Черный ястреб - Борн Джоанна. Страница 44

Пакс сидел через два стола от Хоукера. На нем был наряд студента — неряшливая куртка, развязанный галстук. Его волосы спускались по шее, прикрытия ворот, и падали на лицо, когда он склонялся над шахматной доской. Со стороны могло показаться, что он настолько увлечен игрой, что не замечает ничего вокруг.

В зал вошла Сова с подносом в руках. Она двигалась меж столов, протирая их влажной тряпкой.

Для Хоукера это был конец очень долгого дня, в течение которого он бродил от стола к столу, задевал плечом наблюдающих за игрой посетителей, прислушивался к разговорам. Никто не упоминал об убийстве Бонапарта. Все говорили лишь о шахматах. Шпионаж напоминал скоpeе вызов, нежели попытку воровства. Хотя иногда случалось так, что вокруг начинали появляться трупы.

Сова подошла к столику Хоукера.

— Я принесла еще бренди, хотя ты и не допил то, что осталось. — Она наклонилась, чтобы поставить на стол чистый бокал. Жюстина выглядела очень правдоподобно в роли французской служанки — проворная, дерзкая и привлекательная.

Хоукер обернулся на нее через плечо.

— Тебе не составило труда проникнуть сюда?

— Нет. Когда агент тайной полиции говорит, что хочет поработать служанкой, хозяин заведения не задает вопросов. Все здесь решили, будто я хочу выведать, не ведется ли подготовка к очередному бунту. Здесь, в Париже, все боятся тайной полиции и правильно делают.

— Моя организация не может бросить человека в тюрьму лишь на основании чьего-то слова. Весьма существенное неудобство, на мой взгляд. — Хоукер отхлебнул из стакана. В Германии он пил аквавит, в Италии — граппу, во Франции бренди. В Лондоне Хоукер предпочитал пить джин. Но ни один из этих напитков не оказывал на него должного эффекта.

— Ты наверняка будешь рад услышать, что являешь собой образчик модного молодого человека, прожигателя жизни.

— Представляю себе.

— Служанки обычно наблюдают жизнь без прикрас. Я давно уже лишилась всех иллюзий. Видишь молодого человека в углу в превосходно сшитом сюртуке? Он сидит гам весь вечер. Он заказал дешевое вино и предан ему так, словно их повенчали в церкви. Все это время он ворует сахар и складывает его в карман.

— Печальный и бесчестный мир.

— Когда я говорю это, мало кто может мне возразить. Я решила, что он бедный художник, голодающий на чердаке в Латинском квартале.

— И время от времени упражняющийся в мелком воровстве.

— От тебя я менее всего ожидала осуждения.

— Он качает головой. Сова… Сова… Я увяз в этом чудовищном бизнесе, но я никогда не был художником. Удача тебе сегодня улыбается?

— Ни одной рыбешки за целый вечер. А как у тебя дела?

— Пустые сети.

— Встретимся завтра и разработаем новый план действий. Что происходит в большом мире?

Хоукер развернул газету и положил ее на графин с водой, чтобы можно было читать и одновременно наблюдать за помещением.

— Сегодня первый консул решил посетить оперу. Дают лирическую трагедию. Меня бы подобная перспектива не вдохновила.

— Искусства — это душа нации, — чопорно ответила Жюстина. — Конечно же, первый консул поедет в оперу. Это очень по-французски.

— Я бы захватил Польшу, если бы мне пришлось выбирать между оккупацией и походом в оперу.

— В таком случае нам повезло, что не ты правишь Францией. Я разговаривала с начальником охраны дворца. Они будут настороже по дороге в оперу и обратно. И все же… — Жюстина покачала головой, словно бы спорила сама с собой. — Я не хочу, чтобы первый консул заперся во дворце Тюильри, но его так сложно охранять.

Хоукер разгладил лежащую на столе газету.

— Здесь распорядок его дня на завтра. Очень хорошая подсказка для заговорщиков. Группа английских коллекционеров решила преподнести в дар Франции египетскую реликвию — одну из тех, что была найдена французами во время их похода в Египет. Подобное мероприятие требует присутствия Наполеона. Оно состоится в восемь часов утра. В десять он объезжает войска и завтракает с генералами. В три встречается с португальским послом. Вечером — музыкальная гостиная в частном доме. Ужасная жизнь. Я бы не выдержал.

