Лучше умереть! - де Монтепен Ксавье. Страница 8

— Это все слова, госпожа Фортье. Сколько их люди на ветер бросают! Лично я уверен, что хозяин одумается… Вот увидите, все утрясется, и вы останетесь с нами. До свидания, госпожа Фортье. Спокойной ночи, кроха; ну-ка, обними своего приятеля…

Он раскрыл объятия, громко чмокнул Жоржа в обе щеки и ушел. Жанна ждала, когда ей принесут списки рабочих, чтобы можно было запереть дверь. Прошло десять минут, и появился Жак Гаро.

— Вот списки, — сказал он, положив листки на одну из полок у окна. — Что нового?

На этот вопрос ответил маленький Жорж — подошел, ухватил его за руку и сказал:

— У нас куча неприятностей, дружок мой Жак. Мы уходим с завода…

Старший мастер вздрогнул.

— Уходите с завода! — воскликнул он, глядя на вытиравшую слезы женщину.

Жанна кивнула.

— Значит то, что я предвидел и чего боялся, случилось! Хозяин принялся вас ругать… вы не смолчали… он разгневался и…

— И выгнал меня! — закончила за него Жанна.

— Вы, конечно, его страшно разозлили.

— Он был слишком резок со мной. Меня возмутили его упреки; может, они и небезосновательны, но высказать их можно было несколько иначе. Короче говоря, через неделю я ухожу.

— И куда же вы направитесь через неделю? Что вы намерены делать?

— Куда? Сама не знаю… Что буду делать? Работать… Конечно, мне нужно будет работать, и страшно много, чтобы заработать на хлеб себе и детям.

— Опомнитесь, Жанна, не стоит усугублять и без того тяжелую ситуацию. Хозяин может пересмотреть свое решение: он ведь принял его, поддавшись минутному гневу.

— Я хочу уйти.

— Вы это серьезно?

— Серьезнее некуда! Повторяю: я хочу уйти.

— А как же я, Жанна, ведь я вас больше не увижу!

— Все к лучшему. Вспомните, что я вам не так давно говорила. Перестав видеться со мной, вы меня забудете.

— А вы вспомните о том, что я вам ответил: «Моя любовь — это моя жизнь»! Без любви к вам мне не жить, ведь это все равно, что перестать дышать. Послушайте, Жанна, очень вас прошу: не совершайте необдуманных поступков. Завтра я поговорю с хозяином и очень попрошу его не увольнять вас.

— Вы не сделаете этого, господин Гаро, я запрещаю вам!

— Но вас же ждет нищета! Жанна, вы знаете, какие чувства я к вам питаю. И повторяю сейчас то, что сказал вам утром! Я люблю вас… Полюбите и вы меня… Давайте жить вместе!…

Женщина возмущенно выпрямилась.

— Жить с вами! — воскликнула она. — Быть вашей любовницей!… Должно быть, вы меня сильно презираете, коль скоро делаете такое предложение!.

— Всем, что для меня свято в этом мире: честью своей, честью покойной моей матери клянусь, что, как только истекут десять месяцев вашего вдовства, сразу же, в тот же день вы станете моей женой.

— Мамочка, — сказал вдруг Жорж, — не огорчай моего дружка Жака. Он обещал стать богатым, а когда разбогатеет, подарит мне новую лошадку — большую деревянную лошадку, красивее, чем эта… Жак, дружок, ведь правда?

— Да, милый… да… все, что захочешь… — сказал старший мастер, обнимая Жоржа.

Затем горячо продолжил:

— Жанна… Жанна, дорогая… Подумайте хорошенько… Ведь я предлагаю вам настоящую жизнь, счастье ваших малышей, которых вы так любите; и я тоже буду любить их всеми силами души. Если вы отвергнете меня, их, как и вас, ждет нищета… Беспросветная нищета. Много ли женщина может заработать? Вы никогда не заработаете детям на приличную еду и одежду, а они в этом так нуждаются.

— О! Искуситель! — вскричала вдова, лихорадочно схватившись за голову; лицо ее было бледным. — Вы сгущаете краски, чтобы запугать меня… привести в отчаяние… сделать слабой…

— Я говорю правду такую, какая она есть. Но, хоть бы и вопреки вашей воле, я спасу вас! Не брошу ни в нужде, ни в отчаянии. Вы будете моей женой!…

— Боже мой… Боже… — в отчаянии, граничащем с безумием, произнесла Жанна, ломая руки. — И ведь не сжалится надо мной, не замолчит, не уйдет!

