Ветры Альтаира - Бова Бен. Страница 19
«Совсем как люди».
В тот же вечер Джефф ужинал вместе с Полчеками. Лаура пригласила его, когда они встретились в конце рабочего дня у выхода из Центра контактов. С наступлением зимы дни стали короче, но молодежь этому только радовалась.
Ужин прошел хорошо, хотя миссис Полчек явно была чем-то обеспокоена. Джефф обратил внимание на то, как дружелюбно разговаривали между собой Лаура и ее отец, а Анна Полчек едва ли слово вымолвила за весь вечер.
После ужина, когда все перешли в гостиную, она вдруг сказала:
– Порой я жалею, что нам вообще встретилась эта планета!
– Что?!
– Ну-ну, Анна, – сказал доктор Полчек, – не поддавайся настроениям. Ты же знаешь, нет ничего…
Но она покачала головой.
– Нет, это правда. То, что мы творим здесь, – преступление… настоящее преступление.
– О чем вы? – спросил Джефф.
Миссис Полчек взглянула на него так, словно только что вспомнила о его существовании. На какое-то мгновение она нахмурилась, потом вздохнула, лицо ее разгладилось, и она спросила:
– Вы знаете семью Токадо?
– Да, – одновременно ответили Джефф и Лаура. Лаура, как и Джефф, сгорала от любопытства.
– Доктор Токадо и ее муж провели антропологические исследования животных, которых вы, молодые люди, контролируете…
– Антропологические исследования? – изумилась Лаура.
– Да… чтобы определить, на какой стадии интеллектуального развития находятся эти животные на эволюционной шкале по сравнению с животными Земли.
Джон Полчек задумчиво потер подбородок.
– Ты уверена…
– Все в «Деревне» должны знать об этом, – заявила миссис Полчек. – Пусть Питер Холмен держит это в секрете.
«Мой отец? – удивился Джефф. – Какой секрет?»
– Сегодня доктор Токадо передала свое открытие на суд Питера, – продолжала Анна Полчек. – По ее мнению, и волкоты, и обезьяны меньше чем за миллион лет станут разумными существами – возможно, такими же разумными, как человек.
– Разумными? – спросил Джефф.
– Как мы? – не менее удивленным тоном вторила ему Лаура.
– Совершенно верно, – сказала миссис Полчек. Затем добавила с досадой: – Если им дадут возможность выжить.
– О-о-о! – воскликнул Джефф, до которого только теперь дошел весь смысл сказанного.
– Понятно? Так-то вот. А мы занимаемся тем, что уничтожаем два вида животных, которые со временем могли бы стать такими же разумными, как мы с вами.
Джон Полчек замахал руками.
– Что ты, что ты! Это было бы ужасно! Мы вовсе не намерены уничтожать их всех. Я говорил об этом с Питером, он тоже считает, что надо сохранить часть животных в специально отведенных для них районах, где будут постоянно поддерживаться определенные условия и среда.
– Нет, – резко возразила Анна Полчек. – Из этого ничего не получится. Разум не может развиваться в зоопарке. Животным необходим их собственный мир, в котором на них влияли бы естественные силы, естественная среда. А не зоопарк…
– Но… – Джефф уже понял, к чему она клонит. – Но это значит, что мы должны оставить им планету и полностью отказаться от своих планов.
– Вот именно.
– А это в свою очередь означает, – сказал Джон Полчек, – что человечество теряет надежду получить в свое распоряжение новую планету.
– Значит, мы или они, – сказала Лаура, очень неуверенно, несмотря на категоричность реплики.
– Что же нам остается, какое решение? – спросила Анна Полчек.
– А кто дал нам право принимать какое-либо решение здесь?
– спросил Джефф.
Никто ему не ответил.
11
Краун чувствовал что-то странное в воздухе. Что-то страшное.
Он не мог ни обонять, ни видеть, ни слышать этого. Но оно было. Каждый порыв ледяного ветра, дующего с моря, был пронизан ощущением ужаса. Тяжелое серое небо, заснеженный берег, деревья там, на холмах, с листьями, скрученными в спираль, – все, что окружало Крауна, дышало страхом и опасностью.
