Погребённые заживо - Биллингем Марк. Страница 9

Аманда посмотрела в другой конец комнаты, где он спал, положив голову на руки, которые она связала на запястьях креповой повязкой. Она раздумывала, не вколоть ли ему еще одну дозу, чтобы он спал? Или пусть себе просыпается — посмотрим, как он усвоил урок. Нож, казалось, немного охладил его пыл, напугал так, что он стал паинькой. Он вел себя так, как и большинство парней, которых она знала: если не помогали обещания, угрозы делали свое дело.

«Красивый мальчишка», — решила она. Учитывая обстоятельства, было трудно сказать, что он за человек, но выглядел довольно милым. Она подумала, что, вероятно, он разобьет не одно сердце, если подвернется такая возможность.

Глава третья

— Почему бы не заняться этим, когда было тепло? — проворчал Хендрикс. — Я тут себе яйца отморожу.

— Тогда надень пиджак.

Какими красивыми словами ни называла бы «контора» внезапный и необъяснимый отпуск, наподобие того, в какой его отправили в прошлом году, он, как полагал Торн, был сродни «командировке в сад». Или очень на нее походил. В субботу вечером — полтора часа в магазине «Все для дома», а в воскресенье — добровольный ударный труд до седьмого пота. И вот оно, маленькое чудо: уголок двора за кухней, прежде покрытый грязной, растрескавшейся тротуарной плиткой, волшебно преобразился.

— Ведь ясно, что я просил немного сострадания, — проворчал Хендрикс. — Я к тебе за этим пришел. Пиво для меня, конечно, всегда награда, только я не рассчитывал подхватить двустороннее воспаление легких.

Торн сделал последний глоток баночного лагера [13]из «Сейнз-бернз» [14]и окинул взором то, что любой уважающий себя риелтор — если не придираться к терминологии — назвал бы «маленькой, но хорошо оборудованной зоной внутреннего дворика». Несколько растений в пластиковых горшках, шаткая жаровня для барбекю, печь на подставке…

И еще плачущий патологоанатом…

Казалось, худшее уже позади, но покрасневшие глаза Хендрикса все еще смотрели так, как будто в любой момент из них вновь могли хлынуть потоки слез, и было заметно, как подергивается подбородок. Торн и раньше видел приятеля плачущим, и всякий раз чувствовал себя при этом неловко, но не мог ничего поделать, лишь стоял, пораженный нелепостью происходящего. Он лучше остальных знал, как близко к сердцу принимает все этот уроженец Манчестера. Тем не менее Фил Хендрикс оставался — по крайней мере внешне — внушительным, даже агрессивным парнем: бритый наголо «гот» в темной одежде, с татуировками по всему телу и пирсингом в самых неожиданных местах. Наблюдать его неподдельное горе было все равно что увидеть целующихся «по-французски» пенсионеров или демона, который баюкает хнычущего младенца. Это зрелище сбивало с толку, как порнография, претендующая на художественность.

— Что ж, я проявил достаточно сострадания? — спросил Торн.

— Ну, не сразу.

— Это потому что мне известно, какой ты мастер разыгрывать трагедии! Ты появляешься в дверях, заламывая руки, — и что? Я не знаю, то ли кто-то умер, то ли ты просто потерял один из своих дисков Джорджа Майкла.

В ответ Торн получил улыбку, на которую и рассчитывал. Хендрикс явно не драматизировал ситуацию; но полчаса назад, когда Торн вернулся домой, он не сразу понял, насколько все серьезно. Хендрикс поведал, что они с его бойфрендом Брендоном крупно повздорили и что это уж точно конец. Торн, однако, довольно давно знал обоих, чтобы принимать такое заявление за чистую монету.

На такой случай у него была заготовлена проверенная тактика: угостить друга пивом и отвлечь внимание. Как только первый поток слез схлынул и Хендрикс устроился в гостиной с банкой пива в руках, Торн попытался поговорить с ним о работе. Хендрикс был патологоанатомом и работал у Рассела Бригстока, в отделении особо важных расследований «убойного отдела» Западного округа. Торн в последние годы чаще всего работал с ним. Мало того, Хендрикс стал его близким другом — вероятно, единственным человеком (по разумению Торна), кто бы мог отдать свою почку, если бы Торну вдруг понадобился донор. И уж точно единственным, кто умел иной раз так самозабвенно валять дурака.

