Ивы зимой - Хорвуд Уильям. Страница 14

Холодный пот снова прошиб Тоуда, все его мечты и надежды всколыхнулись, перемешались и снова ожили. Дело было даже не в упоминании его персоны как «широко известной». Насколько «широко» — пилот, умудренный жизненным опытом, уточнять не стал. Нет, Тоуд услышал в его словах другое — то, что хотел услышать. Ведь тот говорил что-то о возможности привлечь интерес в общегосударственном масштабе. Тоуд вдруг понял, что стоящая перед ним крылатая машина и есть его шанс прославиться, привлечь к себе тот самый «общегосударственный интерес», а не только мелочное внимание местных властей да приятельскую заинтересованность всяких там Барсуков, Кротов, Выдр и Водяных Крыс.

В нем — в этом блистательном воплощении инженерного гения, в этом великолепном летательном аппарате виделось Тоуду его будущее. И в него, в это будущее, отлично вписывался такой весьма значительный пустячок, как титул лорда, его превосходительства лорда Тоудхолльского.

Нет, разумеется, Тоуду ни на миг не могла прийти в голову мысль прославиться на всю страну, попав в аварию. Нет, он совершенно логично рассудил, что если простые смертные, вроде вот этого пилота, который уж точно не раз попадал в аварии, умудряются добиться определенной известности, пусть даже таким рискованным путем, то он, Тоуд, сумеет прославиться, совершив с помощью своей летающей машины что-то полезное и необыкновенное. Например… В ту же секунду Тоуд мысленно уже побил все рекорды, которые только мог вспомнить или придумать: высоты, скорости, дальности, продолжительности полета…

— …и именно поэтому, лорд Тоуд, будет лучше, если я научу вас правильно управлять аэропланом, прежде чем вы начнете самостоятельные полеты…

— Скажи честно, — Тоуд сверлил пилота взглядом заправского разведчика, — кто-нибудь там, внизу, сумеет разглядеть, что это ты управляешь машиной? Или все-таки они скорее придут к выводу, что это делаю именно я?

— Они вполне могут представить вас летчиком, — рассудительно сказал пилот. — Даже наверняка. Особенно если вы будете подобающим образом одеты, органично впишетесь в интерьер кабины и будете держаться ну, назовем это, с достоинством и внушительно.

— С достоинством и внушительно, — убежденно проговорил Тоуд, надуваясь еще больше и деловито прохаживаясь вдоль самолета.

— А еще, — обнадежил его пилот, — если вы сядете на подушку или даже на две, чтобы казаться чуть-чуть повыше, а я тогда постараюсь держать голову как можно ниже, чтобы меня снизу не было видно.

— Ты — ниже, я — выше, — уловил суть дела Тоуд. — Ты — незаметен и почти невидим, а я — у всех на виду, при полном параде, во всей амуниции, чтобы вписаться в интерьер, точно?

— Именно так, ваше превосходительство, — вздохнул пилот. — Вам понадобятся летный шлем, пилотские очки, кожаная куртка на меху, специальные сапоги и еще кое-какие мелочи.

— Долго ли будут продолжаться поиски и сбор всего этого?

— Собрать-то недолго, — ответил пилот. — Другое дело — заплатить. Такие вещи недешевы, хотя, конечно, если вы хотите вписаться в интерьер… К тому же столь почтенный джентльмен наверняка захочет получить лучшее из возможного…

— Деньги не важны! — воскликнул Тоуд, абсолютно искренний в этот миг. — Мне бы всего, что ты назвал, да штуки по две!

— По две — не знаю, ваше превосходительство, но кое-что из снаряжения у меня с собой найдется и даже будет вам по размеру, — сообщил пилот, давно собиравшийся продать Тоуду кое-что из дорогих причиндалов, валявшихся у него с незапамятных времен. — Да, кстати, есть и парашют, — добавил он.

При этих словах Тоуд вдруг почувствовал, как заработал инстинкт самосохранения. Его словно окатило холодным душем.

— Но ведь он мне не понадобится, этот твой парашют? — взволнованно переспросил он. — Ни этот, ни какой другой. Я имею в виду — никогда. Я ведь уже говорил, что не люблю эти штуковины, они заставляют меня нервничать.

