Толстый – спаситель французской короны - Некрасова Мария Евгеньевна. Страница 13

Сашка закивал: конечно-конечно. Странный все– таки народ, эти французы! Нет, правда! В России – если уж грабят музей, так грабят! Выносят целый зал подчистую, преимущественно картины и скульптуры (скульптуры реже – они тяжелые). А если вандалят, то берегитесь, каменные стены, – испортят все так, что потом не починишь. Словом, русские бандиты делают что-нибудь одно, зато как следует. А эти в Амбуазе?! Сперва сперли какую-то хрень деревянную, потом пропороли обивку кровати. Ножку отломили у столика. Смысл? Ни прибыли, ни удовольствия.

Туристы болтали, мелькали кусты за окном. Гидра, вместо того чтобы дать людям спокойно насладиться дорогой, извлекла микрофон из кабины водителя и стала рассказывать туристам, куда они едут, как будто накануне не водила их на экскурсию в этот замок.

Рассказывала она долго – всю дорогу. Про королевскую жизнь, труды, дни и разборки. И про то, что было после королей.

– В тринадцать лет Карл VIII (тот самый, который потом стукнулся лбом о дверь и умер) захотел жениться. Невесту звали Маргарита Австрийская, и было ей в ту пору три года. К чести короля, он все-таки дал невесте возможность подрасти. Много лет она жила в Амбуазе, ожидая свадьбы. Пока король не раздумал и не женился на другой.

Потом случилась революция, пришли рабочие, выгнали королей, а в замке устроили пуговичную фабрику.

За рабочими в Амбуазе поселился член парламента, который не мог платить прислуге за уборку во всех комнатах замка (ужочень их было много), и, чтобы везде было чисто, разрушил ту часть, которую счел лишней.

Несмотря на все это, замок восстановили, и вот он – продолжает радовать туристов и местных жителей.

Должно быть, этим рассказом Гидра пыталась утешить сердобольных туристов: дескать, не волнуйтесь, граждане, столько всего пережил Амбуаз – и королей, и рабочих, и членов парламента, – неужто каких-то вандалов не переживет? Тонкий был с ней согласен: конечно, врагов поймают, мебель починят. Но это не значит, что начинающий детектив Александр Уткин должен сидеть сложа руки!

У замка Амбуаз было интересно. Вместо одинокого призрака сновали репортеры с камерами и диктофонами. Они гонялись за упитанным мсье в сером костюме. Тонкий понял, что мсье, наверное, директор и эти с микрофонами уже достали его. Мсье метался туда-сюда вдоль каменных стен с флажками и рассеянно покрикивал:

– Убирайтесь, черт возьми!

Тут же возились рабочие, демонстрируя телекамерам пострадавшую мебель.

Изуродованный столик лежал, задрав к небу три ноги. Четвертую, отломанную, запаковали в полиэтилен и для надежности привязали к остальным, чтобы кто-нибудь не стащил такой ценный сувенир. Тонкий посмотрел на излом – фигня: склеить и заполировать, на час работы.

Вот кровать попортили на славу. Желтая обивка, изрезанная ножом, напоминала головной убор индейца: лохмотья и перья, едва скрепленные полоской ткани. Ветер обрывал и развешивал по кустам трепещущие лоскутки. Рабочие за ними гонялись, выкрикивая слова, которых Тонкий не нашел в разговорнике. Репортеры просили рабочих помолчать, а сами вещали что-то перед камерами, показывая на кровать. Смотрите, мол, уважаемые телезрители, двести лет назад на этой кровати спала королева такая-то, триста лет назад – король такой-то, но больше на ней никто не будет спать, потому что теперь это музейный экспонат, да к тому же испорченный вандалами.

Вокруг этого дурдома неспешно бродила парочка полицейских. Один заметил туристический автобус и махнул Гидре:

– Что вам нужно?

Гидра, святая простота, стала объяснять, что хочет провести толпу туристов на место преступления. Полицейский мотал головой, махал руками – в общем, не соглашался. Гидра настаивала, требовала менеджера, полицейский показывал на бегающего от репортеров мсье – дескать, менеджер занят.