— Желая доказать свою нежность к вам, я повинуюсь. Ухожу. Но и уйдя, буду думать о вас… о том, что можно сделать… чтобы счастье ваше стало безусловной реальностью…

И Жак Гаро ушел, оставив женщину в ужасном смятении.

Она села — или скорее рухнула — на стул и сбивчиво заговорила сама с собой:

— Он прав… И даже очень… Этих несчастных малышей, да и меня саму, подстерегает нищета. Как смогу я одними этими вот руками заработать Люси на кормилицу? Как мне вырастить Жоржа? Ах! Положение мое ужасно. А Жак предлагает покой… безмятежность… обеспеченность… Но ради этого нужно изменить клятве, которую я дала Пьеру, когда он лежал на смертном одре. Отвратительно!… Да это будет просто подлость!… Нет… нет… что бы ни случилось, я выдержу.

И Жанна поднялась, вытерла слезы и вышла из привратницкой. Как полагалось, заперла дверь, ведущую во двор, затем обошла опустевшие мастерские, заглянула в конюшню, где кучер кормил лошадей, и вернулась к себе.

Появился господин Лабру, собравшийся куда-то. Она молча выпустила его и вернулась в привратницкую. Жорж, устроившись в уголке, играл со своей ненаглядной картонной лошадкой и горсткой оловянных солдатиков. Потом ушел и кучер. Жанна осталась на заводе одна.

После кончины жены инженер перестал заботиться о своем хозяйстве. Слуг у него не было. В спальне убирала Жанна. Рассыльный подметал пол в кабинете. Ел господин Лабру не дома, а в альфорвилльском ресторане. К одиннадцати вечера возвращался после ужина и нередко работал до двух-трех часов ночи. Утром вставал чуть ли не на рассвете, опять работал, и, когда появлялись рабочие, шел в мастерские.

Кучер, так же как кассир и старший мастер, жил не на заводе. Конюшня, в которой обитали три лошади, стояла в сторонке от других зданий. Ночью на заводе оставались только Жанна и инженер. Хозяин отлучался лишь изредка: либо проведать сына, либо по делам — когда ему приходилось выезжать, чтобы заключить какую-нибудь сделку или закупить материалы. Госпоже Фортье он наказал ни в коем случае не ждать его, когда по вечерам он отлучался с завода: у него всегда был с собой ключ от маленькой двери, и он мог возвращаться когда угодно, не поднимая с постели привратницу. Помимо ворот и двери, что выходили на большую дорогу, на завод можно было проникнуть через маленькую дверь — напротив флигеля, где жил господин Лабру; она выходила на проселочную дорогу, ведущую в Мэзон-Альфор. Инженер частенько ею пользовался.

Наутро на заводе вновь закипела жизнь. Жак Гаро по пути на работу лишь коротко поздоровался с Жанной. Выглядел старший мастер крайне озабоченным; он сразу прошел в мастерские, где каждому дал задание на день. Винсент со вчерашнего дня так и не появился. Жене его стало плохо так, что он и отойти от нее не мог; об этом старшему мастеру поведал один из рабочих.

Когда часы пробили девять, Жак отправился в кабинет господина Лабру и, как и было решено накануне, они принялись серьезнейшим образом изучать проект гильошировальной машины. День прошел без каких-либо особых событий.

Жанна, целиком уйдя в себя, молча занималась повседневной работой. Вечером, когда все направились по домам, некоторые из рабочих, зная о том, что произошло накануне, пытались утешить вдову погибшего товарища. Госпожа Фортье не дала им и слова сказать.

— Не стоит об этом! — с деланно безразличным видом говорила она. — Что сказано, то сказано; не помру; ступайте своей дорогой!…

И таким образом ей удалось избежать каких бы то ни было объяснений. Жак, уходя, молча сжал ее руку. Похоже, озабочен он был еще больше, чем утром. А Жанна эту озабоченность приняла за печаль.

Жак Гаро жил довольно далеко от завода. Он снимал комнатку в Альфорвилле, в доме возле дороги, ведущей в Кретей. Добираться туда было двадцать пять минут; ужинал он обычно в винной лавке, где по вечерам собиралось много рабочих. Но в тот день Жака в ресторане не было. Выйдя с завода, он какой-то неровной походкой двинулся на берег Марны, ища уединения.