Их задушевные беседы о вскрытии трупов частенько бывали неожиданно увлекательными, но сегодня разговор о работе не клеился. Хотя оба многое пережили вместе, на этот раз общих тем у них не нашлось — ведь Торн в последнее время был не у дел. Кроме того, единственная смерть, которую Хендрикс желал обсуждать, — это смерть его отношений с Брендоном.

— Сейчас все по-другому, — убеждал он. — На этот раз он был чертовски серьезен.

Торн стал понимать, что ситуация сложнее, чем ему сперва показалось; это была не просто размолвка. Он постарался, как мог, успокоить друга, заказал по телефону пиццу и притащил пару стульев из кухни в сад.

— Я ног не чувствую, — признался Хендрикс.

— Прекрати скулить, черт тебя побери! — На улице было прохладно, а Торн все забывал купить газовый баллон для обогревателя, но сидеть на воздухе ему нравилось. — Я начинаю понимать, почему Брендон сбежал.

Хендрикс, впрочем, шутку не оценил. Он подтянул колени к подбородку и обхватил ноги руками.

— Возможно, ему требуется побыть немного одному, чтобы остыть, — предположил Торн.

— Кричал в основном я, — Хендрикс вздохнул, и у него изо рта вырвалось облачко пара. — Он почти все время оставался абсолютно спокоен.

— Может, пожить денек-другой врозь — не такая уж плохая мысль, а?

Хендрикс посмотрел так, что Торн понял, что это как раз самая бредовая идея, которая только могла прийти ему в голову.

— Он забрал почти все свои вещи. А за остальным, сказал, придет завтра.

Последние несколько месяцев парочка жила у Хендрикса в Ислингтоне, но у Брендона была своя квартира.

— Поэтому ему есть куда вернуться, если мы разойдемся, — однажды пошутил Хендрикс.

До сего момента обсуждался лишь сам факт ссоры и дикость сложившейся ситуации. Хендрикс стоял на своем: они поссорились окончательно. Однако он, казалось, не очень-то стремился рассказать, из-за чего, собственно, ссора возникла.

Торн задал этот вопрос и тут же пожалел о сказанном, когда увидел, что его приятель отвернулся и солгал:

— Честно говоря, я даже и не помню, но могу тебя заверить: из-за сущего пустяка. Ссорятся всегда по глупейшим поводам, верно?

— Так и есть…

— Думаю, что ссора назревала уже несколько недель. Знаешь, эти стрессы на работе…

Хотя Торн догадывался, что приятель чего-то не договаривает, он знал, что насчет стресса Хендрикс прав. Он сам видел, как Хендрикса беспрестанно «выдергивали» на службу, а также знал, что и у его бойфренда работа совсем не была похожа на праздное шатание по парку. Брендон Максвелл работал в «Лондонской поддержке» — организации, которая оказывала поистине неоценимую помощь городским бездомным. Так случилось, что за время расследования в прошлом году жестоких убийств спящих бродяг Торн неплохо его узнал.

Торн посмотрел на часы:

— Когда мы заказывали пиццу?

— Мне никогда не встретить лучше, да? — Хендрикс встал и оперся о стену у двери в кухню. — Лучше, чем Брендон, я имею в виду.

— Брось, Фил…

— Да нет, конечно, не встречу. Не к чему себя обманывать. Я просто хочу быть реалистом.

— Ставлю десять фунтов, — отозвался Торн, — что через две недели ты сделаешь новый пирсинг. Спорим?

Это была одна из их шуточек: Хендрикс отмечал появление нового бойфренда пирсингом. Единственным в своем роде — вроде насечек на столбике кровати. Да, это была их традиционная шутка, пока не появился Брендон.

— Только подумать — я опять один!

— Ты не один.

— Опять идти на тусовки! Боже, как надоело!

— Уверяю тебя, такого не случится.

— Мы были так признательны друг другу, что спасли себя от депрессии, понимаешь? Что мы встретили друг друга. Черт!