Испорченные экспонаты тем временем унесли обратно в недра замка. Реставратор-то арестован! Значит, мебель решили спрятать в чуланчик, пока не найдут другого. Увидав, что снимать больше нечего, репортеры погрузились в машины и отправились восвояси. Директор остановился у куста с красивыми листиками и утер пот со лба. Полицейские кинулись к нему, долго шептались, потом позвали Гидру.

– Не пустят, – с надеждой в голосе заявила Ленка. Она все еще злилась, что ее подняли с постели ради каких-то там вандалов, и мечтала поскорее вернуться в номер и отоспаться.

– Пустят, – предположил Тонкий. – Мы же туристы. А туристам в музеях всегда рады, потому что больше туда никто не ходит.

Жозе-фу молчала. «Либо пустят, либо нет – третьего не дано», – прочел по ее глазам Тонкий.

Гидра с полицейскими еще поспорила и скоро вернулась, злая, но улыбающаяся, как положено гиду.

– На место преступления нас не пустят, – объявила она. – Но сейчас у нас по программе экскурсия по виноградникам Божоле с дегустацией вин. А в Амбуаз мы пойдем завтра на бал. К тому времени все будет готово.

Тонкий разочарованно вздохнул. К завтрашнему дню все ценные улики будут собраны французскими полицаями, все следы преступления заметены французскими уборщицами. Эх! И на фига, спрашивается, ему далась эта дегустация вин?! Взрослым – хоть какое-то утешение.

– Шур! Ух! Уйй! – стены гнезда сдвинулись, сжались в кулак, схватили Толстого, а потом поднялись в воздух, легко опустились. И закачались. Толстого тоже качало. Он выкопался из гнезда и огляделся. В полушаге от него лежала пачка новой бумаги и большой кусок пластмассы. А вокруг – темень. Пахло хозяином и стираной тряпкой. Толстый понял, что его вместе с гнездом посадили то ли в карман, то ли в сумку и теперь куда-то несут.

Несли долго. Толстый не возмущался, он привык, но все-таки считал, что имеет право иногда высунуться и посмотреть по сторонам. Видит он плохо, зато отлично слышит, и нюх у него что надо. Только высунул голову на свет, и стало все понятно. Он едет в сумке за спиной хозяина. Вокруг улица, потому что пахнет водой и большими не комнатными растениями. Но кто-то зачем-то вытащил на улицу кровать… Или они все-таки в квартире, просто там потоп и от этого цветы в горшках выросли до огромных размеров? Толстый решил вылезти разобраться.

– Шарк! – Коготки скользнули по хозяйской одежде, и верный крыс очутился на траве. Точно, улица. В человеческих норах трава не растет прямо на полу, так что сомнений не остается. Так, а зачем кровать? Толстый подбежал ближе. Кровать была что надо, большая, с подходящим количеством перьев и тряпочек. Жаль, что кто-то успел ее погрызть раньше Толстого. Грызуном от кровати не пахло. Толстый решил, что раз соперника-крыса здесь не было, то можно откусить тряпочку себе, не опасаясь будущих разборок.

Глава XIV

Дегустация компота

Тонкий ошибался насчет виноградников. Добирались туда не автобусом, а воздушным шаром. Гидра утверждала, что именно на таких летали французы, когда еще не было самолетов и вертолетов. Тонкий не верил, и Ленка тоже, потому что на шаре, на огромном белом куполе, как на рекламном щите в родном московском метро, по-русски было написано: «Парфюмерия Коти». Коти, конечно, был известным парфюмером и жил давно и во Франции. Но если бы он решил рекламировать свой парфюм на воздушных шарах, то хотя бы писал по-французски.

В остальном шар был ничего: огромная корзина, куда влезло полтора десятка туристов, одна Гидра и одна Фрёкен Бок, выглядела по-старинному. Из чего она там была сделана, бог ее знает, но сверху была замаскирована хитро сплетенными прутиками, как будто вся плетеная. По бортам висели тяжелые и пыльные мешки с песком и свешивались вниз туристы. Гидра их одергивала, чтобы не вывалились, а туристы все равно высовывались по пояс, чтобы посмотреть вниз, потому что было здорово. Тонкий с Ленкой тоже свесились. Жозе-фу, не утруждаясь нотациями «Что бывает с людьми, выпавшими из корзины воздушного шара», просто держала их сзади за штаны.