Орион в эпоху гибели - Бова Бен. Страница 30

Аня не придала моему молчанию и замкнутости никакого значения.

– Вполне вероятно, что лагерь Сетха находится невдалеке от того места, где мы вошли в эту точку пространственно-временного континуума. Быть может, покончив с делами здесь, мы сможем запустить его искривитель в обратную сторону, чтобы вернуться в неолит.

– Вернуться в его крепость?

Она пропустила вопрос мимо ушей.

– Орион, ты только подумай – тираннозавры покинули свое обычное место обитания в низинах, дошли до гнездовой кладки утконосых, перебили их и тотчас же вернулись обратно в болота! Они наверняка под контролем у Сетха.

Я согласился, что гигантские хищники не стали бы по собственной воле выслеживать утконосых динозавров до самого гнездовья, чтобы потом тотчас же мчаться обратно.

В тот вечер мы расположились на ночлег у большого спокойного озера, на чистом пляже, усеянном мельчайшим белым песком, похожим на нежнейшую пудру. Пляж тянулся на двадцать – тридцать ярдов, сменяясь затем зарослями скрюченных узловатых кипарисов, увешанных кружевным мхом. Чуть подальше виднелись рослые кокосовые пальмы и перистые листья папоротников, качавшиеся, как гигантские опахала.

Но песок был отнюдь не гладким. Его буквально испещрили следы бесчисленных динозавров – массивные лапы тяжеловесных зауроподов, птичьи лапки мелких рептилий и грозные когти карнозавров. Они все приходили сюда на водопой – а некоторые еще и находили здесь свой обед.

Когда солнце уже коснулось линии горизонта, окрасив небосклон и воду в нежно-пастельные розовые, голубые и зеленые тона, в небе вдруг искрой промелькнуло красно-оранжевое существо, стремительно нырнув в озеро. Через миг оно показалось на поверхности, сжимая зубастыми челюстями бьющуюся рыбу.

Существо больше смахивало на ящерицу, чем на птицу, – оно имело длинную зубастую морду, длинный хвост, – но оно было оперено, а передние конечности его окончательно превратились в крылья. Однако взлетать птицеящер не стал, а вместо того выплыл к берегу, вразвалочку выбрался на песок и повернулся к закатному солнцу, расправив крылья, будто приветствующий светило солнцепоклонник.

– Ящер не может взлететь, пока не просушит крылья, – догадалась Аня.

– Интересно, каково это создание на вкус, – пробормотал я.

Птица то ли не слышала наших голосов, то ли не видела в нас угрозы, и продолжала спокойно стоять на берегу, подальше от набегавших на песок ласковых волн, просушивая перья и переваривая свой обед.

И вдруг до меня дошло, что мы можем поступить точно так же.

– Хочешь рыбы? – поинтересовался я у Ани.

Она сидела у кустов и кормила динозаврика. Это создание было способно есть весь день напролет.

Не дожидаясь ответа, я забрел в спокойную воду, переливавшуюся алыми оттенками отраженного в ней заката. Птицеящер щелкнул клювом и заковылял подальше. Всего минут за пять я сумел загарпунить копьем двух рыб и с радостью предвкушал смену диеты.

Аня тем временем набрала листьев для динозаврика и вдобавок горсть ягод. Детеныш слопал ягоды с явным удовольствием.

– Если они ей не повредят, то, наверно, для нас они тоже съедобны, – проговорила она, когда я принялся разводить огонь.

– Не исключено, – согласился я. – Я попробую одну и посмотрю, что из этого получится…

Вдруг динозаврик тоненько чирикнул и поспешил к Ане. Вскочив на ноги, я вгляделся в сумрак леса, обступившего озеро. Никаких сомнений – оттуда слышался хруст веток и тяжкий топот.

– Кто-то сюда идет, – торопливо шепнул я Ане. – Большой!

Тушить костер было некогда. До опушки слишком далеко, чтобы успеть добраться до деревьев. Кроме того, опасность надвигалась именно оттуда.

– В воду! – бросил я, устремляясь к озеру.

Аня задержалась, чтобы подхватить динозаврика. Он был неподвижен, как статуя, но явно оттягивал ей руки своим весом. Я перехватил малыша у Ани, сунул оцепеневшее создание под мышку и с плеском побрел прочь от берега.

