Тоуд-триумфатор - Хорвуд Уильям. Страница 21

— Вот жалко-то! — доверительно сказала жена фермера. — Я всегда говорила: если людям жаль времени поздороваться, значит, неправильно они живут! В прежние-то времена тут было куда больше лодок, а потом провели этот канал и его честь закрыл выход в Реку…

— Так вы, значит, считаете канал частью Реки? — спросил Рэт, потому что этот вопрос был весьма существенным для них с Кротом.

— Ясное дело, считаем. Тот мелководный вонючий пруд за Городом, что у них называется Рекой, никогда Рекой не был. Нет уж, если вам охота посмотреть на настоящую Реку, то вы на верном пути. Вот только…

Лицо ее помрачнело.

— Да? — встрепенулся Рэт, которого живо интересовало все, что связано с Рекой и ее повадками.

— Может, и незачем мне об этом говорить такому сведущему в судоходстве джентльмену, как вы, но… Надеюсь, вы не поплывете дальше таверны «Шляпа и Башмак», что за Латбери?

— А почему нет? — спросил Крот, опасаясь, что ответ он уже знает.

— Так вы, значит, ничего не знаете? — оторопела женщина.

— А почему вы упомянули именно эту таверну? — спросил Рэт.

— Пусть там вам и объяснят, если у них ума хватит говорить об этом…

— …И вообще говорить, — добавила дочка многозначительно.

— Может быть, все-таки вы нам расскажете? — попросил Крот.

— Вообще-то нам негоже много болтать об этом. Я сказала только потому, что думала — вы сами знаете. Спросите лучше в «Шляпе и Башмаке», они… — И она принялась деловито прибираться в комнате, давая понять, что больше говорить ничего не намерена.

Понимая, что пора в путь, Рэт и Крот простились с хозяйками и, снабженные новыми припасами свежей еды, пошли к своим лодкам. Когда они уже собрались отчалить, подоспела фермерская дочка. Она принесла им сандвичи, завернутые в тряпочку и перевязанные ленточкой.

— Вы не держите зла на маму, что она так уперлась. Просто она родом из Латбери, а у них не принято говорить об этом.

— Там что, опасно? — спросил Рэт. — Она это имела в виду?

— До таверны-то нет, — сказала девушка. — Но дальше я бы ни за что не поплыла, особенно на таких хлипких лодочках, как ваши…

— Не поплыли бы? — сказал Рэт. — Но мы думали…

Тоуд-триумфатор - i_035.png

У девушки в глазах появилась тревога.

— Даже и не думайте плыть дальше! Обещайте, что не поплывете. Она вами поужинает за милую душу, и пикнуть не успеете!

— Кто? — спросил Крот. Он и сам знал кто.

— Латберийская Щука, сэр, — сказала девушка испуганным шепотом. — Она нынче опять взбеленилась.

Поблагодарив ее за сандвичи и добрый совет и уже отчалив, они услышали ее последний отчаянный крик:

— Не дальше таверны! Лучше бы вы мне это пообещали!

Крот и Рэт помахали ей и прокричали что-то успокаивающее, но обещать ничего не стали. Ведь если бы все экспедиции сворачивались только из-за досужих разговоров, слухов, страхов и предрассудков местного населения, неизведанные и дикие места никогда не были бы исследованы и цивилизованы.

Теперь их путь лежал мимо заброшенных деревень. От некоторых не осталось ничего, кроме заросших травой приподнятых над Рекой террас, на которых паслись теперь овцы и коровы. На месте других еще сохранились с прежних времен остовы домов и развалины церквушек и фабрик с разрушенными трубами, котлами, ржавыми листами железа, которые лежали, как упали или были свалены десятки лет назад.

Потом Река петляла в старом-старом лесу. Трухлявые пни когда-то вырубленных деревьев, акры молодой поросли — все это напоминало о временах, когда то, что давал лес, использовалось чаще, чем сейчас. Вот здесь поработали углежоги, а там плетельщики корзин резали ивняк и раскладывали для просушки.

Встречались старые рассохшиеся мостки, уходившие под воду, иной раз попадалась баржа с толстой обшивкой, вытащенная на берег, или другая, лежавшая наполовину на суше, наполовину в воде, потерявшая всякую надежду на спасение.