Обезьяны и семейство волкотов тоже почувствовали это. Суетливо, неуклюже, кружа на одном месте, обезьяны жалобно поглядывали на побережье, будто молчаливо умоляли свою стражу отпустить их с этого страшного места. Да и сами волкоты нервно слонялись вдоль берега, размахивая хвостами, рыча без всякой на то причины.
Надвигалось что-то неизвестное, во поистине ужасное.
Животным и без того было достаточно плохо. Они едва сумели вынести зимние штормы, за последнюю неделю трижды обрушивавшиеся на побережье. Волны уничтожили часть оборудования и некоторые здания в лагере. Снегопады участились, и животные вынуждены были проводить ночи под крышей, чтобы не оказаться заживо погребенными под снегом.
Управляемые людьми обезьяны соорудили убежища в виде шатров для себя и для волкотов. Всякий раз, когда шатры сносило штормом, они терпеливо восстанавливали их вновь. Теперь каждое утро начиналось с того, что обезьяны очищали рабочую площадку от снега. От этого их передние лапы-руки покрылись волдырями и горели как от ожогов. Волкотам с их толстокожими лапами скопления снега на тропинках как будто не угрожали.
Семейство волкотов укрывалось на ночь в одном шатре, хотя он был явно тесен для них. В другом шатре спал один Краун: даже под контролем человека семья волкотов не принимала его за своего. Это право Краун мог заслужить, только убив вожака. Но до тех пор, пока люди управляли волкотами, открытого конфликта между животными возникнуть не могло.
Краун стоял на склоне холма, наблюдая, как тупо двигаются по побережью обезьяны, как рычат встревоженные волкоты. Волны набегали на берег, холодные как лед. Обезьяны не хотели работать.
Неожиданно океан стал откатываться. Вода уходила, обнажая темно-коричневый, блестящий от влаги плоский берег. Как в замедленном кино, край моря все дальше отступал от линии прилива.
Крауна затрясло.
Нет. Затрясло землю.
«Цунами!»
«Землетрясение и волна цунами!»
«Вызвать доктора Холмена! Проверить центр наблюдения!»
Земля под лапами Крауна с грохотом содрогнулась, и на склонах холмов с треском стали валиться деревья. Сорвались и запрыгали вниз камни. Земля покрылась трещинами.
На какой-то миг обезьяны в оцепенении застыли на своих местах. Потом, вопя от ужаса, заломив над головой лапы, бросились врассыпную. Зарыкали волкоты, шныряя взад-вперед, а затем и они устремились вдоль берега. Забыв об обезьянах, животные слепо искали спасения единственным известным им способом – в бегстве.
«Они вышли из-под контроля!»
«Отсоединяйте, детей, прежде, чем…»
Земля вставала на дыбы и бросалась в пропасть. Широченные трещины рассекли склоны холмов. Горы исчезали, взрываясь словно воздушные шары и изрыгая тысячетонные обломки скал и куски почвы на берег.
Краун в растерянности застыл, не зная, бежать ли ему вдоль берега или попытаться подняться на гребень холмов. Сотрясения почвы раз от разу становились все ужаснее, все огромное тело волкота ходило ходуном. Из бесчисленных трещин, закрывая горизонт, сочился дым. Но вот образовался просвет, и Крауну на мгновение удалось разглядеть берег: он грозил гибелью.
«Джефф все еще в контакте! Он пока держится».
«Подумать только, один из всех!»
От самого горизонта мчалась огромная волна, похожая на серую крепостную стену, она вздымалась все выше и выше, как горный хребет, и вот уже ее псиный гребень с грохотом обрушился на берег, сметая все на своем пути.
Краун взревел на волну, повернулся и кинулся вверх, к гребню холмов. Там под напором бури гнулись деревья. Прямо перед ним вдруг разверзлась земля, но он успел перепрыгнуть через разлом. Следом за ним скатывались камни и скалы. Сама земля, казалось, съезжала вниз, навстречу всепоглощающей стене серой, бурлящей воды…
Краун почувствовал, как земля уходит из-под его ног – это вниз устремился склон. В отчаянных попытках взобраться повыше волкот цеплялся за камни, карабкался что было сил. Уже чувствовался соленый острый запах морских брызг, а все звуки покрыл низкий рев, возвещавший конец света. По скалам, грязным осыпям, вонзая когти в вырванные с корнем и сломанные деревья, Краун продолжал свой путь.