Мы спешили поскорее дойти до глубокого места. Я держал утконосого так, чтоб он не захлебнулся; он слегка извивался, но страха перед водой не испытывал. А может, его куда больше пугала тварь, которая брела по лесу? Вода в озере оказалась чересчур теплой и ничуть не освежала; будто купаешься в бульоне.

Мы уже зашли по шею. Динозаврик почти без уговоров перебрался ко мне на плечо; придерживая его одной рукой, я брел по воде бок о бок с Аней, чтобы в случае необходимости подхватить ее.

Лес уже погрузился в глубокий мрак. Деревья вдруг раздвинулись, как занавес, и оттуда появился исполинский тираннозавр; догоравшая заря окрасила его чешую в кроваво-красный цвет.

Ящер сделал два шага по направлению к нашему костру, огляделся и устремил взгляд в озерные воды. Сердце мое упало; если он видит нас и хочет сожрать, ему достаточно подойти и сцапать нас чудовищными зубами. Где вода покроет нас с головой, ему будет лишь по колено.

Так и случилось – тираннозавр зашагал прямо к воде. Затем заколебался, будто древняя старуха, опасавшаяся замочить ноги.

Я затаил дыхание. Монстр смотрел прямо на меня. Моя трепетавшая ноша на плече не издавала ни звука. На бесконечно долгое мгновение весь мир замер; не слышно было даже плеска волн.

Затем тираннозавр испустил тяжкий фыркающий вздох, отвернулся от озера и затопал обратно в лес.

Обессилев от испытанного напряжения, мы выбрались на берег, дотащились до пляжа и рухнули на песок.

И тут же над водой разнесся жуткий трубный рев.

Оглянувшись, я увидел, как из глубин озера поднимается, поднимается и поднимается громадная шея водоплавающего динозавра, будто исполинский живой подъемник, черной тушью вычерченный на фоне нежно-розовых небес. Динозаврик вырвался из моих рук и забился под бок к Ане.

– Лохнесское чудовище… – выдохнул я.

– Что?

И тут вдруг все встало на свои места: проклятый тираннозавр непременно полез бы за нами в озеро, если бы в нем не жил еще больший динозавр, который наверняка не потерпел бы нарушения границ своей территории. По мнению тираннозавра, всякое мясо, попавшее в воду, принадлежит озерной твари – потому-то он и оставил нас в покое.

Озерный динозавр снова протрубил и исчез среди волн.

Перекатившись на спину, я истерически расхохотался как безумец – или как солдат, заглянувший неизбежной смерти в глаза, но все-таки оставшийся в живых. Мы проскочили между Сциллой и Харибдой, даже не догадываясь об этом.

18

Напавший на меня приступ смеха окончился довольно быстро. Мы в самом деле попали в безвыходное положение, и кому, как не мне, было знать об этом.

– Не вижу ничего смешного, – заметила Аня, вглядываясь в лиловые сумерки.

– Я тоже, – подхватил я, – но над чем же еще нам посмеяться? В лесу шастает тираннозавр, а то и не один, в озере плещется еще большее чудовище, а то и не одно, а мы посередине. Это не смешно. В этом есть что-то космическое. Если бы нас сейчас видели творцы, они бы животики надорвали над дурацкой игрой слепого случая, кончившейся подобной нелепостью.

– Мы можем проскочить мимо тираннозавра, – с холодным неодобрением, чуть ли не с гневом в голосе проговорила Аня, явно подразумевая, что в лесу нас поджидает одно-единственное чудовище.

– Ты считаешь? – с горькой иронией обронил я.

– Как только сумерки сгустятся, мы можем пробраться через лес…

– И куда дальше? Все наши усилия лишь делают игру Сетха чуточку увлекательней.

– А у тебя есть идея получше?

– Да, – отрубил я. – Перейди в свое истинное обличье и оставь тут меня одного.

Аня охнула, будто я дал ей пощечину.

– Орион, ты… ты сердишься на меня?

Я промолчал. Кровь моя так и бурлила от ярости и отчаяния. Я молча клял творцов, пославших нас сюда, неистово обрушивался на себя за собственную беспомощность.

– Ты же сам знаешь, – проговорила Аня, – что я не могу претерпеть метаморфозу, если энергии для трансформации недостаточно. И потом, я не покину тебя, что бы с нами ни случилось.