Реквием по мечте - Авдеева Юлия. Страница 18

— Да в чем дело? — прошипел он.

— Не мешай, а! — шикнула девушка, — я разговариваю! — Милада остановилась у одной из дверей и взялась за ручку.

— Сама с собой можешь поговорить и потом, — огрызнулся Атан.

— Я с домом разговариваю, — ответила девушка.

— А ты у душеведа давно была? — Поинтересовался странник. Девушка выразительно закатила глаза и открыла дверь.

Комната оказалась приемной губернатора. За дубовым столом друг напротив друга в креслах располагались губернатор и странник. Атан подошел к телу последнего, а Милада застыла посреди комнаты, широко раскинув руки.

Тело девушки едва заметно глазу задрожало, голова откинулась назад.

Атан перешел к изучению бумаг, лежавших на столе.

— Милад, их точно здесь не было, — произнес странник, отрываясь от бумаг. Девушка не отвечала. Атан обернулся. Черноволосая ведьмочка стала бледной, как смерть. На лбу выступила испарина. Плечи обреченно опустились. Тело девушки шаталось, словно лист на ветру. Глаза прикрыты, а губы что-то шепчут. Только что?

Девушка стала заваливаться на бок, и Атан подскочил к ней как раз вовремя. Милада была без сознания. Отведя двумя пальцами прядь с лица ведьмочки, Атан попытался привести ее в чувство, но безрезультатно.

Бумаги на столе вспыхнули, ярко озарив комнату. Атан вздрогнул от неожиданности, озираясь по комнате. Пламя занималось все быстрей, переходя на одежду на телах и дубовый стол.

Странник чертыхнулся и поспешил выбраться из горящей комнаты. Оказалось, что горит не только комната, горит весь дом. Дым забирался в глаза, и нос, мешая дышать. Безвольно обмякшее тело Милады, тоже не придавало страннику маневренности. Стараясь дышать через раз, странник устремился к двери, перепрыгивая через горящие тела. Грохот заставил Атана посмотреть в потолок и вовремя увернуться от горящей балки, стремительно падающей вниз. Язычок огня лизнул края плаща, и добрался до брюк.

Он не мог дышать, почти ничего не видел из-за сизого дыма, ноги жгло так, что впору орать… но на руках у него была Милада и времени обращать внимание на собственную боль у Атана не было. Он подбежал к окну. С разбегу выбив плечом стекло, Атан по инерции выкатился на улицу. Сзади полыхнуло, и раздался взрыв. Он отполз, в безопасное место, продолжая сжимать Миладу в объятиях…

Милада пыталась выбраться из сна, в котором не хотела находиться. Боль, гнев, страх, паника — чужие эмоции, которые она не могла, не хотела чувствовать в себе. Когда очередная волна ужаса накатила на нее, девушка не выдержала и закричала…

— О, Всевидящий, ну за что мне все это! — сквозь кашель пробормотал странник, а Милада рискнула открыть глаза.

— Атан! — Радостно воскликнула она, но тут же осеклась, рассмотрев парня.

— Кто-то поджег дом. И пока ты находилась в блаженном состоянии неги, мне пришлось вытаскивать наши задницы из пекла, — сообщил он, тяжело приваливаясь к стене.

— Ой, да у тебя ноги обгорели! — воскликнула она, прикрывая рот рукой. Ноги странника ниже коленей походили на месиво красной кожи, пузырей и обгоревшей ткани.

— Надеюсь, ты сможешь что-нибудь придумать, иначе я прямо тут начну орать, как женщина при родах, и перебужу половину мертвяков своим шикарным голосом, — изрек он с трудом.

— Подожди, немного. Я сейчас вернусь, — Милада поднялась на ноги. Пытаясь сообразить, в какой стороне находиться площадь, на которой они оставили лошадей, — главное, постарайся не потерять сознание.

Огонь жадно тянул жаркие пальцы к телу, сжигал ресницы и брови, кожа под их прикосновениями плавилась, превращаясь в черные лохмотья, съеживаясь, обнажала обуглившиеся мышцы и кости. Боль заставляла метаться раненным зверем в поисках выхода, которым была разве что смерть… Блаженное забытье, вечный сон, покой, от ожидания которого раньше бежал мороз по коже, а теперь — это далекая и самая желанная цель…

Тело изогнулось в неестественной судороге. Ощущение от ломающегося позвоночника оказалось малой каплей в бушующем океане боли… Слух улавливает пронзительный леденящий душу крик. И немногим позже приходит осознание, что это твой собственный…

Картинка сменилась.

