Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival". Страница 47

— Каких группировок?

Дюссо немного отодвинулся от журналиста и на миг возвел глаза к небу — верхушка власти.

— Не так давно руководитель службы внешней разведки приблизил к себе некоего Монтану и отдалил остальных. У этого Монтаны дурная репутация. Он бандит, манипулятор. Я ни минуты не сомневаюсь, что его приход связан с грядущими событиями. Так что будь осторожен… — Старик кивнул в сторону Амель. — Будьте осторожны. Если твоя история со Стейнером как-то связана с их возней, о чем я, как ты понимаешь, ничего не знаю, тогда, возможно, очень скоро тебе покажется, что твои бородатые друзья совершенно безвредны…

Амель опаздывала. Ружар сильно задержал ее, затеяв обсуждение встречи с Дюссо. Она запыхалась и, чтобы перевести дух, остановилась на пороге бара, сбитая с толку его голубоватым светом, резко отличающимся от пошло сверкающей классической галереи отеля «Плаза Атене». От роскоши заведения ей стало немного не по себе.

К молодой женщине услужливо приблизился официант. Соломенный блондин, в строгом черном кителе, с очень бледной в холодном освещении кожей, оглядел ее с головы до ног:

— Добрый вечер, мадемуазель… Столик… Или лучше бар.

— У меня здесь встреча.

— С молодым человеком?

Амель кивнула.

— Я думаю, он вас ждет. Идемте.

При ее приближении Сервье встал и пожал ее дрожащую руку. Он сразу сообщил, что воспользовался ее опозданием, чтобы поработать, и указал на мобильный телефон и электронную записную книжку, лежащие на столе между двумя стопками документов:

— Мой кабинет. — По лицу его пробежала гримаса самоиронии. — Выпьете чего-нибудь?

— Не знаю.

— Хотите, дам совет? Попробуйте «Роз Руаяль». Шампанское со свежевыжатым малиновым соком. Рецепт заведения. Прекрасная вещь.

— Почему бы и нет?

Жан-Лу добавил в заказ еще одну порцию виски и отпустил официанта.

Амель сидела в напряжении, держа сумку на коленях. Она все еще не пришла в себя и до сих пор не сняла пальто.

— Тяжелый день?

— Наоборот, скорее интересный.

— Работа?

— Да.

— Я так и не знаю, чем вы занимаетесь.

— Верно, простите. — Амель внезапно вернулась к реальности. — Я журналистка, и сейчас мы… — Она замялась, раздираемая желанием рассказать и обещанием хранить молчание. — Я работаю над темой, о которой не слишком могу распространяться.

— Значит, и не говорите. Но похоже, вам нравится.

Она кивнула.

— Ружар считает, что… — Она прикусила язык.

— Коллега, полагаю?

— Очень известный журналист, я с ним работаю. Мне неловко, что я развела такую таинственность.

Принесли их заказ. Жан-Лу поднял стакан:

— За странствующие бумажники.

Журналистка последовала его примеру.

— Еще раз спасибо. И извините за понедельник. Просто я… Мне бы не хотелось, чтобы мое поведение было неверно понято. — Хотя сегодня вечером…

Амель опустила глаза и сделала два глотка шампанского:

— А что в этой жизни делаете вы?

— Я консультант. Мне платят за то, что я курирую молодые, только что появившиеся компании в секторе новейших технологий. И помогаю им встать на ноги. Очень банально.

— Но, судя по всему, вы много путешествуете.

— Это не так занимательно, как может показаться. Со временем все эти переезды становятся однообразными и утомительными. Как ни странно, особое неудобство вызывает не большая разница во времени, а накопление небольших временных сдвигов. В конце концов засыпаешь где попало, все пересадки похожи одна на другую, и складывается впечатление, будто все время пересекаешь одну и ту же страну, огромную, точно бесконечный терминал безликого аэропорта.

— Зато вы, наверное, встречаете массу народу. Ведь это же хорошо.

Сервье с улыбкой посмотрел на свою собеседницу:

— Верно, я встречаюсь со многими людьми, но знакомлюсь лишь с некоторыми из них.

— Как это?

— Узнать людей сложно, не так ли? Я хочу сказать, узнать по-настоящему. Даже очень общительные люди постоянно стараются скрыть свои мысли, свои маленькие недостатки, свои постыдные секреты, подлинные побуждения, верования. А ведь это главное, что следовало бы знать. Поскольку в один прекрасный день подобные вещи неожиданно всплывают на поверхность, и тот или та, кто находится перед вами, оказывается совершеннейшим незнакомцем.

— Каждый имеет право на свой внутренний мир.

— Может быть, лишь попав в этот мир, можно по-настоящему встретитького-то? Большая редкость, будь ты великим путешественником или нет.

Они молча выпили.

— Вы легко делитесь своими сокровенными мыслями? — Амель не спускала глаз с Сервье.

— Я думаю, не более чем все остальные. — Он тоже взглянул на нее — без вызова, но и без ложной многозначительности. — Но я бы очень хотел однажды сделать это.

Почувствовав внезапную неловкость, журналистка нашла другую тему разговора, первую, что пришла ей в голову:

— Вы не боитесь летать после… — И сразу об этом пожалела.

— Сегодня ровно месяц, да? — Черные зрачки Сервье теперь ничего не выражали. — Я не боюсь летать. Вы ведь верите в Бога, да?

Это «да» щелкнуло в конце фразы с сухой очевидностью выстрела и застало Амель врасплох. Может, он хотел сказать «вашего Бога»?

— Я верю во что-то: в высшую сущность, выходящую за пределы нашего сознания. Называйте как хотите. Обрядов я не соблюдаю.

Когда он спросил о родителях, она отвела глаза.

Очевидно осознав, что их разговор принимает опасный оборот, Жан-Лу поспешил вернуться к более простым темам:

— Конечно, теперь я как можно чаще стараюсь ездить поездом. Так меньше шансов влепиться в пятидесятый этаж башни.

— Там погибли люди.

Пристыженный, Сервье некоторое время молчал.

— Да, погибли. Из-за убеждений, которые кто-то счел более важными, чем человеческие жизни. Я уже говорил, что с недоверием отношусь к убеждениям. Религии, идеологии, в общем, убеждения — все это для меня слишком сложно. Я предпочитаю сближаться со встреченными мною людьми на уровне тонких чувствований, feeling. [123]Что не так-то просто. Это испытание.

Амель допила коктейль.

— Мне пора, муж ждет. Можно попросить счет?

— Идите, я разберусь.

— Не может быть и речи, я не…

— Пожалуйста. Я даже не надеюсь заслужить прощение.

Молодая женщина поднялась:

— Значит, я по-прежнему должна вам кофе.

— Всему свое время.

12.10.2001

Клейн нехотя согласился пройтись с Ружаром в обеденное время. Обычно в дни выпуска он запирался в редакции. Но журналист настаивал, и он не смог его отшить. Им надо было поговорить, и важно было сделать это в укромном месте.