Алиса в Стране Советов - Алексеев Юрий Александрович. Страница 54

— Жена, — сделал спешное представление Кимоно Петрович, имён гостей не называя.

— Жена? — позволил себе усомниться Лощёный, на что Джу Ван искривила в неком недоумении губки и пожала непричастно песцами, сцепившимися на плечах в виде воротника:

— Жена? Это ему так кажется…

— Ка… ка… как!? — отказался ушам поверить доктор.

— Вот видите, товарищи! — заизвинялась как-то странно Джу Ван. — Он почти глухой и вдвое старше меня. Где же тут духовная общность? Я… я национальный кадр, и надо было выдраться как-то из Кзыл-Орды. Там нет учебников и злые родители. Поэтому я…

— Товарищ Безухов приносит пользу! — снисходительно, с пониманием причин красноречия, окоротил паникёршу Кожин-Морозов.

«Да что ж такое!? Он будто о насекомом обо мне говорит! — не к месту осерчал доктор. — Но Джу Ван какова?! Каков кадр национальный?».

А та изменчиво, простодушно — «Интурист» всё-таки школа, граждане, высшая школа!! — заговорила вдруг:

— И за это (за насекомость, негодница!) я полюбила его, привязалась, нашла качества прекрасного мужа, семьянина и…

Но ушибленный вероломством доктор уже раскипятился внутри и только фыркал на замечательные слова, как изготовившийся к действию гейзер.

— И Джуванешева приносит пользу, — остудительно произнес Лощёный, монеткой играя. — Знает, почём «фунт» лиха! — и очки резко скинул, чем поверг в окончательное смятение Джу Ван, выдернул из неё смущённое:

— До… добрый вечер… здравствуйте.

«Ещё одна приятная новость!» — обомлел Кимоно Петрович, без удовольствия замечая, как похорошела в каком-то трепете его Джу Ван. А Кожин-Морозов испросил у Лощёного что-то одним глазом и уставился на Джу Ван совершенно бесцеремонно, ухмыльчиво.

Как ни обидно, Кимоно Петрович почувствовал себя в своей же квартире лишним. И раздавшийся телефонный звонок оказался весьма кстати:

— Квартира Безухова! — подчёркнуто произнёс он, сорвавши трубку. — Слушаю вас. Как вы сказали? — и, побледневши, мембрану ладошкой закляпил, пролепетал гостям: — Это… это то, что нужно…

В секунду, в неуловимый момент трубка перенеслась из безвольной руки доктора прямо к Лощёному.

— Вы не могли бы погромче? У меня телефон барахлит, — проговорил он точь-в-точь голосом Кимоно Петровича.

«Да он не просто фокусник, он пародист!» — изумился наново доктор. А притвора, подмигивая по ходу беззвучному Кожину-Морозову, завёл с абонентом игру в «да-да», «понимаю», «очень приятно».

Разговор почудился Кимоно Петровичу до не могу долгим, как это, впрочем, всегда кажется, когда у будки мнёшься, досадливо ждешь.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — певучим голосом подошёл к финишу ловкий Лощеный. — Конечно же я в нетерпении… Ну, хорошо, пусть завтра. Вы уж снизойдите приехать к больному… Да, сердце, знаете, зашалило от радости. Соблаговолите пораньше, часикам к девяти… Договорились? О, вы не пожалеете!… Нет, нет, вы заслужили! Поверьте, за нами не пропадёт… Жду! До скорого…

И, чмокнув как-то неестественно (мафиозно) трубочку, осторожно на рычаг положил.

— Неужели? — осведомился нетерпеливо Кожин-Морозов.

— И сам бежит, — самодовольно подтвердил Лощёный и обернулся к Кимоно Петровичу. — Как выглядит тот, кто рукопись притащил?

«А то вы не знаете»! — отозвался на провокацию Кимоно Петрович, вконец запутавшийся в этой сложной игре: — Их… их двое было. Один рыж… красноватый блондин, не слишком высокий, но очень приятный, подтяну…

— Не валяйте дурака, это не наш, — окоротил ложь Кожин-Морозов.

— А второй, — поборов комок в горле, продолжил доктор, — второй неприятный — запущенный, с испитым лицом и желанием подраться.

— Ну, таких у нас каждый пятый, — усмехнулся Лощёный. — Я про особые приметы спрашиваю. Они себя хоть называли как-то?

Кимоно Петрович развел руками, а Джу Ван едва заметным кивком беспомощность доктора подтвердила.

— Приготовьте нам кофейку! — услал Джу Ван на кухню Кожин-Морозов, а Лощёный после тягучей паузы осведомился:

— А Попупс… Что означает Попупс?

