Северная война (СИ) - Сахаров Василий Иванович. Страница 49

  Вздрогнула земля и тысячи рыцарей, краса и гордость Священной Римской империи двинулись на врагов. Сначала кони шли шагом, затем рысью, а после перешли в галоп. Рыцари издавали воинственные крики и над их головами реяли знамена короля. Тяжелые копья опустились, нацелились на оказавшихся перед ними поморянских пехотинцев и вонзились в строй венедов. Копейные наконечники пробивали тела людей вместе со щитами и рассыпались в щепки. Лошади вставали на дыбы и пятились. Кое-кто из рыцарей вылетал из седел и валился под кованые копыта коней. Люди с обеих сторон погибали без всякого счета, и кровь лилась рекой. Но гвардия короля не зря считалась элитой, и рыцари Конрада смогли рассечь и проломить строй поморян. После чего они выехали на дорогу, которая, петляя через леса, могла вывести их в империю, и направили своих коней на юг.

  Огромная масса конных германцев втянулась в лес, и здесь крестоносцев уже ждали. На дорогах были засеки из бревен, а с тыла рыцарские отряды поджимала конница Никлота и дружинники его соседа Прибыслава. Кажется, что выхода из ловушки не было. Но снова гвардия показала себя в деле, и пока часть рыцарей повернула своих жеребцов назад и начала рубку с венедами, передовые отряды спешились и атаковали противостоящих им витязей и племенное ополчение лесовиков. Драка была жестокая, и ценою огромных потерь гвардейцы захватили засеку, а затем раскидали ее голыми руками и король смог продолжить свое бегство.

  Конраду, который погонял быстро уставшего коня, казалось, что эта ужасная ночь никогда не закончится. Из темного леса постоянно летели стрелы, копья и дротики, а с деревьев на всадников валились одиночные диковатые воины, которые резали рыцарям горло, словно баранам. Через дорогу были натянуты невидимые в ночной тьме веревки и лошади ломали себе ноги. Несколько раз смерть была рядом с Конрадом, и король неоднократно спрашивал Господа, почему он оставил его.

  Под утро жеребец короля пал и сдох на месте. Один из оруженосцев отдал государю своего неказистого, но резвого конька, и на рассвете Конрад Третий въехал в один из фортов, который построила его армия на пути к Зверину. Гарнизон в укреплении был сильный и здесь повелитель Священной Римской империи смог перевести дух и подсчитать потери.

  Из всей армии с королем вырвалось только триста сорок рыцарей, полсотни человек из свиты и десяток священнослужителей вместе с Вибальдом Корвейским. В течение дня в форт пришло еще около сотни воинов из разных отрядов и на этом все, больше из венедских лесов не выбрался никто. После чего за одни сутки постаревший на десяток лет Конрад Третий, поклялся, что вскоре он вернется и отомстит проклятым язычникам. Затем он приказал коменданту форта удержать его любой ценой и под усиленной охраной поспешил навстречу своему собрату-королю Людовику Седьмому.

Глава 17.

  Рядом со мной шелохнулись кусты, и я услышал шепот одного из дозорных, который наблюдал за дорогой:

  - Красиво идут, суки.

  Ему никто не ответил, ибо он прав, франки шли в Крестовый поход красиво. Шитые золотом штандарты и богатая одежда вельмож. Отлично подготовленная пехота и превосходная кавалерия. Повозки аристократов с четверками и шестерками лошадей одной масти. Породистые гончие псы, ловчие птицы и трубадуры. Огромные обозы с продовольствием и вином. Да заранее оборудованные стоянки для различных отрядов огромной армии.

  Подданные короля Людовика Седьмого чувствовали себя на германской территории, словно они на родине, и ничего не опасались, ибо до сих пор слабо представляли себе какого рода война их ожидает. Ну, а мы, партизаны, этим пользовались и лишь только покинули пределы Верхней Саксонии, как начали отвешивать им оплеух. Под Ратценбургом вырезали крупный отряд рыцарей, которые входили в левое крыло французского Крестового похода, и уничтожили большой обоз. Далее расколотили несколько пехотных сотен и взяли пленных, которых отправили в Зверин, а затем пошли на юг, вышли к Лабе, форсировали ее в землях древан и здесь нам пришлось несладко. Обозленные германцы из разбитой армии короля Конрада Третьего начали на нас самую настоящую охоту, и потери в наших отрядах были более чем серьезные. Крестоносцам, конечно, тоже досталось, но в целом этот свой шаг я считал неудачным и опрометчивым.

