Реквием по мечте - Авдеева Юлия. Страница 19

— Я люблю тебя… Вернее, долгое время думала, что люблю, но теперь понимаю, что вместе мы не будем никогда. Я просто не могу тебе верить. Если мы будем вместе, я каждый день буду ждать от тебя ножа в спину… А без доверия — какие могут быть отношения и чувства…

Самойлов молчал, продолжая задумчиво смотреть в окно.

— Почему ты так категорична?

— Потому что время лечит. И если я не могу быть с тобой сейчас, неужели ты думаешь, что годы изменят это положение в лучшую для тебя сторону?

Владимир сорвался с места и в считанные секунды оказался рядом с девушкой.

— Но ты ведь чувствуешь, правда? — спросил он, лаская дыханием кожу шеи.

— В Академии нас учили, что это всего лишь физическая реакция тела, — проговорила она, с трудом контролируя дыхание.

Он мягко коснулся шеи губами, прокладывая еле ощутимую дорожку из поцелуев прямо к мочке уха. Лесандрин невольно повернула голову, подставляя шею под поцелуи. Он слегка прикусил мочку ее уха, обжигая дыханием, одной рукой стараясь бережно, словно драгоценность, прижать любимую к себе. Девушка подчинилась с легким стоном, придвигаясь к желанному, но не близкому человеку.

— Ведь ты же любишь меня, — его губы легкими прикосновениями скользили по ее щекам к виску, от виска — к шее, — Не лги себе, пожалуйста. Не делай мне больно.

— А я и не лгу, — она запустила пальцы обеих рук в его волосы и, чуть оттягивая их назад, заставила посмотреть на себя, — Ты можешь получить мое тело хоть сейчас, Влад. Но это ничего не изменит в наших отношениях.

Владимир сжал челюсть и выпустил ее из рук. Мужчине хватило половины минуты для того, чтоб покинуть ее комнату стремительным вихрем.

Лесандрин посмотрела на закрывшуюся за Владимиром дверь и смахнула навернувшиеся на глаза слезы. И что она делает?

Лесандрин достала из сумки снадобье Миладкиного приготовления. Что бы кто ни говорил, а талант у любимой подружки непревзойденный. Леся пожурила себя за то, что не выпила ее отвар раньше, еще перед тем, как болезнь окончательно свалила ее. Все руки никак не доходили. Вот и пришлось валяться в постели столько дней. Хорошо, что откат действовал всего три дня, а то, насколько девушка помнила из учебников, по лекарственным травам — могла и две недели проваляться, борясь за жизнь.

За то теперь, отвар для пополнения сил — самое то! Лесандрин залпом выпила не особо вкусную жидкость и почувствовала, как тело наливается знакомой твердостью и силой. Жить можно! Аккуратно сложив травки обратно в сумку, девушка посмотрела в окно. Улицу заволокло серым густым туманом. И что-то ей совсем не нравилось происходящее. Э-э-эх! Сюда бы Миладку, да Атана, и скучно бы не было и предлог подходящий не оставаться с Владимиром наедине.

Странная все-таки штука жизнь. Лесандрин ни капельки не покривила душой перед Владимиром. Она столько времени страдала из-за него, из-за того, что все так вышло, она столько слез пролила. И теперь, когда Владимир перед ней, все равно, что на блюдечке с голубой каемочкой, она придумывает себе причины, чтоб не быть с ним…

Лесандрин махнула рукой и решила, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы копаться в себе. Еще успеется. Девушка оделась, заплела волосы в короткую косу, отметив, что волосы нужно уже красить — белые корни смотрятся как седина. Под глазами залегли тени, от недосыпа, а фигура вообще превратилась неизвестно во что.

— Да уж, — протянула она, — я-то думала, что худее некуда, а оказывается, что я ошибалась. Еще немного и стану похожа на жертву лабораторных экспериментов.

Поправив ру3башку в сотый раз, девушка наконец-то убедилась в том, что сделать с висящей как на вешалке одеждой ничего не получиться, разве что узлом завязать. Она в очередной раз махнула рукой и со словами: А, третий сорт — не брак, — вышла из комнаты.

Самойлов уже сидел за столиком и ел. Вернее, пил. Отнюдь не травяной чай. Медовуху.

— Льер капитан, в чем причина столь раннего застолья? — Девушка и бровью не повела, не выказывая реакции на хмурый взгляд Самойлова.

