Орион и завоеватель - Бова Бен. Страница 59

Я поднялся на ноги, не зная, что делать. Я не мог предать Филиппа, царь был справедлив и добр ко мне. Он обеспечивал процветание и благополучие своей страны. После его смерти Александр станет царем и отправится завоевывать мир. Начнутся годы войн и кровопролитий. К чему это приведет? Почему должен я помогать осуществлению подобных планов?

Ведь именно любимая идея Золотого Атона заключалась в том, что человечество нуждается в империи, способной поставить богатства Азии на службу идеалам Европы. Я вспомнил другое время, другой край. Я убил Великого хана. Меня послали в тот век, чтобы предотвратить завоевание Европы монголами.

Гера явно не сомневалась в том, что наши поступки в данном пространстве и времени повлекут за собой серьезные последствия для всего континуума в целом. Я не верил ей, поскольку Атон и другие творцы вмешивались в ход истории, коверкая путь развития человечества, чтобы развлечься, провести время за игрой, достойной богов. Человек был для них тварью, игрушкой. Войны, гибель империй, смерти, убийства, просто страдания людей, наконец, лишь развлекали их.

Однако Гера несомненно боялась. Жизнь Ани находилась в опасности, там среди звезд моя любовь билась ради спасения мира.

Я покачал головой. Быть может, Гера права и происходящее просто выходит за пределы моего понимания? И все же я знал, что мое решение определит судьбу человечества. Ведь подобных мне воинов Атон и так называемые боги создавали, чтобы посылать в критические точки пространственно-временного континуума, а мы, послушные слуги, должны были изменять ход событий, повинуясь приказам наших творцов.

Да, они создали нас, но и мы создали их. Наконец я все вспомнил. Свое пребывание в далеком прошлом, в каменном веке, где должен был истребить неандертальцев на покрывшейся льдом Земле. Я помнил, как Аня приняла человеческий облик, чтобы помочь мне и горстке таких же, как я, когда Атон послал нас, чтобы уничтожить, как он выражался, "тупиковую ветвь развития". Я вспомнил битвы и бесконечный холод, вспомнил, как люди населили Землю, как наши потомки в далеком будущем стали творцами, как сотворили нас и отослали в прошлое, чтобы начать цепь событий, которая в конце концов приведет к появлению их самих.

Все это я вспомнил холодным утром, прячась среди каменистых холмов. Но моя новообретенная память ничего не подсказывала мне. Я знал только, что среди всех творцов лишь одна Аня заботится о людях, разделяет наши тревоги и боль, нашу судьбу.

Я любил ее, в этом было невозможно усомниться. И она тоже любила меня. А сейчас ей грозила беда.

Ржание коня нарушило мои размышления. Я пустил стреноженное животное пощипать редкую травку, пробивавшуюся среди скал, не отходя чересчур далеко.

"Конь кого-то учуял", – решил я и забрался на одну из самых больших скал. Лежа на животе, я стал обозревать каменистый откос подо мной.

Конечно же, я увидел поднимавшегося по склону Гаркана. Он ехал один, сдвинув шлем на затылок. К седлу его скакуна были привязаны копья, а меч висел на бедре. Гаркан разглядывал каменистую почву, пытаясь найти на ней оставленные мной следы. Если бы я остался на скале, он проехал бы мимо на расстоянии сотни локтей, так и не заметив меня. Если бы, конечно, мой конь не заржал.

Однако я собирался выполнить условия нашей сделки. Я встал на ноги и окликнул Гаркана, тот вздрогнул и, подняв голову, прикрыл глаза рукой. Солнце сияло за моей спиной.

– Орион, – позвал он.

Когда я спустился, он спешился и уже шел ко мне, ведя животное в поводу.

Мы пожали друг другу руки.

– Я принес хлеб и сыр, – сказал Гаркан, – решил, что ты будешь голоден.

– Хорошо, давай позавтракаем. Если ты доставишь меня в Эги слишком быстро, это может вызвать подозрения.

Он слегка улыбнулся и повернулся к седельной сумке. В ней оказался бурдючок с вином и даже горсть фиг. Когда мы поели, солнце уже поднялось высоко в утреннем небе. Я встал, вытер руки о хитон и посмотрел на дождевые облака, собиравшиеся на востоке.

– Надо попасть в город прежде, чем разразится гроза.