— Кра… краденый труд, — похорошел, вспыхнув, доктор.

— Угу, — сказал Кожин-Морозов.

— Да не угу, а у меня украли, — обидчиво уточнил Кимоно Петрович.

— При каких обстоятельствах? — потребовал Кожин-Морозов.

— Отдал машинистке, а она умерла…

Гости переглянулись. Плохо переглянулись.

— Своей смертью или как? — вкрадчиво осведомился Лощёный.

— Говорят, отравилась, — безразлично, чтобы малейшие подозрения отвести, произнёс доктор.

— Говорят? — приподнял бровь Кожин-Морозов. — Говорят, что кур доят.

— Дело Аптекмана, том второй, — задумчиво отозвался Лощёный.

Доктор окончательно приуныл: «При чём тут куры? Какой Аптекман!?».

— Так же нельзя, товарищи! — заныл он жалобно. — Тут явно недоразумение, путаница.

— Распутаем! — заверил небрежно Лощёный. — Ступайте на кухню, помогите вашей жене.

«Что значит — вашей? что за уступочки?!» — болезненно искривился доктор, косясь на Лощёного и медленно поднимаясь. Коридор он пересёк так же замедленно, но в кухню уже не вошёл, а влетел и предстал перед Джу Ван со скрещёнными на груди руками и задранным неестественно подбородком, будто взял гневливую позу из «Маскарада».

— Мадам, если я не ослышался, вам учебников в Кзыл-Орде не хватало? — прошипел он вполголоса.

— Кимоноша, не будь дураком! — шёпотом укорила Джу Ван и дверь поплотнее прикрыла. — Я ж догадалась, что за «гости» у нас. Мне ли не знать!..

— Ну да, без учебников все науки прошла, — ожесточился ещё пуще доктор, припоминая ухмылку Лощёного, когда тот, монеткой играя, «фунт лиха» употребил. — С каких, простите, экзаменов, с каких зачётов у нас в доме иностранные зажигалки, часики, «Сони» и прочие «рисовые палочки»?

— А то не знаешь! — безмятежно упрекнула Джу Ван. — У фирмачей принято благодарить за услуги. Они даже лифтерам дают. А как? Чем? Порядочный иностранец наших денег не держит. Да, да, боится, что их отменят… По радио скажут — и всё!

— Не морочь голову! Они не слушают радио, — поймал, что называется, за рукав Кимоно Петрович. — Да и с чего вдруг отменят?

— Здрасте! В них же золота — ни пылинки, — сызнова показала учёность Джу Ван. — Они обеспечены горькой водкой, а с алкоголем пошла борьба на государственном уровне.

— Но это же на словах! — буркнул сгоряча доктор.

— А они, думаешь, такие тонкости понимают? — возразила Джу Ван. — Они же верят государству как дети.

— И как дети швыряются золотом? — зло и хитро сощурился Кимоно Петрович. — Не в силах молочным зубиком монеточку испытать?

Джу Ван зарделась, задвигалась беспокойно по кухне, прикрыла двери спиной:

— Умоляю тебя, это находка, — еле слышно произнесла она. — Денежка под ковриком оказалась… закатилась, наверно…

— В пылу борьбы? — резко осведомился доктор. — Или в момент согласия? — и дверцу холодильника отстегнул, открыл взору бутылки с ненашенскими наклейками. — А это как сюда «закатилось», когда на пробках цена в долларах?

— И это всё? — ожесточилась Джу Ван. — Других спохватушек нету?

— И ещё мне хотелось бы знать, почему тебя за валюту, как всех советских людей, не арестовывают?

— А-а, так вам именно этого хочется, Кимоно Петрович? — перешла в обложное наступление Джу Ван.

— Не уклоняйтесь от темы! — притопнул ногой Кимоно Петрович, теряя гэтину. — Воображаю, какие «услуги» ты иностранцам оказываешь.

— Не фантазируйте, Кимоно Петрович! — с претензией на надменность сказала Джу Ван. — За нами следят, глаз не спускают, и…

— И поощряют приносить «пользу», — злорадно подхватил доктор. — Думаешь, мне непонятно, как «услуги» на «пользу» меняют? А какими погаными глазками на тебя Лощёный глядел? «Здрасте, медам “Интурист”, здрасте, медам дежурная гейша… давно не виделись!».

— Ты что, рехнулся!? — покраснела Джу Ван. — Они тоже друг за другом следят. Не будь дураком, они ж на работе.

— Это я раньше был дураком, а сегодня всё понял.