Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival". Страница 43

Когда гнев немного поутих, Мустафа перестал боксировать и, глядя на себя в зеркало, напряг разработанные мучительными тренировками грудные мышцы. Есть чем гордиться. Наклонившись вперед, он внимательно рассмотрел свои усы и решил, что стоит слегка постричь их.

В детстве Фодиль страдал от издевательств маленьких Нуари, своих одноклассников. Они обзывали его мерзким толстяком, рахат-лукумом, жиряем. Это продолжалось до тех пор, пока Мустафа не перерос их, и окончательно прекратилось после того, как он взял несколько уроков карате и американского бокса. Сегодня он был сансеем, даже тренером федерации, и теперь никто не осмеливается перечить ему.

Никто, кроме Неззы.

Гнев его вернулся так же стремительно, как пропал. Мустафа даст ему волю в зале на первой же утренней тренировке. Потом он поговорит об этом с Халедом и Нурредином, уж они-то знают, что делать.

В передовице ежедневной газеты, лежащей на коленях у Сервье, только и говорилось что о франко-алжирской встрече, назначенной на сегодняшний вечер на «Стадионе Франции». [115]Жан-Лу не читал статью — он слишком устал, не любил футбол и не собирался присутствовать на матче.

Он опустил спинку кресла, расстегнул ремень безопасности и вяло следил за передвижениями стюардессы, разносящей легкий завтрак и горячие напитки.

Сервье мысленно планировал предстоящий уик-энд в Шотландии. Через час приземление в Глазго, потом завтрак с клиентом — поступившее в последнюю минуту и принятое им приглашение. Прогулка по новым местам днем. Жратва, выпивка, девки вечером. У Жан-Лу ни на минуту не возникало сомнения в появлении каких-нибудь временных подружек, желательно высоких блондинок, привезенных из России и Украины. Таковы были его мужские пристрастия. Они однажды внезапно проснулись в старт-аппере, [116]торопливо компенсирующем уйму долгих лет, проведенных в безвестности, в студенческой комнатушке, завешанной плакатами хеви-метал. [117]

И назавтра будет то же самое.

И Олаф приедет. Олаф, голос разума, убедивший его в пользе такой «профессиональной» поездки.

Жан-Лу взглянул на фотографию, которую держал в руке. Она изображала улыбающуюся, нарядную пару, выходящую из мэрии. Новобрачная не больно-то хорошенькая.

По субботам, после утомительной пятничной верстки и запуска еженедельника в печать, Мишель Клейн любил понежиться в постели. И очень не любил, когда его заслуженный отдых нарушали. Так что, когда Ружар вошел в бар на улице Сен-Доминик, где они назначили встречу, его совершенно не удивило нахмуренное лицо главного редактора и к тому же основного акционера журнала, для которого он работал.

Десять утра. Рановато, даже слишком. Перед Клейном уже стояли две пустые кофейные чашки, а изо рта торчал окурок. Главный редактор угрюмо кивнул:

— Надеюсь, у тебя серьезный повод.

— Нет, но без тебя мне уже не справиться. — Не удосужившись спросить Клейна, Ружар заказал еще два эспрессо. — Мне необходимо получить от тебя совет и, возможно, зеленый свет.

— Совет от меня? Черт, во что ты еще вляпался?

— В историю такого свойства, что раскопать ее следует поскорее, но без лишнего шума. И конечно, предпочтительно сделать это, пока конкуренты только еще покупают лопаты.

Клейн выпрямился. Журналист приступил к рассказу. Первый контакт с «Мартиной», второй звонок по телефону, подключение Амель, которую он представил как ассистентку. И конечно, Стейнер со своими телохранителями, умением обмануть слежку и франко-люксембургским обществом, связанным с Министерством обороны какими-то темными делами. Серьезный разговор.

Патрон внимательно выслушал Ружара и молча допил кофе. Он размышлял.

— Что это за ассистентка? Ты никогда не рассказывал.

— Выпускница Школы журналистики, очень увлечена работой. Помогает мне с книгой.

— Полагаю, хорошенькая.