Гаркан мрачно кивнул, а потом протянул ко мне руку:

– Давай кинжал, Орион. Павсаний знает про него. Лучше отдай его мне. "С легкой неуверенностью я извлек кинжал из ножен на бедре и вручил Гаркану, протянув рукояткой вперед.

– Спасибо, – поблагодарил он и надолго умолк. Мы сели на коней и спустились к дороге, потом повернули вверх, туда, где располагалась крепость Эги. Молчание Гаркана начинало тревожить меня, он явно был чем-то расстроен.

– Какие новости? – спросил я, пока мы ехали бок о бок.

– Ничего особенного, – отвечал он, не поворачиваясь ко мне.

– Ты нашел своих детей?

Гаркан искоса взглянул на меня:

– Они сейчас в Эги… Принадлежат царю.

– Филипп отдаст их тебе, – сказал я. – Хотя бы за деньги.

– Ты так думаешь?

– Если ты скажешь ему, что это твои дети, он скорее всего освободит их бесплатно.

– А говорят, что царь любит золото и серебро.

– Но при этом он прекрасно понимает, каково отцу видеть своих детей рабами. Он не станет разлучать вас.

Гаркан мрачно кивнул.

– Павсаний был удивлен моим бегством, так?

– Не то слово, Орион. Он обезумел от ярости, поклялся насадить твою голову на копье и обещал огромную награду тому, кто приведет тебя.

– И ты хочешь получить награду?

– Да, – проговорил он без особого энтузиазма.

Мы надолго замолчали. Тревога явно снедала Гаркана. Он волновался за детей? Или не знал, на какую участь обречет меня, предав Павсанию?

Я спросил:

– А где Бату? Почему он не с тобой?

Гаркан ответил не сразу:

– Я решил, что, если мы вдвоем доставим тебя назад, это будет выглядеть подозрительно. Бату прочесывает горы по другую сторону дороги, он ищет тебя вместе со всеми.

Я кивнул, и он вновь умолк.

Через четверть часа после того, как мы выехали на дорогу, нас нагнал целый отряд телохранителей.

– Ты нашел его! – воскликнул предводитель. – Отлично!

Он махнул рукой, и два всадника, ехавшие в конце колонны, приблизились к нам, позвякивая цепями.

Начальник охраны виновато посмотрел на меня:

– Прости, Орион. Павсаний приказал заковать тебя в цепи. Он боится, что ты убежишь.

Гаркан отводил глаза, другие тоже проявляли признаки смущения. Оба кузнеца заковывали меня едва ли не с извинениями.

Итак, я прибыл в Эги, звеня кандалами. Я чувствовал себя жертвенным животным, которым, кажется, и считал меня Павсаний. Я мог избежать смерти, только встретившись с царем, прежде чем предатель убьет его.

Лежа на крупе коня вниз головой, я увидел массивные ворота Эги и толстую стену города, немощеные улицы, что взбирались на самую вершину холма к цитадели, ее еще более крепкие стены и ворота.

Но меня не повели к царю. Невзирая на все мои возражения, меня стащили с лошади и повлекли в древние темницы замка, с незапамятных времен являвшегося твердыней царей Македонских.

– Отведите меня к царю! – вопил я, когда меня запирали в камеру. Горло мое охрипло от криков. Я должен был увидеть царя и предупредить его!

Я ничего не добился. Закованного в цепи, меня бросили на утоптанный земляной пол. Последним ушел Гаркан. Он подождал, пока удалились все остальные, а потом опустился на колени возле меня.

"Ага! – подумал я. – Сейчас он скажет, когда вернется сюда и освободит меня".

Но бывший разбойник лишь торопливо шепнул:

– Прости, Орион. Мне сказали – ты или дети. Она обещала вернуть их мне, если я доставлю тебя сюда.

Она! Царица… Олимпиада… Гера.

– Она хочет убить меня, – сказал я.

Гаркан молча кивнул и оставил лежать на полу камеры. Дверь звякнула, закрываясь, я оказался один в темноте.

Но ненадолго. Мои глаза еще не привыкли к мраку, когда я услышал шаги в коридоре снаружи. Дверь отперли и распахнули. Вошли двое тюремщиков, они с ворчанием подхватили меня под руки и посадили, прислонив спиной к грубой каменной стене.