Искатели злоключений. Книга 1 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 2
Но дядя ни капельки не смутился. Он только поплотнее закутался в старый халат и спокойно объяснил мне свою мысль, придав ей новый поворот:
– А ты не воруй! Мы, пуппетролли, любим играть, вот ты и поиграй. Например, в индейцев. Напади на лагерь бледнолицых и захвати какие-нибудь трофеи: те же колбаски или бутерброды.
– Но тогда я должен буду снять с бледнолицых скальпы!
Услышав мои слова, дядюшка недовольно поморщился:
– Кровопролитие ни к чему, Тупси! Бледнолицых в вагоне много, а ты один. Действуй хитроумно: дождись, когда они уснут и тайком проникни к их складу продовольствия. Такая добыча – честная награда смелому воину!
– Ну, если это честная награда… – Нехотя я согласился с планом хитрюги Кракофакса (а что мне еще оставалось делать?!) и медленно побрел к столу, на котором стояли остывший уже кофейник и тарелочка с полузасохшими бутербродами. – Присоединяйся ко мне, дядюшка, когда еще доведется нам вместе позавтракать…
Седовласый пройдоха, погладив лысину на макушке, охотно присел рядом со мной.
– Не горюй, Тупси, в пансионе тебе не дадут скучать. А господин Ворчайлс сделает из тебя настоящего джентльмена. Он обучил уже, наверное, тысячу юных балбесов, и все они стали порядочными пуппетроллями!
– Так уж и все? – усомнился я. Однако спорить не стал, а поднажал на еду. Когда еще мне доведется напасть на «склад бледнолицых» – до тех пор можно и ноги с голода протянуть.
А этого мне делать совсем не хотелось: я очень любил жизнь, несмотря на все ее выкрутасы.
Глава третья
После завтрака дядя уселся писать рекомендательное письмо господину Ворчайлсу. Водрузив очки на длинный, похожий слегка на пику, нос, он достал из тумбочки игрушечную чернильницу, крошечную ручку с металлическим пером и маленький листок бумаги. Отодвинул в сторонку пустую чашку и тарелочку из-под бутербродов и положил на освободившееся место письменные принадлежности.
– Хорошая рекомендация решает все дело! – важно изрек он глубокомысленную фразу. И добавил. – Плохой товар можно продать только в отличной упаковке, хороший товар возьмут и так!
Это добавление меня, конечно, покоробило: я не считал себя «товаром, который обязательно нужно кому-то продавать». Однако спорить с дядей не стал, его учить – только портить. Я только вздохнул и принялся зашнуровывать свои «выходные» ботинки – других у меня все равно не было. В дорогу я надел любимый костюм: клоунскую курточку, широкие клоунские штаны и забавный колпак с помпоном на макушке. Этот костюм мне подарила моя мама Пуппелотта, и он был для меня особенно дорог, хотя и вызывал у прохожих насмешливые улыбки и даже иногда весьма невежливый хохот. Но какое мне было дело до хихиканья гнэльфов – этих добродушных верзил? А единственный во всем Гнэльфбурге пуппетролль (кроме меня, конечно), мой дядя Кракофакс, над моим костюмом не смеялся, а скорее завидовал: ему приходилось довольствоваться стареньким плащом, потертой шляпой, дырявыми ботинками, линялыми брюками и старомодным сюртуком.
Пока я переодевался и тщетно пытался причесать непокорный вихор, выбивающийся из-под клоунского колпачка, дядюшка Кракофакс успел накатать письмо и, перед тем как вручить его мне, решил перечитать свое творение вслух. Прокашлявшись, он тихо и монотонно забубнил:
– «Господину Э.Х. Ворчайлсу, Великому Учителю и Наставнику юных пуппетроллей, Директору пансиона „Незабудка“, Члену Педагогической Академии Пуппефельда и Кавалеру Ордена Золотого Кнута и Медового Пряника.
Многоуважаемый господин Э.Х. Ворчайлс! Слава о Вашем таланте педагога гремит по всему земному шару. Достигла она и пределов Гнэльфбурга. Заброшенные злой судьбой в этот город, мы (я – пуппетролль Кракофакс и мой племянник Тупсифокс) взываем к Вашей доброте, милосердию и глубокой мудрости и умоляем зачислить в ряды Ваших воспитанников вышеназванного Тупсифокса. Этот ребенок нуждается в строгом наставнике, и только Вы можете им стать, только Вы способны направить бедную овечку на истинный пуппетролльский путь. Деньги за его обучение… Впрочем, не будем говорить о деньгах! Когда речь идет о высоком служении делу воспитания молодого поколения пуппетроллей, все разговоры о деньгах будут звучать просто кощунством. В конце концов, если понадобится, мальчишка и сам их отработает.
