Молчание мертвых - Новак Бренда. Страница 33

Грейс открыла дверь еще до того, как Кеннеди успел постучать.

— Привет. — Он улыбнулся так открыто, так тепло и радушно, что она чуть не забыла про свое неприязненное к нему отношение.

— Ну и ну. Неудивительно, что я была такой дурочкой, — побормотала Грейс себе под нос.

Он удивленно уставился на нее:

— Что?

— Ничего. — Она стала закрывать дверь, позволив ему взять сумку, но он не ушел и, посмотрев на ее сандалии, неодобрительно покачал головой:

— Надеюсь, вы и нормальную обувь с собой захватили?

Грейс кивнула и направилась к машине, но на полпути остановилась:

— Это безумие. Мне не следует ехать с вами.

— Почему?

— Зачем? Я не вижу никакого смысла в этой поездке.

— Обычно люди уезжают из города, чтобы отдохнуть, провести приятно время.

Все это она знала и из города уезжала без сожаления, но…

— Знаю. Просто мы…

— Все будет в порядке, — перебил ее Кеннеди. — Вы же не хотите их расстроить? — Он кивнул в сторону внедорожника.

Тедди, высунувшись чуть ли не по пояс из окна, махал ей рукой. Рядом с ним, прижавшись носом к стеклу, сидел второй мальчик.

Грейс вздохнула:

— Нет, не хочу.

— Вот и отлично.

Он подошел к машине, открыл багажник, поставил ее сумку. Потом передал мальчикам печенье.

— Привет, Грейс! — радостно встретил ее Тедди. Она ответила ему улыбкой:

— Привет, Тедди.

— А это Хит, — добавил, садясь за руль, Кеннеди. — Ему десять.

— Еще один симпатичный мальчик, — сказала Грейс и получила в награду смущенную улыбку.

Она вдруг заметила, что они все симпатичные. Особенно Кеннеди. И если мальчики вырастут похожими на отца, разбитых сердец будет не сосчитать.

Поймав себя на этой мысли, Грейс нахмурилась и отвернулась к окну.

Должно быть уловив перемену в ее настроении, Кеннеди осторожно сжал ее локоть:

— Расслабьтесь, ладно?

Она взглянула на него и наткнулась на улыбку, устоять перед которой было невозможно. Улыбнувшись в ответ, Грейс застегнула ремень и приняла от Кеннеди чашечку кофе.

— Осторожнее, горячий.

— Спасибо.

— Там еще пакетик с сахаром и сливками. Посмотрите внизу.

— А еще у нас есть пончики, — похвастал Тедди, размахивая большим бумажным пакетом.

— Заманчиво.

— Мы уже гадали, какие ваши любимые.

Судя по тому, как блеснули его глаза, он уже считал себя победителем.

— Так что там, в пакете?

— Для вас? По одному каждого, — сказал Кеннеди. — Шоколадный с крошкой. Яблочный. И с кленовым сиропом.

— И какой ваш любимый? — Тедди наклонился вперед.

— Кто выбирает с крошкой?

Она ожидала, что руку поднимет кто-то из детей, но ошиблась — Кеннеди широко улыбнулся и кивнул:

— Я.

— Вы? Вам нравится с крошкой? — Грейс недоуменно вскинула брови.

— Нет. Я выбрал их для вас. Они ведь ваши любимые, не так ли?

Она смущенно закашлялась и отвернулась.

— Вообще-то именно с крошкой я и не люблю.

— Врушка, — проворчал Кеннеди, и Грейс рассмеялась.

— Вы поосторожнее с папой, — предупредил Тедди. — Он тех, кто обманывает, мучает до смерти.

— Это как же?

— Прижимает к полу и щекочет, пока не сдашься, — объяснил Хит.

— Ну, я вашему отцу никогда не сдамся, — ответила Грейс.

На Малберри-стрит повернули вправо. Теперь они ехали к границе с соседним штатом, Теннесси. Кеннеди вел машину уверенно и спокойно, и мальчики, наверно, не замечали в нем никаких перемен, но Грейс уже заметила опасный огонек в его глазах.

— Вы уж мне лучше не лгите, — негромко сказал он, — а иначе придется применить крайние меры.

— Да, с ним шутки плохи, — подтвердил, кивая, Тедди. — Он любому язык развяжет.

Несколько секунд Грейс смотрела на Кеннеди, потом качнула головой:

— Нет, меня ему не одолеть.

