закончен. Полярная сова ростом и силой нашему филину мало уступит. Но эта пара, хоть и зимует у нас вместе, силой мериться не пробует. Наши лесные куры никуда не кочуют и не перелетают, верны родине. Перепёлка — исключение, но вряд ли это ей на пользу: слишком малое количество бедных маленьких курочек добирается до желанной Африки и весной назад — в родные края.

От недостатка еды оставшиеся не страдают. К зиме молодые глухари и тетерева уже самостоятельны. Матерям можно отдохнуть, соединяются в стаи; откормились на земле — пора на деревья. Голода они не боятся. Для глухарей были бы сосны, а хвои хватит. Жестковатое блюдо, но глухарь и без зубов с ним хорошо справляется: заглотал с осени хорошую порцию крепких камешков, а они в мускулистом желудке, как жернова, хвою перетрут. Пища тетеревов и рябчиков мягче и, вероятно, питательнее: почки, серёжки и побеги лиственных. Количество камешков в их желудках соответственно меньше, но и для них необходимо. Добрые люди (не обязательно чтобы это делали охотники для своей будущей добычи), которым близка и понятна жизнь природы, не ленятся высыпать сколько-нибудь гравия на крутых, незаносимых местах и в лесу под густыми ёлками. Птицы его обязательно найдут. Глухарь, оказывается, гастроном. Иногда встретишь две сосны: на одной хвоя основательно ощипана, а соседка — не тронута, чем-то не угодила. А вообще, все предпочитают хвою сосен, растущих на болотах, она мягче.

Наши лесные куры — не певучий народ. Даже любовные объяснения глухарей, тетеревов не радуют музыкальное ухо. А сейчас, в зимних стаях, тем более они неразговорчивы. И вдруг в притихшем лесу раздаётся нежный и звучный негромкий голосок. Не песенка с разными коленцами, просто серебристый свист. И тут же ответ на него, покороче и нежнее. Словно кто-то протяжно дует в соломинку. Разговор двоих, обоим понятный. Призыв ласковый и нежный. Поют рябчики. Рябчик, единственный из куриных, зимует с подругой. Вырастил уже самостоятельных с осени детей и весной начнёт новые семейные хлопоты. Чьё сердце не согреет такая привязанность малых пичуг! Конечно, не сердце охотника. В его руках уже пищик — трубочка, подражающая нежному зову, и ружьё наготове. Охотник искусен, на зов откликнется самчик, если он почему-либо отдалился от подружки, или она, если первой услышит коварный призыв. Он или она бегут на манок охотно. Но бывает, охотник поёт не хуже рябчика, а никто не откликается. Почему? Объяснение простое: значит, птички находятся вместе. Такая верность, думаете, охотника трогает? Тогда он откликается сам. Парочка в испуге разлетается. Теперь можно начать манить сначала: кто первый отзовётся.

Рябчики поют, пока глубокий снег не закроет землю. Есть, правда, у нас и ещё один зимний певец, даже пара — супружеская чета снегирей. Милые спокойные птахи. Не торопясь едят и поют негромко. Самочки скромные, без красного сияния на грудке, зато тоже поют, что большая редкость среди певчих птичек. С ними и ноябрьский угрюмый лес становится уютнее.

Большой пёстрый дятел ещё стучит, выслушивает деревья, под корой которых крепко заснули вредители-насекомые. Но скоро он перейдёт на вегетарианскую пищу: оторвёт от ветки еловую шишку и летит в специально выбранное место, где удобно засунуть шишку в трещину на дереве или между веткой и стволом. Отламывая чешуйки, будет выбирать спелые семена. Хоровод голодных пичужек, что кормятся возле дятла, разочарован. Шишка разобрана не аккуратно, много семян упало, а дятел мчится уже с другой, целой шишкой. Ловко прижал её к дереву, вытащил старую, вставил новую — кузница заработала. Увы, падающие семена и недоеденные шишки — это пожива для мышей, жестковаты они для слабых клювиков птичек. Настало время им полагаться больше на собственные силы и, если повезёт, на чужие запасы где-нибудь в трещинах коры. Поползень летом много чего напрятал в таких местах. Пищуха тонким клювиком-шильцем вытягивает насекомых, пауков, до которых и запасливому поползню не добраться. А она и до его запасов доберётся, у хозяина не спросит. С ними и синицы хлопочут. Голод — не свой брат. Зима ещё только начинается. Подсчитано: из десятка осенних синичек только одна доживает до весны. Непонятно, как вообще выживают крохотки-корольки, тоже из дятловой свиты. Кое-какую помощь оказывает голодной стайке малый пёстрый, дятел, но, ловко вытягивая насекомых из зимних убежищ, он не может отламывать большие куски коры с заражённых деревьев, как делает его большой брат. От него птичкам пользы меньше. Сколько можно детям и взрослым играючи запасти с осени семян сорняков и деревьев и ягод, не нужных человеку, прежде чем всё это вымокнет и прикроется снегом! В годы, неурожайные по шишкам, даже большой пёстрый дятел наведывается на кормушки, защищённые навесом от дождя и снега.