Орион и завоеватель - Бова Бен. Страница 57
После многих часов упорного труда клинок мой прикоснулся к железу засова. Скрежет заставил меня вздрогнуть. Мне показалось, что такой шум должен был непременно разбудить спавших стражников. Но боялся я напрасно: тюремщики невозмутимо храпели. Наконец осталось лишь вставить кинжал в прорезь и поддеть им засов, не переломив клинка. Руки мои вспотели от усилий. Четыре или пять раз лезвие опасно гнулось под моей рукой, и я опускал его. Засов оставался на месте. Помедлив мгновение, я попытался найти другой способ, чтобы открыть упрямую дверь. Попробовал, уперев в засов острие, сдвинуть его в сторону. Но, не находя опоры, лезвие лишь царапало скользкое железо. Я вновь принялся ковырять дерево, чтобы расширить отверстие, наконец в дыру пролез мой указательный палец. Ощутив холодную круглую железку, я надавил пальцем и отвел засов в сторону на долю дюйма.
Я вытащил палец, слегка увлажнил его языком и попробовал снова. Засов чуть подвинулся. Медленно, очень медленно отодвигал я его, пока наконец дверь не подалась под моим весом. Облегченно вздохнув, я начал открывать ее. Петли заскрипели, и я застыл на месте. Но никто из стражей, спавших в конце коридора, даже не пошевелился. Я немного приоткрыл дверь и проскользнул наружу. Потом закрыл ее и вновь задвинул засов. Отсюда нельзя было увидеть, что дверь повреждена. Тюремщики не заметят моего бегства, пока не обнаружат, что я так и не прикоснулся к очередной миске с похлебкой.
Я был свободен! Но не совсем.
Держа кинжал наготове, я пробрался на цыпочках мимо дремавших стражей, затем осторожно поднялся по лестнице, выходившей на первый этаж. Стараясь прятаться в тени, я миновал нескольких телохранителей царя, отнюдь не бодрствовавших в ночном карауле. А потом выскочил во двор, полагая, что безопаснее и быстрее всего пробираться по крышам.
Я не очень хорошо понимал, в какой части дворца оказался и где искать казарму в ночной темноте. Однако небо на востоке уже обретало молочный оттенок, близился рассвет, а утром меня могли заметить на крыше. Поэтому я отыскал место, где ветви густого фигового дерева нависали над крышей. Я подобрал с десяток спелых зеленых фиг, а потом устроился на твердой черепице в тени под ветвями и, впервые за много недель, спокойно уснул.
31
Я спал без сновидений, а когда проснулся после полудня, ощутил, что укрытие мое не обнаружено.
Выглянув из-за края крыши, я посмотрел на рабов и слуг, деловито сновавших по двору: ничего необычного в их поведении не было. Отряд воинов направился в противоположную от меня сторону, к воротам. Солнце уже висело над самыми верхушками западных гор. Я ощутил запах кухни и подумал: хватит ли моим крысам сегодняшних объедков?
Если мой побег и обнаружили, это никак не сказалось на повседневной жизни. Должно быть, тюремщик, как всегда, оставил миску с похлебкой возле закрытой двери камеры и прихватил с собой горшок. Он ничего не заподозрит до завтра, пока не появится с едой и не заметит, что я не прикоснулся к вчерашней.
Хорошо. Таким образом, в моем распоряжении было примерно двенадцать часов, чтобы разыскать Филиппа. Тут я улыбнулся: крысы конечно же съедят все подчистую и я получу еще больший запас времени. Но лучше не рассчитывать на это.
Я нуждался в помощи; чтобы заручиться ею, мне нужно было увидеть Гаркана. Остаток дня я провел, изучая из своего укрытия дворец. Понял, где следует искать казарму, и наметил дорогу. Потом я смотрел, как пурпурный диск растворялся в густевшем вечернем сумраке. Когда поднялась луна, бесшумно как призрак я направился по черепичным крышам к казарме.
Там я подождал пару часов, ощущая росшее во мне нетерпение, но следовало удостовериться в том, что все воины заснули, прежде чем пытаться зайти в помещение. Наконец почти полная луна осветила дворцовый плац, все было видно почти как днем, и я скользнул с карниза под одеяло, занавешивавшее одно из окон.
Все спали, всхрапывая и бормоча во сне. Я подождал несколько мгновений, чтобы мои глаза привыкли к темноте, а потом, осторожно ступая, начал разыскивать Гаркана.
