Смертельная мечта - Бова Бен. Страница 59

– Да, но придется поработать вечерами и по выходным, – намеренно повторил Дэн.

К его удивлению, реакция Сьюзен была на редкость спокойной.

– И надолго это затянется?

– Все должно быть готово к первому февраля.

– Десять недель, значит.

– Десять выходных, – произнес Дэн, раздумывая. – Не удастся посмотреть ни одного матча по футболу. А чемпионат уже заканчивается. Скоро будут разыгрывать суперкубок. Вот, черт подери!

– Зато это будет твоя работа.

– Конечно.

Сьюзен вскочила с софы и направилась на кухню:

– Пойду приготовлю кофе. Хочешь чашечку?

– Хочу, – ответил Дэн, радуясь, что его сообщение не вызвало негодования Сьюзен и ссоры.

Сидя в гостиной и вдыхая аромат готовящегося кофе, Дэн пытался понять, как устроены мозги Сьюзен и как она расценивает его секретную работу. «Кажется, ее вполне устраивает, что я буду отсутствовать по выходным. Значит, ей не все равно, что думает обо мне Манкриф, она дорожит его мнением. А как быть с Энжи? Она и так редко меня видит. Сью ей все глаза промозолила, а девочке нужен еще и отец. Если бы я больше времени проводил с Энжи, она бы перестала видеть эти глупости в играх».

Даже в страшной жаре и духоте телефонной будки с физиономии Петерсона не сходила его дурацкая клоунская улыбка. В стеклянной стенке он видел отражение всего гостиничного холла, включая столик администратора и самого администратора в темном костюме и туго завязанном галстуке. Петерсон томился, прохладный воздух, шедший из кондиционера, сюда не доходил. Рубашка на агенте взмокла и прилипла к спине.

– «Парареальность» в глубоком провале, – говорил он в трубку. – Поговаривают даже, что инвесторы Манкрифа начали тайные переговоры с Диснейлендом. А Тошимура открытым текстом предлагает своим японским партнерам вступить в игру.

– А что говорит вам эта баба, Кессель? – спросил «инквизитор».

– Не очень много. Она в последнее время очень замкнута. Вероятно, напугана. Но я заставлю ее заговорить.

– Я слишком часто слышу от вас одно и то же. Ну хорошо, во всяком случае, ваша информация подтверждает уже имеющиеся сведения.

«Инквизитор» больше не пугал Петерсона, он понял, что тот работает на какую-то европейскую корпорацию, цель которой – разорить «Парареальность», а затем скупить ее по дешевке. «Но они могут пойти и другим путем – влезть в дело через инвесторов, – понял Петерсон. – Тогда мне не придется выламывать руки ни Вики Кессель, ни Дэну Санторини».

Но «инквизитор» внес свои коррективы:

– Вы еще не продумали, как Дэна Санторини можно заставить провести с нами пару выходных?

– Не понял вас? – переспросил Петерсон.

– Я пришел к мысли, что мне нужен Дэн Санторини на сорок восемь часов, не больше. Хотелось бы знать, что творится в «Парареальности» по технической части.

– Я предполагал, что вы собираетесь действовать через инвесторов, – проговорил Петерсон.

В трубке послышался тихий смех.

– Зачем покупать, если можно сделать много проще – украсть?

– Вам нужен Санторини? Он едва ли пойдет на контакт со мной. Мне удалось кое-что о нем узнать, это очень надежный тип. Почему бы не попробовать другого – Лоури? – предложил Петерсон.

– Потому что Лоури слишком гениален. И еще неизвестно, что он начнет говорить, если его накачать алкоголем или наркотиками. Нет, мне нужен именно Санторини. У него есть семья, и он обязан беречь ее.

– Мне не нравится ваша затея, – проговорил Петерсон. – Я вышел на Кессель, так давайте и дальше прорабатывать…

– Забудьте об этой бабе, – перебил Петерсона «инквизитор». – А нравится вам что-нибудь или нет, это меня не волнует. Деньги притупляют чувство совести, дорогой Петерсон. Приведите ко мне Санторини и можете уходить на пенсию.

Не зная, что ответить, Петерсон молчал.

– Итак, я жду от вас Санторини, – повторил «инквизитор».

