Толстый – спаситель французской короны - Некрасова Мария Евгеньевна. Страница 11

Отсталая Ленка не смогла распознать в нем призрак Леонардо да Винчи. Конечно, где ж ему еще быть, как не в Амбуазе. Ведь здесь его гробница.

Для привидения Леонардо вел себя вполне прилично: не завывал, рож не корчил, а без дешевых спецэффектов парил куда-то по своим призрачным делам. Тонкий стиснул зубы и решил досмотреть до конца: куда он пойдет, что будет делать. Но не тут-то было! Ногти сестры больно впились ему в руку, Ленка завизжала и потащила Тонкого в неизвестном направлении.

Пришлось бежать за ней. Тонкий пытался объяснить, что гостиница в другой стороне, но сестренка не слушала.

Минут через пятнадцать, когда Тонкий перестал понимать, где находится, Ленка вырулила к знакомой скале. Троглодитская деревня! Тонкому казалось, что она гораздо дальше от Амбуаза. Похоже, экскурсионный автобус возил их кругами, чтобы сперва замки показать, а уж потом – троглодитов.

Тяжело дыша, они рухнули на землю у подножия скалы.

– Видал?! – победоносно шепнула Ленка. – Или все еще не веришь?

– Верю, – кивнул Тонкий и спросил: – Ты поняла, кто это?

– Привидение. А что, есть другие варианты? – хмыкнула Ленка.

– Призрак Леонардо да Винчи. Врубаешься?

Ленка поскребла в затылке:

– Это его гробница-то внутри?

– Ну! – подтвердил Тонкий. – А призрак снаружи прогуливается.

– Слышь, Сань, – заволновалась Ленка. – Я в кино видела: если призрак вылезает из гробницы и начинает всюду шляться, значит, ему что-то не нравится!

– Например?

– Ну, там, завещание его не выполнили или еще что. Мало ли, какие могут быть причины.

Сашка подумал, что у Леонардо да Винчи таких причин может быть миллион. На то он и великий художник. Картину повесили не в тот музей, или журнал «Юный художник» зажилил гонорар… Пока докопаешься да устранишь причину его ночных прогулок, этот призрак всю Францию перепугает! Даже молодой, подающий надежды художник Александр Уткин недостаточно полно знает историю жизни и творчества Леонардо да Винчи. То есть не может так сразу ответить на вопрос: «Зачем призрак вылез из своей гробницы?»

– Может, ему туристы не нравятся? – предположила Ленка. – Ходят, галдят, пялятся, покой нарушают.

Тонкий покачал головой:

– Тогда бы он уже давно во все газеты попал. Представляешь, сколько лет сюда ходят туристы?

Где-то неподалеку звонко ударили железом по железу и застучали, катясь, отбитые камни. Еще удар. И еще. Судя по всему, кто-то из троглодитов расширял свою квартиру. Удобно жить в скале. Скажем, приехала к вам тетя из деревни, а положить ее некуда. Ладно. Кайло ей в руки – и, пока вы бегаете в магазин за тортом, тетя уже вытесала себе нишу с лежанкой, а дня за три, глядишь, и забацала отдельную комнату.

Ночной каменотес приноровился и начал бить, не переставая. Похвальное трудолюбие, но почему ночью? И что за фигню он ваяет – черный ход, что ли? Сидели-то брат с сестрой у той стороны скалы, где не было ни дверей, ни окон. Каменотес определенно пробивался в одну из троглодитских квартир, только вот зачем? Может, он ключи от дома потерял (скала мягкая, к утру продолбит), а может, готовил кражу?

Тонкий прижал палец к губам: «Молчи, Ленка», – и стал отползать, пока не увидел примерно то, что и ожидал: некто в черном, встав на колени, бил молотком по длинной железке.

Каменотес громко стучал, не стеснялся, а когда угодил молотком по пальцу, долго исполнял под луной что-то вроде ритуального африканского танца, вопя и ругаясь по-французски. Словом, он не боялся быть замеченным, и это сбивало с толку.

– Не поняла! – подползла Ленка.

Тонкий отмахнулся: он и сам не понял. Может, это троглодитский способ квартирных краж? Так проще замок взломать. А главное, что себе думает хозяин? Должен же он слышать стук за стеной. Сейчас как выскочит, как надает по шее горе-взломщику. Сейчас. Вот сейчас…

Каменотес наплясался и опять стал долбить стену. Судя по всему, он знал, что хозяина нет дома.