Но такого рода разрушения и распад не казались мрачными и не нагоняли тоску на двух отважных исследователей, потому что природа быстро возвращала то, что было взято у нее, а потом брошено: на руинах зарождалась новая жизнь, и ее побеги тянулись вверх. Корма разбитой и рассохшейся баржи цвела желтыми ноготками, а неподалеку от заросшей травой узкоколейки, где они на три дня разбили лагерь, нашли себе пристанище летучие мыши и ласточки-береговушки. На заре и в сумерках у них начиналась бурная жизнь с быстрыми перелетами и веселым писком.

На местах старых вырубок зеленели молодые деревца, а груды древесных отходов перегнивали и становились землей.

Тоуд-триумфатор - i_036.png

— Посмотри-ка туда! — то и дело восклицал Крот, призывая Рэта разделить с ним радость. И указывал он обычно не на разобранную по кирпичику мельницу, а на пробивающуюся между кирпичами жимолость, которая ловила первые утренние лучи солнца своими каплевидными цветками; не на старый мост обращал он внимание Рэта, а на крестовник, который упрямо цеплялся за кирпичную кладку, борясь с куманикой, заполонившей все вокруг; и даже не на заржав ленные ворота запущенного ничейного участка, а на черного дрозда, усевшегося на них, и на бабочек, роящихся вокруг лиловых соцветий сирени, которая так разрослась, что закрыть ворота было уже невозможно.

Для Крота это были дни безмятежного счастья. Он хотел бы, чтобы они никогда не кончались. Однажды, в особенно мирную и благостную минуту, он наконец рассказал Рэту кое-что из своего памятного разговора с Барсуком.

Рэт говорил мало, предпочитая, как всегда, молча слушать, глядя на перемещавшиеся тени, на закатное солнце, иногда кивая головой и то и дело набивая трубку. Такая уж у Рэта была манера, и Крот это хорошо знал.

— Кротик, — сказал наконец Рэт, — ты упомянул о какой-то одежде, календаре и прочих вещах в доме Барсука. Что это за вещи?

«Очень похоже на Рэтти, — улыбнувшись про себя, подумал Крот, — так долго молчать, а потом приступить сразу к самому важному».

— Признаюсь, — ответил он, — я долго думал, можно ли заговорить с ним об этом, ведь разговор у нас был очень доверительный, но… Барсук сказал, что расскажет все, когда придет время. Я не знаю, что нас ждет, Рэтти, но, как я уже говорил, для меня одна из целей нашей экспедиции — приблизиться к тому таинственному, что мы зовем Дальними Краями. Я знаю, что мы сильно рискуем, пытаясь попасть из одного мира в другой, — путешествие, из которого, возможно, нет возврата. Ты только вчера говорил о своем предчувствии, что экспедиция будет опасной и мы, затеявшие ее, и наши друзья, которые помогли нам снарядить ее, должны осознавать этот риск. Могу еще добавить: я чувствую, что в ближайшие дни он увеличится и опасность приблизится к нам вплотную…

— У меня такое же ощущение, раз уж ты заговорил об этом, — признался Рэт, еще энергичнее запыхтев трубкой, так что огонек ее осветил его мордочку и стало видно, с какой добротой и нежностью он смотрит на друга.

— Что ж, — сказал Крот, — тогда я бы очень сожалел, если бы утаил от тебя рассказ Барсука. Не думаю, что он был бы против, скорее наоборот, потому что знание его истории позволит нам лучше понять некоторую угрюмость этого мудрого животного и его удивительную способность к состраданию. Я постараюсь изложить все как можно проще: то, что, как я сначала подумал, принадлежало Барсуку в молодости, на самом деле вещи его пропавшего сына…

— У Барсука был сын! — воскликнул потрясенный Рэт.

— Не буду входить в подробности, но позволь мне рассказать то, что я понял. Отец Барсука пришел на Берег Реки с запада, из диких и суровых мест, и поселился с женой в Дремучем Лесу. Он не боялся опасностей. А молчаливая и мрачноватая природа Дремучего Леса отчасти гармонировала с его собственным довольно замкнутым нравом. В те времена ласки и горностаи были гораздо наглее и опаснее, и отцу Барсука, а потом и самому Барсуку пришлось немало постараться, прежде чем они навели порядок в лесу. Барсук жил уединенно, редко кто на Берегу Реки видел его, многие даже не знали о его существовании.