Еще долго после этого разговора Петерсон гадал, действительно ли он слышал угрожающе произнесенное слово «иначе», или это ему только показалось?

21

Утром в субботу Ральф Мартинес, проснувшись, сразу же посмотрел на часы. Было семь минут восьмого. Подполковник попытался встать.

– Ты куда? – не открывая глаз, спросила Дороти сонным голосом.

– Нужно идти.

Рука Дороти потянулась к его бедру и скользнула по члену.

– Больше не хочешь? – спросила Дороти. По ее голосу Мартинес понял, что Дороти улыбается.

– Пора идти на базу, – ответил Ральф.

– Сегодня же суббота.

– Доктор и его ребята вчера закончили отлаживать имитационную кабину, на сегодня намечены испытания.

– С каких это пор вы начали работать по субботам?

Подполковник знал, что должен вставать, но ему так не хотелось вынимать член из ласковых рук Дороти.

– Да, по субботам, – глухо ответил Ральф и тяжело вздохнул. – По субботам.

– И когда ты садишься в кабину?

– В девять.

Дороти приподняла голову и, прищурившись, посмотрела на циферблат.

– Но у нас еще есть куча времени, querido. [1]

Мартинес снял одеяло и приник к груди жены.

– Ты права, дорогая. Времени у нас еще достаточно.

В восемь сорок пять утра подполковник Мартинес в полном облачении – двух костюмах, спасательном жилете, с парашютом на груди и при оружии, уже шел по цементному полу ангара к имитационной кабине «Ф-22». Единственно, чего на нем не было, так это медицинских датчиков. Эпплтон и три оператора стояли возле кабины.

Эту программу они испытали бы и вчера, в пятницу, если бы не ссора доктора Эпплтона с подполковником из-за медицинской аппаратуры. Мартинес наотрез отказывался надевать датчики, Эпплтон столь же настойчиво уговаривал Мартинеса сделать это. Вскоре разговор плавно перешел в скандал. В выражениях высокие договаривающиеся стороны не стеснялись.

– Да пойми же ты, дурак, что это в твоих же интересах! – кричал доктор.

– Засунь их себе в задницу! – возражал подполковник. – Я не допущу, чтобы твои говенные железяки мешали мне летать. Мы и так потеряли тьму времени.

Несмотря на то что беседа проходила в раздевалке, стоящие за металлической дверью операторы прекрасно слышали каждое слово.

– Ты же сам писал эти инструкции! – голос доктора.

– Ни хрена подобного. Писал ты и твои придурки медики. Я только подписывал их.

– Вот теперь им и подчиняйся. А я не могу нарушить то, что составляли врачи. И ты тоже.

– Я отвечаю за подготовку групп и имею право решать, что нужно делать, а что – нет. Понятно?!

– Пошел ты! Не разрешаю! – рявкнул Эпплтон.

– Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, штатская крыса? – взревел полковник, но тут же успокоился. – Послушай, доктор, ну чего ты ерепенишься? Ведь это я лезу в кабину, а не ты.

– Ральф, но если с тобой что-нибудь случится, башку будут снимать с меня. Поверь, ты идешь на риск. Ради чего? Просто так? Ну, давай наденем датчики, и можешь идти в кабину.

– Ничего не надену, – упорно повторял Мартинес. – Нет такой программы, которая смогла бы угробить летчика.

Эпплтон вздохнул, голос его перешел на шепот.

– Я с тобой полностью согласен, – ответил доктор. – Но у тебя повышенное давление, Ральф. Вспомни, Джерри умер от удара, а давление у него было куда лучше, чем у тебя. Ты подвергаешь себя большой опасности.

Спор, в продолжение которого Эпплтон уговаривал Мартинеса надеть датчики, а тот упорно отказывался, продолжался чуть меньше двух часов и закончился победой подполковника. Эпплтон сдался и согласился. Результат переговоров отразили в меморандуме, где Мартинес заявил, что в интересах дальнейшего усовершенствования процесса обучения пилотов собирается испытать программу сам и без медицинского оборудования, что сознательно идет на нарушение инструкций и всю ответственность за возможные последствия смелого эксперимента берет на себя. В конце меморандума стояла приписка: «Программа испытывается с полной нагрузкой, вплоть до выхода из строя».