Журналист отвел глаза:

— Экзотическая. А как тебе моя история?

— Информация или дезинформация? Этот твой Стейнер занимается контрактами с оборонщиками, так? На первый взгляд ничего общего со сферой твоих интересов, пусть даже это криминальные дела или исламисты-фундаменталисты. Так почему же он вышел на контакт с тобой? Зачем ему нужен именно мой журнал?

Клейн имел два недостатка: он ревниво относился к своему детищу и был совершенным параноиком. По этой причине несколько лет назад его журнал оказался втянутым в скандал, чреватый опасностью политической дестабилизации, что чуть было не потопило издание и самого редактора.

— Ты продумал стратегию?

— Разумеется, и это тоже представляет интерес. Необходим повод, чтобы приступить к действиям подобного рода, — серьезный повод, поскольку это рискованно. Так что будем осмотрительны, но…

— Чего ты хочешь?

— Мне нужно время, чтобы поразмыслить над имеющейся информацией. По меньшей мере до середины октября. Скажи ребятам, пусть оставят меня в покое.

Ружар имел в виду начальника отдела и редактора.

Клейн покачал головой:

— Момент не совсем подходящий. Сюжетов с бородачами предостаточно, а ты у нас главный специалист по ним. Будешь заниматься всем прочим дополнительно, как-нибудь выкрутишься. Я дам побольше времени. Твоя ассистентка писать не умеет? Их там в этой школе хоть чему-то учат или нет?

— Безусловно, но у нее нет постоянной работы.

— Понятно, сейчас она на вольных хлебах. По крайней мере пока продолжается эта история.

— Мне бы хотелось… — Пристальный взгляд патрона заставил Ружара добавить подробностей: — Амель в некотором роде мое секретное оружие. Если она станет часто мелькать, если заявит о себе как о профи, возникнут вопросы и, возможно, мы останемся с пустыми руками.

— Значит, ассистентка? Официально это можно связать с твоей книгой. Мы даже что-нибудь ей заплатим. А вообще-то, сделай так, чтобы она начала пописывать.

Мужчины обменялись улыбками.

— Не хочешь вечером зайти ко мне посмотреть матч?

— А ты разве не приглашен на стадион?

Клейн сделал знак официанту.

— Если хочешь, я отдам тебе свои билеты. Еще не хватало, чтобы я туда потащился…

— Не передашь мне шоколадный крем?

Сильвен достал из корзинки банку и протянул жене:

— Держи.

Они встретились на второй завтрак в «Пэн Котидьен» на улице Аршив. Для этого Сильвену пришлось встать пораньше.

Амель вяло размазывала светло-коричневую массу по кусочку хлеба.

— Что-то не ладится или ты неважно себя чувствуешь?

— Да нет.

— Ты не рассказала мне, что было вчера. Как ваше грандиозное дело?

— Двигается.

Сильвен откусил круассан и теперь говорил с полным ртом.

Она не рассказала ему ни о потере документов, ни о том, что не спала ночью. Что, впрочем, не имело никакого отношения к истории с бумажником. Амель молча взяла в ладони руку мужа.

— Тебя что-то беспокоит? Работа? Если бы ты поделилась, я…

— Ружар не разрешает.

— Надеюсь хотя бы, что ты не из-за него так переживаешь.

— Да нет, он классный, хороший журналист. У него на уме только его сюжеты, уж поверь.

— Он тебе заплатит за работу, которую ты для него делаешь?

— Думаю, да, но мы об этом не говорили.

— Почему?

Амель смотрела на прохожих. Пальто и плащи. И еще зонтики.

— Не это важно.

— Да, и что же тогда?

— Правда. Сказать правду. Пора кончать с этим культом денег, они все отравляют.

— А пока с ним не покончено, ты дуешься.

Осознав, что произнес это довольно резко, Сильвен извинился. Он поцеловал молодую женщину в лоб:

— Мне не нравится, когда ты такая. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Я люблю, когда ты улыбаешься. Ты знаешь, я бы хотел помочь тебе, но ты должна больше мне доверять.