Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 63

— Разве он его знал? — с живостью спросил барон.

— Жак Бернье, по-видимому, был старинным и лучшим другом его отца.

— Madame Анжель находится с дочерью?

— Да, сударь, вместе с начальницей пансиона…

— А! Так madame Фонтана тоже приехала?

— Да, как только получила от племянника депешу.

— Не знаете ли вы, — спросил судебный следователь господин де Жеврэ, вмешиваясь в разговор, — в состоянии ли девушка отвечать на мои вопросы? Мы ждали по этому поводу ответа по телеграфу, и, однако, не получили!

— Не знаю, но вы увидитесь у madame Дарвиль с домашним доктором и узнаете у него о состоянии раненой.

В это время заговорил прокурор из Жуаньи, маленький человек лет сорока, с суровым взглядом и резким голосом.

— Если девушка в состоянии произнести хоть пару слов, ее следует допросить, — сказал он. — Правосудие нуждается в разъяснениях. Нам больше нечего здесь делать, господа. Благодарю господина начальника станции за скорое уведомление о случившемся и прошу дать нам провожатого до дома madame Дарвиль.

— Не лучше ли будет, если господин начальник станции сам потрудится нас проводить? — произнес начальник сыскной полиции. — Я думаю, он окажет нам немалую пользу.

— Весь к вашим услугам.

— Так пойдемте вместе с нами, сударь. Дорогой я попрошу господина следователя рассказать мне о следствии и предварительном допросе.

Все направились к жилищу madame Дарвиль. По дороге де Жеврэ сообщил коротко о событиях. Прокурор слушал его, не пропуская ни слова, и обратил внимание на две вещи. Во-первых, на отказ Анжель признать своего отца, во-вторых, на потерю письма.

— Не поразило ли это вас, господа? — спросил провинциальный чиновник своих парижских колег.

— Да, мы обратили внимание на эти факты, — ответил де Жеврэ, — и займемся ими специально по возвращении в Париж. Теперь же нам предстоит другое. Цель нашего путешествия — узнать от дочери madame Анжель, видела ли она убийцу, может ли его узнать и описать его наружность; если да — мы направим полицию на след негодяя, в надежде, что он не скроется от нас.

Разговаривая, они дошли до дверей дома Дарвилей.

— Здесь, — сказал начальник станции и позвонил. Слуга отворил, и в то же время показался Рене. Барон де Родиль почувствовал ужасное смущение. Сердце его билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди; лицо покрылось страшной бледностью.

Де Жервэ заметил эту перемену и, подойдя к другу, тихонько взял его за руку.

— Ради Бога, придите в себя! Вы сейчас упадете в обморок! Что скажут? Что подумают?

Барон кивнул.

— Господа судьи из Парижа и Жуаньи, господин Дарвиль, — отрекомендовал начальник станции.

— Пожалуйте, — произнес молодой человек, — вы увидите мою мать и наших гостей.

Madame Дарвиль встретила их в передней и попросила войти в залу. Анжель Бернье, madame Фонтана, Леон Леройе и доктор ожидали их в глубоком молчании. При виде барона Анжель не смогла удержаться от презрительного жеста. Он заговорил первый:

— Извините, сударыня, за беспокойство, — произнес он, обращаясь к хозяйке дома. — Вы знаете, что нас сюда привело. Мы бродим в совершенных потемках, но надеемся пролить свет, допросив молодую девушку, которой вы оказали гостеприимство. Мы гости непрошеные, но любовь к справедливости и закону служит нашим оправданием.

— Как и вы, милостивые государи, мы уважаем закон, — возразила madame Дарвиль. — Добро пожаловать, исполняйте ваш долг.

Фернан де Родиль, почтительно поклонившись, спросил:

— Здесь доктор?

— Здесь, — ответил врач, выходя вперед.

— Находите вы сколько-нибудь опасным наш разговор с больной?

— Нет, если будете спрашивать немного и не о том, что может вызвать сильное волнение.

— Мы знаем, как нам следует поступать, сударь, — сухо вступился прокурор из Жуаньи.

— А я знаю, что мне предписывает мой долг, — возразил с жаром доктор. — Девушка поручена мне, я отвечаю за ее жизнь.

— Будьте уверены, сударь, что мы будем осторожны, — сказал барон.