На другом конце помещения сидящий у большого окна Пакс сделал ход. Le fou. Слон. Слон быстро расправился с черной пешкой. Соперник Пакса взял в руки королевскую пешку и продвинул ее вперед. Правильно. Бой предстоял не на жизнь, а на смерть.

Пакс никогда не сдавал позиций даже в самых известных шахматных клубах Европы.

Жюстина выдохнула, согрев своим дыханием плечо Хоукера. Ее тело находилось так близко, что постоянно отвлекало его внимание.

— Разве тебе не нужно протирать столы или обратить внимание вон на того пожилого джентльмена, тщетно пытающегося подозвать тебя уже на протяжении нескольких минут?

— Мне надоело разносить напитки. Кроме того, со стороны будет выглядеть противоестественно, если я начну заигрывать с пожилым посетителем, когда за соседним столиком сидит привлекательный молодой человек.

За работой Сова выглядела так же ярко, как грань бриллианта, была такой же горячей, как искры, летящие от костра. Сегодня она источала нестерпимый жар, потому что желала Хоукера как никогда сильно. Тело Хоукера тоже горело от обуревавшего его желания обладать Жюстиной. Нo они оба отчаянно пытались прогнать непрошеные чувства прочь.

Жюстина взяла со стола и поставила на поднос бокал с остатками бренди. Кружевная косынка — непременный атрибут одежды служанки — не мешала Хоукеру любоваться формой соблазнительной груди Жюстины. То, как она наклонялась над столом…

— Послушай, скоро все до одного посетителя клуба будут таращиться в нашу сторону, — произнес Хоукер.

Не все. Одни поглощены игрой, другие слишком старые… Но все остальные — да. Они завидуют тебе, mon ami [17].

Жюстина внимательно наблюдала за посетителями. Она никогда ничего не делала просто так.

— Ты ищешь тех. кто слишком занят собственными мыслями, чтобы таращиться на женскую грудь?

— Заговорщиков. Совершенно верно. Посетителей, которые не следят за ходом игры, но и на меня тоже не смотрят. Хотя у меня неплохо получается привлечь к себе внимание. И равнодушие некоторых представителей противоположного пола лишает уверенности в себе.

— Не стоит надеяться на то, что будет легко. Через час Хоукер отправится в штаб британской разведывательной службы. Может быть. Каррадерс удалось что-то накопать. Хотя ему гораздо больше хотелось вернуться домой вместе с Совой. Они могли бы…

Хоукер с трудом прогнал прочь мысли о том, чего сегодня вечером ему сделать так и не удастся.

Дверь отворилась, и в кафе вошел запоздалый посетитель. Это был мужчина с волосами цвета ореха, карими глазами, не слишком светлой, но и не смуглой кожей, примерно двадцати пяти лет от роду. Окинув взглядом фигуру посетителя, Хоукер прикинул его рост — пять футов десять дюймов.

«Я знаю его».

Мужчина снял шляпу и, держа ее в руке, осматривал помещение. На нем был добротный, хотя и не слишком модный, костюм и довольно дорогие ботинки.

Он посмотрел на Пакса, и в его глазах на долю секунды вспыхнул интерес. Вряд ли он заметил бы его, если бы не знал, кого искать и в какую сторону смотреть.

Хоукер определенно знал этого человека. Но откуда? Где встречался с ним?

Мужчина не мешкая направился к столу Пакса.

Брови. Заостренные скулы.

Хоукер вспомнил.

Четыре года назад они с Дойлом оказались под Бристолем. Когда не было другой работы, они выслеживали и разоблачали Невидимок. Ходили от дома к дому и сообщали людям о том, что в их семье воспитывается подкидыш, говоря: «Это не ваш внук. Это не ваш племянник. Это не дочь вашего давнего приятеля».

Хоукер вспомнил этого молодого мужчину. Им с Дойлом пришлось сообщить одному старику, что мальчик, которого он воспитывает как собственного внука, на самом деле сирота, обученный шпионажу в пользу Франции.

Дакр. Этого мальчика звали Пол Дакр.

Иногда люди плакали, не верили услышанному и оставляли подкидышей в семье. Иногда выгоняли их из дома. Тот старик не дал Невидимке времени даже на то, чтобы взять самое необходимое.