Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival". Страница 45

Понсо встретился с журналистом по имени Ружар в баре на улице Боэти, куда он имел привычку заглядывать, когда хотел передохнуть не слишком далеко от министерства. Но и не слишком близко. Он согласился на разговор только потому, что об этом его настойчиво просил Акрут из полицейского профсоюза. Понсо не любил писак, так что с легкостью соблюдал требование своего руководства молчать.

В начале разговора полицейский крайне расплывчато отвечал Ружару и засыпал его соблазнительными, но малозначимыми деталями.

— А как обстоят дела с сотрудничеством между различными антитеррористическими службами?

— Хорошо. Полное взаимопонимание. В конечном счете, у нас ведь общие цели.

— Странно.

— Почему?

— Я слышал, что во Дворце [119]как раз по этому поводу даже закатили скандал.

Понсо пожал плечами:

— Я не в курсе. Подобные вещи меня не касаются.

— Только между нами, что вы думаете об Аль-Каиде? У меня создалось впечатление, что это, как теперь часто бывает, приведет к новой неразберихе, которую нам станут подавать под разными соусами.

— Это у вас мания журналиста, да? Или американца, как вам больше нравится. До крайности все упростить или дать врагу имя и тем сделать его менее страшным.

— Вы не верите во влияние ваххабизма на международный терроризм?

— Я этого не сказал. Но моей проблемой по-прежнему остаются алжирцы. Некоторое время назад они назывались Вооруженной исламистской группой. Теперь, как раз из-за ваххабизма, они понемногу скатываются к салафизму. Так что сегодня они в основном объединяются под знаменем Салафистской группы проповеди и джихада, [120]но в основе своей это все те же чокнутые. — Понсо знаком попросил бармена принести счет. — А я еще не говорю о марокканцах или тунисцах. И многих других.

— Сильно ли мы рискуем? Если сравнить с ботулизмом, что серьезнее?

— Мы воюем. И чем скорее мы это осознаем, тем лучше.

Ружар заговорщицки склонился к нему:

— Сменим тему? Вас не удивило, как закончился субботний матч?

— Нет.

— Значит, вы этого ждали?

— Нет.

— Тогда что же?

— Да мне плевать.

— И все-таки…

Понсо снисходительно посмотрел на журналиста:

— Вы что, думаете, у нас нет дел поважнее, чем эта ерунда? Хотите, я скажу вам, что думаю о здешних мусульманах? Двадцать из ста неисправимы: это радикалы до мозга костей, проповедующие воинствующий жесткий ислам. Еще двадцать полностью интегрировались и никогда не доставят нам неприятностей. Шестьдесят оставшихся пойдут за основным потоком. Итого выходит восемьдесят процентов, мягко говоря, потенциальных неприятелей. Так что заканчивающиеся бардаком идиотские футбольные матчи порядком мне осточертели. — Полицейский выложил на барную стойку несколько монет. — Все, поговорили. У меня работа.

— Шарль Стейнер.

Понсо замер и уставился на Ружара.

— Вы ведь с ним знакомы?

— Почему этот господин вас интересует?

— Один достоверный источник привлек к нему мое внимание. Что он за человек?

— Хороший человек. Впрочем, я встречался с ним всего однажды, так что не ждите больших разоблачений.

— По работе?

Полицейский кивнул:

— Он тогда работал в мили,а я — в Управлении территориального надзора, еще до госбезопасности. Но прошло уже лет пятнадцать, не меньше. — Он смерил своего собеседника внимательным взглядом. — Что вы про него слышали? Он теперь частное лицо, и деятельность, которой он занимается, теоретически не может вас интересовать.

— Мне все именно так и говорят. Значит, вы работали со Стейнером. Над чем?

— Над креветками с соусом мореск. Я должен идти, до свидания.

Вернувшись из кино, Амель сразу включила компьютер. Ее ждало письмо от Сервье. Он принимает ее приглашение на кофе, но не раньше конца недели, самое раннее в четверг, потому что до этого будет в командировке в Лондоне.

Она тут же ответила ему и предложила встретиться в четверг вечером: более интересных планов на это время у нее нет. Она рискнула даже задать вопрос о его работе. То он в Париже, то в Лондоне, то снова в Париже, возможно, где-то еще, просто удивительно. Чем же он занимается? Где на самом деле живет?

Когда она отправляла почту, зазвонил ее мобильный. Ружар.

— Наконец-то!

— Ты беспокоилась? Соскучилась по мне?

Амель заговорила спокойным, ровным тоном:

— Вовсе нет.

— Лгунья. Надо было уточнить некоторые детали. Так вот, дело сдвинулось с мертвой точки. Я кое-что разузнал о Стейнере.

— А именно?

— Думаю, что раньше, в другой жизни, он был шпиком.

— Кем?

— Тайным агентом, шпионом. Офицером службы внешней разведки. Один сотрудник из общей разведки как раз сегодня проговорился.

— Ну и?..

— Ну и это открывает нам многие пути. Надо бы встретиться с одним моим приятелем. Думаю, он тебе очень понравится. Почисти свой ежедневник, скоро тебе придется поработать.

— Это супер, но…

В голосе Амель Ружар уловил сомнение:

— Не беспокойся, у меня для тебя есть и другие хорошие новости.

Рассказав ассистентке о Клейне, об их уговоре, детали которого слегка приукрасил, журналист упомянул о вознаграждении, статьях в соавторстве и успокоил ее. С легкостью: уже не раз за свою жизнь ему случалось успокаивать женщин.

11.10.2001

Карим дошел до середины бульвара Ла-Виллет и остановился возле одной из мощных опор, поддерживающих надземное метро. В сотне метров от него Джафар только что углубился в жилой массив Лепаж. Дальше преследовать ни к чему, цель его известна: квартира Нуари Мессауди.

Каждый вечер после молитвы обращенный менял головной убор и превращался в того, кем был до встречи с Богом: в дилера. В то время его звали всего лишь Лоран Сесийон. Он был тщедушным подростком невысокого роста, с курчавыми рыжими волосами. Теперь череп его гладко выбрит, а тело стало более мускулистым. Его суровые глаза видали виды, он прошел через испытания, встречался со смертью. Он стал Джафаром, воином.

Как всегда по вечерам, он нес Неззе, которому помогал в «коммерческой» деятельности, дневную выручку. Напрямую они ничем не торговали и выступали лишь как посредники. Контакты, заказы, оплаты. Ничего больше.

Кроме Неззы, Сесийон почти ни с кем не общался. Минимум взаимодействия с коллегами по официальной работе, отсутствие определенных друзей, никакой подружки, редкие вежливые беседы с некоторыми правоверными из мечети. Фанатик, живущий в аскезе в ожидании великой битвы. Его жизнь была тусклой и асоциальной. Он существовал лишь в своем мире, вдали от реальности.

Вроде Карима.

Феннек отвел глаза и осмотрелся. Было почти два часа ночи, и, кроме большой группы бомжей, приютившихся под путями метро, на бульваре не было ни одного прохожего. Эти клошары жили здесь, пьяные, шумные, злобные и задиристые. Регулярно вызываемой местными жителями полиции пока не удалось изгнать их, но она часто наезжала сюда для проверки. Пользы эти визиты не приносили никакой, зато сильно усложняли жизнь Карима. Два дня назад у него уже проверяли документы. К счастью, ни Джафар, ни Незза в этот момент не появились.

Воспоминание о происшествии навело агента на мысль о стратегическом отходе. Ему известно, что? Сесийон сделает в ближайшие несколько минут: уйдет от Мессауди и вернется домой, к госпиталю Сен-Луи. Так что рисковать бессмысленно.