РЕСТАВРАТОР! – осенило Тонкого. Вот кого сейчас точно дома нет. А дверь его квартиры должна быть опечатана, так что понятно, почему Каменотес решил пробиваться через стенку. Что же он там забыл-то, а?

– Слышь, Лен? Он к Вибре ломится.

Ленка кивнула:

– Угу. Полицию звать надо, только я мобильник не взяла, да и телефона не знаю.

– И по-французски плохо умею, – добавил за нее Тонкий, потому что сам плохо умел по-французски. Как все-таки тяжело сыщикам в командировке!

За спиной послышался шум мотора, и на скалу упал свет фар. Тонкий обернулся посмотреть, что там подъехало, увидел – автобус, а когда снова посмотрел на скалу, Каменотеса не было. Испарился.

Водительская дверца распахнулась. За рулем автобуса сидела Гидра.

– Который час, господа? – церемонно поинтересовалась она.

– Пять утра, – честно ответила Ленка.

Гидра осуждающе покачала головой:

– Вы любите ранние прогулки? И по возможности без няни?

– У нас гувернантка, – буркнула Ленка.

– Это не меняет дела, – строго заметила Гидра. – Мадемуазель Жозефа вас обыскалась. Представляете, что она испытала: просыпается, а детей нет?!

Тонкий представил – кайф! Никто не ноет, не шумит, не за кем присматривать! Живи да радуйся за троих, потому что оплачены все три путевки.

– Домой, живо! – скомандовала Гидра, открывая пассажирскую дверь автобуса. – Мадемуазель Жозефа сейчас вам покажет!

Некоторые взрослые обладают поразительной способностью портить детям настроение. Сидят себе дети у скалы, налюбовавшись призраком, думу думают, за преступником охотятся… И тут бац: «Вы любите ранние прогулки?» Тьфу!

Тонкий с Ленкой забрались в автобус. Надо было признать, что роль пойманных беглецов имела свои преимущества. Все места свободны, Жозя не пристает (Александр!), Гидра не бубнит в микрофон, вываливая на тебя кучу сведений, которые тут же забываются, а спокойно себе рулит. Тонкий сел у нее за спиной, чтобы смотреть и вперед, и по сторонам.

Светало. Луара в первых лучах солнца уже не серебрилась, а золотилась, белилась и немножечко розовелась. Верхушки деревьев изумрудились и осторожно шевелили листочками. Тонкий пожалел, что, убегая ночью, не захватил этюдника… И тут же придумал отмазку для себя с Ленкой.

В вестибюле гостиницы под пальмой поджидала воспитанников одетая, причесанная, напомаженная Жозефа. Широкий пальмовый лист висел низко над ее головой и казался продолжением прически. Заметив ребят, Жозефа молча встала (а лист остался на пальме), сказала: «Пошли», – и прошествовала к лифту.

– Мадемуазель Жевузэм, – заныла Ленка, но Тонкий ее перебил:

– Я порисовать хотел. Замки там, деревню. И Ленку взял, чтобы не страшно было. Ночью замки выглядят выразительнее. Мы постеснялись вас будить… – В доказательство он вынул из кармана большой блокнот, с которым никогда не расставался. Ни акварелью, ни маслом в блокноте ничего не нарисуешь, он только для карандашных набросков. Но блокнота хватило, чтобы произвести на Жозефу нужное впечатление.

Сашка правильно рассчитал. Взрослые терпеть не могут юных непослушников, но юным талантам готовы многое простить. Минуту назад Жу-Жу готова была рвать и метать, потому что этот хулиган Александр Уткин сбежал от нее среди ночи, чтобы заставить волноваться, довести до инфаркта, а может, и напроказить в ночной долине Луары. А сейчас она уже совсем не сердится на этого милого талантливого мальчика и его прелестную сестренку. Ну, захотелось юному гению нарисовать ночную скалу! Этот деликатный и хороший во всех отношениях мальчик даже постеснялся будить ее, Жозефу, и взял с собой сестру, которая, конечно, не может так защитить вундеркинда от ночных хулиганов, как гувернантка. Господи, да она даже не спросила, как они себя чувствуют, не случилось ли с ними чего по дороге! Злая, нехорошая гувернантка Жозефа! Жозе-фу – одно слово.

Фрёкен Бок наклонилась, посмотрела на ребят и осторожно спросила:

– Ви в порьядке?

– Да, – Тонкий старался отвечать спокойно, но внутри его все пело!