Но он сам нашел меня.
Пробираясь на цыпочках по проходу между двумя рядами коек, я спиной ощутил чье-то присутствие. Резким движением я обернулся и потянулся к горлу неизвестного, чтобы придушить его и помешать разбудить спящих, но наткнулся на меч. Держал его Гаркан, обнаженный, как и его клинок.
– Орион! – сказал он удивленно.
– Ш-ш-ш!
На соседней койке кто-то шевельнулся, но, к счастью, так и не проснулся.
– А я думал, это вор, – прошептал Гаркан.
– Я был вором, – пошутил я, – когда грабил вместе с тобой.
– Тебя выпустили из темницы?
– Пришлось самому позаботиться о себе.
Ночной сумрак мешал мне видеть выражение бородатого лица Гаркана, но его молчание свидетельствовало: бывший разбойник не знал, что сказать. Я взял его за плечо, и вместе мы направились к концу длинного зала.
– Я должен попасть к царю, – сказал я, оказавшись у лестницы, спускавшейся к площади.
– Сегодня утром он отправляется в Эги.
– Значит, и мне нужно туда.
Луна осветила лицо Гаркана. Он явно недоумевал:
– Но ты бежал…
– Это козни Олимпиады. Царь меня выслушает и простит.
– Ты уверен? – проговорил густой голос Бату, шагнувшего из чернильной тени, которую отбрасывал козырек крыши. Подобно Гаркану, чернокожий был обнажен, но в руке его поблескивал меч.
Пожав протянутую руку, я спросил:
– Как ты нашел нас?
С широкой ухмылкой Бату ответил:
– Я слышал, как ты лез по черепице. Гаркан отправился к одному концу казармы, я – к другому.
– Вы с ним спите очень чутко.
– Жизнь приучила, – небрежно отозвался Бату. – Остальные всю свою жизнь были наемниками. Разбойник не спит спокойно, как воин.
Я ухмыльнулся.
– А почему ты решил, что царь простит тебя? – вновь спросил чернокожий.
– Пусть не прощает, но я должен предупредить его. Павсаний намеревается убить его на свадебном пиру.
Гаркан нахмурился.
– Это серьезное обвинение, Орион.
– Так сказал сам Павсаний.
– Но его направляет рука царицы?
– Да.
– Итак, замешан и Александр?
– Быть может, – сказал я. – Если покушение удастся, итог будет выгоден для него. Мы должны помешать заговорщикам.
– Мы? – переспросил Вату.
– Мне нужна ваша помощь. Я не могу перенестись в Эги по воздуху.
Оба надолго умолкли. Я прекрасно понимал, что творится в их головах: они нашли работу и получили крышу над головой. Царство Филиппа приняло их. Теперь они не были людьми вне закона, гонимыми, вынужденными прятаться в глуши среди диких зверей. А я просил их отказаться от этого, просил воспротивиться козням всеведущей ведьмы Олимпиады.
Нет, согласиться на такое мог только дурак. Впрочем, они были обязаны мне, ведь их жизнь изменилась, когда я привел их в Пеллу и определил на службу к Филиппу. А значит, у меня есть и право просить их оставить ее.
Но пока они еще думали, я уже наметил собственный ход.
– Павсаний уже отправился в Эги?
– Нет, он едет завтра с первыми лучами солнца, – ответил Гаркан.
– Тогда слушай меня. Обнаружив, что я бежал из заключения, Павсаний пошлет тебя на розыски. Он поймет, что я отправлюсь в Эги, и повсюду разошлет верных ему воинов. Ты найдешь меня, но прошу – вези прямо к царю, а не к Павсанию или царице.
– А откуда ты знаешь, что Павсаний пошлет именно нас? – спросил Гаркан.
– Конечно, он пошлет не только нас, – добавил Бату. – Почему ты уверен, что именно мы найдем тебя?
Я отвечал им с мрачной улыбкой:
– Павсаний отправит на поиски всю гвардию. А найду вас я сам, мои друзья. В горах возле Эги.
Гаркан еще сомневался, а Бату удивлялся моей уверенности.
– На какое время назначена свадьба? – спросил я.
– На ночь полнолуния.
Я взглянул на луну. Насколько я мог судить по ее виду, до полнолуния оставалось три ночи.
Они согласились.