  Однако мы все же вырвались из ловушки. После чего Вартислав и Верен Байкович, отвлекая противника, вместе с ранеными повернули в земли бодричей и пошли на соединение с Никлотом. Что же касается моего отряда, то я продолжил рейдирование и тихой сапой, на мягких лапах, двинулся вверх по течению Лабы, осторожно обогнул Хоболин и вскоре оказался в Северной Марке (Нордмарке), где шло сосредоточение основных вражеских сил. От моего войска в строю оставалось шестьсот пятьдесят человек, люди валились с ног от усталости, обовшивели и хотели покоя, а лошади отощали. Короче говоря, всем требовался отдых, и я его дал. Трое суток воины отсыпались в лесах, а лошади доедали остатки трофейного овса. Все это время вместе с полусотней воинов, в основном Хеме и варогов, я наблюдал за дорогой из Магдебурга (Девина) на Бранденбург (Бранибор) и планировал новые дерзкие налеты на непуганых франков, после которых собирался отступить на север в земли лютичей.

  Итак, начинаются четвертые сутки отдыха, заканчивается теплая летняя пора и завтра начнется первый день осени. Часть сил французского короля уже вступила в бой на венедской территории. Но сам он вместе со свитой, двадцатью тысячами своих воинов и пятью тысячами германцев пока еще в Нордмарке. Здесь он собирает отставшие отряды и ведет переговоры с германским государем Конрадом Третьим, который лихорадочно набирает новую армию. Куда франки и германцы ударят, неизвестно, но мне это пока и неинтересно. Меня занимает следующая цель, по которой мы нанесем удар, и я перебираю варианты, которых несколько.

  Во-первых, можно налететь на Бранденбург и повторить трюк, который у меня неплохо вышел в Гамбурге. Во-вторых, неподалеку огромные вражеские обозы и можно заняться их уничтожением. В-третьих, есть реальная возможность расколотить французских рыцарей, отряды которых так и шныряют по дороге. В-четвертых, я могу повоевать на удачу, выйти на тракт Магдебург-Бранденбург и двинуться в сторону бывшего славянского города Девин, за сутки разбить и спалить все, что попадется на пути и снова спрятаться в лесах, благо, все опытные германские егеря уже в походе, и они мне не помешают.

  Таковы основные варианты и пока я склонялся к тому, чтобы заняться обозами. Впрочем, скоро должны были вернуться разведчики, которых я послал за языком, и все могло перемениться.

  Словно вторя моим мыслям, опять рядом ворохнулись кусты, и я почувствовал присутствие Калеви Лайне. Повернув голову, я обнаружил перед собой обросшего, словно лесной зверь, растрепанного бородача, который ухмылялся. Все понятно, добыча есть, а значит, надо заняться допросом пленника.

  Я покинул дерево, под которым сидел. Затем приподнял голову и осторожно оглядел тракт, по которому шли отряды франков, пехота и стрелки, вновь посмотрел на Лайне и он сказал:

  - Вождь, пленника взяли тихо. Рыцарь. Знатный. Ехал по дороге с тремя воинами, и мы его подловили.

  - Хорошо. Показывай.

  Хеме нырнул в кусты, и я последовал за ним. Мы отдалились от тракта на пару сотен метров и остановились на уютной поляне, где отдыхали варяги Саморода и пруссы Ратмировича. Немного в стороне, в неглубокой ложбинке, лежали мои вещи, и здесь же находился пленник, худощавый русоволосый юноша не старше восемнадцати лет. Его одежда, превосходный камзол, шелковая рубаха и плотные темно-синие лосины говорили о знатном происхождении захваченного воина, а лежащие рядом вещи, стальной меч, позолоченный пояс и украшенная затейливым гербом распотрошенная сумка, свидетельствовали о рыцарском звании.

  - Кто такой? - присаживаясь рядом с германцем, спросил я на его родном языке.