— Пытаюсь расслабиться, — нехотя ответил Владимир.

— Странные у тебя способы расслабляться, — девушка заказала на завтрак копченого мяса с ржаным хлебом и травяной чай.

— Уж какие есть, — Владимир уткнулся носом в тарелку с завтраком, служившим ему, по всей видимости, закуской. — Я не Атан. Крушить все подряд не пойду.

— Ну, так Атан тоже не по трезвому делу драться со стенками шел, — возразила Лесандрин, припомнив дорогу от Верховцев до столицы, — только после принятия хорошей порции на грудь. Кстати, я о нем тоже сегодня вспоминала, к чему бы это?

— Что, соскучилась? — ядовито заметил Владимир.

— Да, — Лесандрин была сама безмятежность, чем еще больше задевала попранное самолюбие Самойлова. Ему, видите ли, плохо, а она… — И не только о нем. О Миладе тоже. Соскучилась я по ним.

— С каких пор вы с Атаном стали такими друзьями, что ты скучать по нему начала?

— Не знаю. Просто он совсем другой, не такой, каким хочет казаться, — ляпнула крашеная блондинка Лесандрин и тут же поняла, что только что сморозила.

— Ну-ну, — Владимир налил себе очередную стопку медовухи, а Лесандрин поморщилась. Ну и какой прок в том, что он пьет — все равно не пьянеет.

Дверь в помещение отворилась, и до Лесандрин долетел звук до боли знакомого голоса.

— Атан, прекрати ныть, ты же мужчина! — вещала черноволосая скандалистка, заходя в питейное заведение.

Вслед за ней появились Атан и Наум, который поддерживал странника под руку, помогая передвигаться.

— Ой, а вот и они! — Милада в мгновение ока оказалась перед столиком, где сидели Владимир и Леся, и расцеловала подругу в обе щеки, — Ну как же я соскучилась. Ты не представляешь! Мы в Хайте были. Там та-акой кошмар, ты не поверишь! Мы в дом губернатора зашли, я только этого, ну, ты понимаешь, того самого и — в обморок, очнулась, все горит, кругом дым, а у Атана ноги обгорели, сильно-сильно. А потом… А тут… Я туда… А он… — остановить Миладу не представлялось возможным. Она говорила с такой скоростью, что никто не мог разобрать, что же случилось на самом деле и каким образом странник с лекарем-алхимиком оказались сначала в Хайте, а потом здесь.

— Кхе-кхе, — подал голос Самойлов, дабы обратить внимание стихийного бедствия по имени Милада на себя, — Здравствуй, а мы только что вас вспоминали…

— Ой, Самойлов, я такого страху натерпелась, что и тебя безумно рада видеть, — изрекла ведьмочка и села за стол.

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — махала она руками Науму с Атаном, которые только доковыляли до столика, — А ты, Наум, поаккуратней, все-таки Атан хоть и противный сухарь, но живой и ему, между прочим, может быть больно.

Атан, морщась от боли, сел и выразительно посмотрел на Владимира.

— Слушай, дай ей выпить, а? А то она за всю дорогу рот ни на минуту не закрывала!

— Даже во сне? — притворно ужаснулись Наум и Владимир.

— А кто вам сказал, что она спала? Шок как-никак! Да за меня переживала, решила морально поддержать. Вот… и поддерживает.

— Атан, — шикнула Милада на странника, — Ну как тебе не стыдно. Чтоб я? Пила медовуху? На голодный-то желудок??? Сначала поем — после напьюсь! — произнесла девица и переключила свое внимание на Лесандрин.

— Хвала богам, она нашла другие уши! — обрадовался Атан.

Утро плавно и незаметно перетекло в вечер. Напились все. И если девочки держались молодцом, то мужчины надрались, что называется до поросячьего визгу. Что они только не вытворяли! Дошли до того, что в обнимочку, как лучшие друзья, вели разговоры на тему: «Все бабы сво… бодные личности», а потом еще и песни пели. Поистине шедевральное исполнение песни «Ой мороз, мороз» закончилось на фразе «напою жену, обниму коня». После этого Самойлов попытался заснуть лицом в тарелке, но Милада не позволила ему сделать это, заставив Наума отволочь капитана в комнату. Сама ведьмочка плавно покачиваясь и сшибая на своем пути соседние столики, поплелась за мужчинами показывать дорогу.