— Вот увидите, его ничем не остановишь, — возразил Хит. — Он такой сильный.

— В том-то и дело, что мериться силой не надо, — спокойно заметила Грейс. — Нужно сыграть мертвеца.

Кеннеди посмотрел на нее краем глаза:

— Как это?

Она откинулась на спинку сиденья.

— Какое удовольствие щекотать человека, который ничего не чувствует?

— А это так легко? Притвориться, что ничего не чувствуешь?

— Все дело в практике.

— Знаете, Грейс, думаю, не стоит постоянно изображать мертвеца. Это ведь может войти в привычку. Иногда стоит снять защиту и дать волю эмоциям.

Дети уже потеряли нить разговора, но все равно слушали внимательно и смотрели на них с любопытством.

— Почему?

— Если постоянно заботиться только о защите, можно пропустить что-то интересное.

— Ну и пусть пропущу. — Она сложила руки на груди. — Зато останусь жива.

Что-то мелькнуло в его глазах, но что? Она не поняла.

— Так жить не стоит. Грейс скупо улыбнулась:

— Некоторые вынуждены делать то, что приходится.

Грейс напоминала ему кактус. Конечно, она могла быть колючей, но Кеннеди видел сходство в другом. Как и кактус, она выросла в сухом, бесплодном, скудном эмоциональном окружении, держа в себе все абсолютно необходимое и стараясь обходиться минимумом заимствований из окружающего мира. Пожалуй, он еще не встречал человека, столь мало требовавшего от других и так старавшегося оставаться неприступным и независимым.

— А давайте сделаем вид, будто мы с вами только-только познакомились, — предложил Кеннеди, сворачивая на дорогу к озеру, до которого оставалось не больше пятнадцати минут.

Несколько последних миль Грейс дремала и теперь, когда он заговорил, вздрогнула и подтянулась. Ему даже послышалось, как звякнули застежки невидимой кольчуги.

— Вы о чем?

— Мне вот интересно, что такое страшное, по-вашему, может случиться.

— Не знаю.

— А вот я думаю, что ничего такого не случится.

— Вы так думаете, потому что с вами ничего не случалось, — возразила Грейс. — Вы же родились под счастливой звездой.

Мальчики позади уже потеряли нить разговора, так что, наверное, и не слушали, но Кеннеди все же понизил голос:

— Я уже пообещал, что ничего от вас не потребую. Чего же еще вы опасаетесь? Что хорошо проведете время? Что кто-то сможет узнать вас получше?

— Вы и без того хорошо меня знаете.

Знал ли он ее? Да, до него доходили слухи, всегда окружавшие как саму Грейс, так и ее семью. Да, она обронила в лесу украденную Библию. Да, она постоянно вела себя сдержанно и настороженно.

— Нет, не знаю.

— Странно. Потому что я вас хорошо знаю.

— Это вряд ли. Мы никогда… — Она не дала ему продолжить:

— Я помню вашу презентацию в пятом классе. Вы рассказывали про дельфина-афалину и сделали мозаику из битого стекла. Потом вы ее выбросили, а я подобрала и отнесла домой. — Грейс тихонько рассмеялась. — Для меня эта мозаика была самой прекрасной вещью на свете. Четыре года висела на стене в моей комнате. — На ее лице появилось задумчивое выражение. — А еще помню, как вы в седьмом классе сломали руку, когда играли в баскетбол. Наверно, было больно, потому что вы даже заплакали. — Она помолчала, вздохнула. — В тот день вас из школы забрала мать. Я помню, как она приехала на новом «кадиллаке».

— Руку я сломал из-за Джо, — вставил Кеннеди. Чувствовал он себя неуютно, потому что ничего такого о Грейс не помнил — только те гадости, которые рассказывали о ней его друзья. — Он толкнул меня под щитом.

Грейс никак не отреагировала на этот комментарий. Она, казалось, полностью ушла в прошлое, и воспоминания сыпались как из рога изобилия.

— Помню, как вы разъезжали на отцовском кабриолете, когда вас выбирали королем бала. Я знала, что вы выиграете. И вы выиграли.

Хоть бы она поскорее остановилась…

— А еще помню, как вы вместе со всей футбольной командой побрили голову. Не лучшее решение, но вы держались лучше других. И тачдаун в игре против «Кэмбридж-Хайте», когда мы вышли в плей-офф. И речь на выпускном вечере…

— Хватит, — тихо сказал Кеннеди.