— Благодарю вас, господа, — ответил доктор, — но у меня есть к вам еще одна просьба.

— Какая?

— Вы позволите мне сопровождать вас?

— Конечно!

— Тогда идемте!

— Сию минуту, доктор, — сказал судебный следователь. — Прежде мне нужно задать несколько вопросов присутствующим. Вы, вероятно, madame Фонтана?

— Да, сударь, а вот мой племянник, Леон Леройе.

— Потрудитесь рассказать, сударь, как вам удалось спасти mademoiselle Эмму-Розу?

Леон коротко передал следователю все и сослался на своего друга Рене, подтвердившего его рассказ во всех пунктах.

— Ни один из вас, господа, не заметил, как отворилась дверца вагона?

— Нет, да и как мы могли видеть что-либо? Дул сильнейший ветер, снег падал густыми хлопьями, а поезд мчался с быстротой молнии.

— Теперь я должен обратиться к вам, madame Фонтана.

— Я готова.

— Вы провожали Эмму-Розу на вокзал в Лароше?

— Да, сударь.

— Не найдя места в дамском купе, вы поручили девушку обер-кондуктору?

— Да, сударь, я сама просила его присматривать за нею.

— Вы были около нее, когда она садилась в вагон первого класса?

— Да.

— Вы заметили, что там уже были пассажиры?

— Да, я видела, что там сидели два человека.

— Двое мужчин?

— Да, двое мужчин. Один из них стоял около самой дверцы. По-видимому, он готовился сойти.

— Ничего особенного вы не заметили?

— Положительно ничего.

— Разглядели вы лицо этого пассажира?

— Я видела его только мельком.

— Узнали бы вы его, если бы вам пришлось с ним встретиться?

— О нет! Я вовсе не думала разглядывать его. Мало того, поезд опоздал и стоял в Лароше не более минуты.

— Кто просил вас проводить Эмму-Розу?

Анжель подошла к следователю и резко проговорила:

— Я, мать Эммы-Розы.

— Я не к вам обращаюсь, сударыня, — сухо проговорил судебный следователь, — я спрашиваю madame Фонтана и хочу, чтобы мне ответила именно она.

— Я следовала просьбе madame Анжель, — пробормотала начальница пансиона.

— Устной просьбе?

— Нет, я получила письмо.

Анжель почувствовала глухой гнев. У нее хватило сил сдержаться, но бедная женщина до крови закусила губу, и ногти ее вонзились в ладони рук.

— Да, сударь, это письмо у меня.

— С собой?

— С собой.

— Потрудитесь вручить его мне!

Madame Фонтана вынула из кармана записную книжку и, достав оттуда письмо, подала его господину де Жеврэ:

— Вот письмо, я захватила его на всякий случай.

Анжель была бледна, как смерть.

Фернан де Родиль не сводил с нее глаз и, заметив эту бледность и не догадываясь о ее причинах, подумал:

«Боже мой, неужели Ришар прав? Неужели она действительно соучастница убийцы?»

Между тем судебный следователь прочел письмо и вручил его Фернану де Родилю.

Анжель горела желанием вырвать письмо из рук судей, в которое она вложила всю свою душу. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной до глубины души.

Судебный следователь, обращаясь к madame Фонтана, сказал:

— Я оставлю это письмо у себя, так как должен приобщить его к делу.

Начальница поклонилась, не отвечая ни слова.

Никто из присутствующих, за исключением барона де Родиля и Анжель, не понял, в чем, собственно, заключалась мысль судебного следователя.

Судьи встали.

— А теперь, сударь, — проговорил Фернан де Родиль, обращаясь к доктору, — прошу вас отвести нас к больной.

— Позвольте мне зайти раньше и подготовить ее к вашему посещению, — ответил доктор и, обращаясь к Анжель, прибавил: — Пойдемте, сударыня!

Анжель последовала за ним.

Когда она вышла из залы, господин де Жеврэ обратился к Леону Леройе:

— Начальник станции говорил нам, сударь, что вы знали убитого.

— Если это Жак Бернье, то я могу сообщить вам относительно него некоторые сведения.

— Потрудитесь.

— Лично я знал Бернье очень мало, но между ним и моим отцом существует давнишняя крепкая дружба.