— Разумеется, вам он никогда не понадобится, — заверил его пилот, но, не желая упускать покупателя на столь экзотический товар, словно невзначай сказал: — Но если вы хотите органично вписаться, то с парашютом на груди…

— На груди? — Тоуд прикинул, как он будет при этом выглядеть.

— Так он более эффективен, когда… ну, в вашем случае — если бы его пришлось использовать. Хотя, разумеется, не придется. Но дело в том, ваше превосходительство, что если вы действительно хотите выглядеть настоящим летчиком и к тому же вписаться в интерьер кабины, чтобы люди, увидев вас, кивали и говорили: «Да, этот пилот знает свое дело»…

— Хочу, хочу, конечно хочу!

— …тогда с вашей стороны было бы весьма разумно надеть его на себя.

— Ты все очень тонко подмечаешь, — похвалил пилота-механика Тоуд. — Особенно что и как нужно сделать, чтобы произвести нужное впечатление. Главное — не забудь в нужный момент пригнуть голову. Ну да я тебе напомню. И не перепутай: ты — ниже, я — выше.

Позволив себя убедить, польщенный и довольный собой, Тоуд теперь согласен был снова подняться в небо в роли ученика. На всякий случай пилот, уже преподавший ему несколько уроков управления на земле, проверил и убедился, что все рычаги и ручки управления на пассажирском (заметно приподнятом с помощью подушек) месте отключены и не могут оказывать на самолет никакого действия без подключения их с места пилота.

То, что лететь придется в холодную погоду, нисколько не беспокоило Тоуда. В конце концов, зима дала ему уединение, необходимое для реализации его плана. Когда же пилот сообщил, что он и машина готовы к полету, но мешает глубокий снег на взлетной полосе, наш новоявленный аэронавт патетически воскликнул:

— Убрать! Любой ценой!

И снег убрали. Десятки, дюжины, целые отряды дворников очистили лужайку Тоуд-Холла, набросав настоящие сугробы на берегу речки. Это оказалось нелегким делом, но Тоуд не стал обращать внимания на такие пустяки. Деньги у него были, и он считал себя вправе распоряжаться ими по своему усмотрению, и если очистка лужайки займет целый день (в конце концов это заняло три дня), но в итоге его железной птице будет открыт путь в небо, то мистер Тоуд готов заплатить за оперативность выполнения этой задачи.

Расчистка лужайки оказалась бесполезной работой (и бесполезной тратой денег — столь типичной для Тоуда), потому что, когда снег с нее был наконец убран, началась оттепель и нечищеные поля и лужайки освободились от растаявшего белого покрывала естественным путем — легко и бесплатно.

Наконец настал великий день! Все трудности и препятствия остались позади, впереди ждали только победы и свершения. Тоуд просто сиял от радости и еще больше — от предвкушения сладостного чувства полета над родными местами на собственном аэроплане. Вот, прочихавшись, мотор завел свою урчащую песню, машина, набирая скорость, прокатилась по лужайке и — к неземной радости мистера Тоуда — поднялась в воздух.

— Летим вдоль реки! — перекрикивая ветер, завопил Тоуд.

Впрочем, пилот не раз уже слышал его мечтания и заранее спланировал маршрут так, чтобы обязательно пролететь над рекой, протекавшей рядом с Тоуд-Холлом.

Подняв самолет высоко в небо, пилот лихо спикировал вниз и, почти задевая верхние ветки прибрежных ив, понесся вдоль реки, распугивая разлетающихся в панике лебедей, уток, всяких нырков, гусей и прочую водоплавающую братию, еще не улетевшую на юг или оставшуюся зимовать в этих краях.

А потом, совершенно неожиданно для самого себя, что придало этому событию дополнительный шик, Тоуд увидел под собой Барсука, Рэта и всех остальных — замерших на месте и глядевших на него с открытыми от удивления ртами. Триумф состоялся!

— Быстрее! — вопил Тоуд.

— Выше! — командовал Тоуд.

— Круче вираж! — выл Тоуд.

Суды и приговоры, все неприятности остались где-то далеко, в другой жизни. Сейчас существовали только восторг и победа.

— Я посмотрю, что они на это скажут! Нет, я посмотрю!

Покатываясь от хохота, он наблюдал, как горизонт заваливается куда-то вниз, под брюхо самолета, — это пилот изо всех сил потянул штурвал на себя, и машина взмыла в зимнее небо.