Сумерки. Желтеющий лес с багряными отсветами роняет листву. Теплый был денек. Один из таких, которые заставляют поверить, что осень — золотая пора. Тело пробирает озноб, несмотря на то, что вечер теплый, а едва касающийся верхушек ветерок, ласков и нежен. Внутри тяжелым молотом о наковальню бьется сердце. Чье? Странный вопрос. Твое, конечно.

Страх… Панический ужас, бьющийся внутри, как ребенок в утробе матери, растет с каждой секундой, разрушая идиллическую картину…

И осознание того, что ты здесь не один…

Что-то — первобытная тьма, чистая ненависть, не разбавленная людскими эмоциями, злость — мчалось через лес, не заботясь о маскировке.

Зачем прятаться? Пусть прячутся те, кто недостоин населять эти земли, те, которые будут визжать, как недорезанные свиньи, стоит существу подойти немного ближе. Самодовольство — единственное чувство подвластное этим существам по отношению к себе. Остальное — механическая работа, то, из чего они состоят, то, для чего они созданы…

Действительно, зачем прятаться? Люди не заметят их, а если и найдется слишком наблюдательный, успевший распознать неладное по почерневшей от лап тварей земле, то все равно будет поздно. Слишком поздно. Им никто не поможет, и никто не спасет.

Едва сдерживая дыхание, чтоб остаться незаметной тенью, падаешь на колени, сжимая тяжелую голову руками. В нутрии буря — чужие мысли, твои — все перемешалось… Легкие стягивает тугой обруч и дышать практически невозможно. Где ты, что ты, кто ты?

Одна последняя попытка сделать вдох…

И Леся проснулась. Тяжело дыша, с безумным взглядом, озираясь вокруг. Что это было? Сон. Это был всего лишь сон. За окном занимается рассвет. Комната, объятая полумраком, освещена слабым розоватым светом, струящимся из окна.

Девушка села на подушках.

— Тень, ты?

— Можно сказать и так, — ответили ей из полумрака. Владимир ступил в полоску света из темноты.

— Я скоро седой стану с такими шуточками. Самойлов, что ты тут делаешь?

— Караулю твой сон.

— А самому что никак не спится? — поинтересовалась она, убирая мокрые волосы со лба тыльной стороной ладони.

— Никак, — пожал плечами Владимир, — от Игоря нет никаких вестей. Наум отправился за ним в Хайт пару часов назад.

— Надо было самим туда ехать, — протянула девушка.

— Ты болела. Почти четыре дня провалялась в постели, не в состоянии даже встать. Что мне нужно было сделать? Бросить тебя тут и ехать вместе с Наумом? Он мальчик не маленький, должен сам во всем разобраться.

— Но ведь жара у меня не было, — возразила Леся.

— Но мог вернуться. Первые сутки были критическими. Ты их пережила. Но лекарство, которое я тебе давал, мобилизует все силы организма для того, чтоб заставить бороться за жизнь. Откат в три дня — еще достаточно хороший результат. Ты лекарь, тебе ли не знать, что жар могу вернуться в любую минуту.

Лесандрин молчала, разглядывая лоскутное одеяло.

— Что тебе снилось, Ангел? Я хотел тебя разбудить, но… не успел подойти, ты справилась сама.

— Кошмары, обычные ночные кошмары, Владимир. И давно ты сидишь в моей комнате? — вернулась она к теме, от которой Владимир мастерски ушел.

— Нет. Зашел проверить — все ли с тобой в порядке.

— Похвальная бдительность! — не удержалась девушка от шпильки.

Мужчина сделал пару шагов от окна до кровати и сел на краешек, отогнув край одеяла.

— Может, хватит? — Владимир уставился в окно на рассветное небо.

— В смысле?

— Кусаться, царапаться, избегать, искать в моих действиях второй смысл?

— Не могу. Заставить себя не могу. Понимаешь, — Леся заерзала на постели, выбирая удобное положение, — если уже говорить начистоту, то я, наверное, никогда не смогу тебя простить. Знаешь, я столько лет тебя любила, ждала, что ты одумаешься, поймешь, что тебе нужна именно я, или хотя бы, объяснишь свое поведение… И теперь, когда ты здесь, когда, как говорит Милада, до тебя все-таки дошло, я не могу тебе ничем ответить. Не пускает гордость, обида. Ты пойми одно, Владимир, я думала, что, если ты придешь и объяснишь мне все — я буду счастлива, прощу тебя, и мы будем вместе. Но… я не могу, — Девушка потерла горящие щеки ладонями.