Ваш покорный слуга Кракофакс.»
– Ну, как? – спросил дядюшка, закончив чтение своего послания. – Не добавить ли в это блюдо еще немного сладкого сиропа?
– Пожалуй, не стоит… – промямлил я и тяжело вздохнул. – Не все любят переслащенное… Кстати, из письма можно убрать и слова про заблудшую овечку…
– Бедную овечку, – поправил меня хитрюга-дядюшка. – У заблудшей овечки могут найтись деньжата на плату за обучение, а у бедной, разумеется, нет.
– Ей придется работать… – Я вздохнул еще тяжелее и искоса взглянул на жадного дядюшку. – Пуппетролли не должны работать, ты сам об этом говорил!
Старый мошенник, услышав мои слова, заерзал на стуле, как на горячей сковородке.
– Да, не должны… Но овечки трудиться обязаны!
В ответ на его неудачную попытку выкрутиться, я громко фыркнул:
– Овечки должны трудиться?! Их удел пастись на лугу и набивать животы сочной травкой!
– Вот и ты станешь питаться травкой, если не будешь помогать господину Ворчайлсу по хозяйству! – рявкнул обозленный дядюшка и стукнул кулачком по столу. Чернильница подпрыгнула вверх и, перевернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов, рухнула вниз – прямо на рекомендательное письмо. Глядя расширенными от гнева и изумления глазами на расплывающееся по бумаге фиолетовое озеро, Кракофакс прошептал: – Изыди… Прощай… И лучше не медли: иначе я не знаю, что с тобой сделаю!
– А письмо? – я ткнул пальцем в сторону утеса-чернильницы, гордо возвышающегося посреди широченного безымянного озера. – Без него меня могут и не принять в пансион!
– Тебя и с ним не примут! – взвизгнул дядюшка и метнул в обшарпанную стену копье-ручку с металлическим пером на конце. Смертельное орудие в мгновение ока пересекло пространство нашего жилища и впилось острым наконечником в фотопортрет Кракофакса – прямо в лоб моему драгоценному дядюшке.
– Отличный бросок, – искренне порадовался я за ловкого метателя копий, – мне, пожалуй, так не суметь!
И, вздохнув в третий раз за это утро, я поклонился молча моему дорогому родственничку и вылетел из темного подвала в залитый солнечным светом двор, а оттуда на шумную, широкую улицу.
Глава четвертая
Дядюшка не ошибся: поезд на Пуппефельд отправлялся ровно в двенадцать часов ноль-ноль минут по местному времени. Отыскав на второй платформе нужный мне состав, я дождался, когда один из проводников на секунду отвлечется и посмотрит в сторону, и ящерицей нырнул в открытую дверь вагона. Быстро пролетел через тамбур и оказался в длиннющем коридоре. Большинство купе были не заперты, и я смог выбрать себе наиболее подходящее: пустое, без единого пока пассажира. «Вот и хорошо, – обрадовался я, входя в него и ставя чемодан на свободную лавку. – Без попутчиков даже лучше ехать – лежи, где хочешь, и делай, что хочешь!»
Отдышавшись, я все-таки решил забраться на самый верх. Туда, куда обычно ставят сумки и разные вещи. «Дальше залезешь – дальше доедешь», – подумал я и тут же начал карабкаться по металлическим стойкам под самый потолок, держа в зубах свой чемоданчик. А когда я взобрался на эту вершину, то обомлел: на моем месте уже сидел другой пуппетролль!
– Ты кто? – спросил я веснушчатого мальчишку в расшитой золотыми узорами красной рубашке и в синих, похожих на джинсы, брюках. – Ты откуда взялся?!
– А ты кто? А ты откуда взялся? – «вернул» мне обратно мои же вопросы веснушчатый незнакомец. Он подтянул поближе к себе походную сумку, опасаясь, наверное, того, как бы я ее не украл, и снова задал вопрос, на этот раз собственного сочинения:
– Ты – пуппетролль? Я вижу, что пуппетролль!
Глаза мальчишки радостно засияли, первоначальный испуг из них исчез, и я не стал разочаровывать незнакомца.