Военные загадки Третьего рейха - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 35
Максимы Каутильи в его «Артхашастре» предназначались для индийского князька, чьи владения граничили с землями таких же удельных князьков. В подобных государствах внутренний порядок поддерживался силами, хотя и независимыми от правителя, но они действительно его поддерживали, как и правитель поддерживал их. Вот почему «польза» (artha) ценилась столь высоко. Князь (или правящая каста) пеклись об одном — как бы удержать в руках власть. Следовательно, политические проблемы при таком правлении сводились к одному вопросу: какс помощью пряника усладить жизнь своих друзей и как с помощью кнута наказать своих врагов?
«Для нас политика — это народное государство в полном смысле этого слова, — заявил Гиммлер. — Это предполагает устранение всех сил, за исключением тех, что служат единой созидательной идее. На тех же принципах мы строим отношения с другими странами, хотя наши дипломаты это искусно скрывают. Следовательно, нас заботит не личность, а народ, нас привлекает не просто сила, а сила как средство для воплощения нравственной идеи».
Подобно всем нацистским бонзам Гиммлер боялся публичных дискуссий, а потому избегал прямых вопросов, пока мы не остались с ним наедине. В присутствии своих лейтенантов, секретаря и подчиненных он говорил напыщенно и грозно, требовал изъявления восторгов к «монументальнейшей идее, какую когда-либо знал мир». Он говорил трескучие фразы, сулил светлое будущее, вещал о великой божественной миссии фюрера по отношению к простому народу. По всему было видно, что присутствующие весьма восприимчивы к его речам. Гиммлер же использовал те самые пропагандистские трюки, что пускались в ход в 1933-м, даже в 1920-егоды, когда они буквально завораживали слушателей.
После обеда адъютант проводил меня в кабинет Гиммлера. В приемной дежурила блондинка подчеркнуто «нордической» наружности, одна из секретарш Гиммлера, которая и доложила обо мне. Гиммлер приветствовал меня столь же радушно, как раньше. Мы сели за небольшой круглый стол в углу комнаты подальше от окна, выходившего в парк. На горизонте маячила лилово-голубая громада Зальцбургских Альп.
Кабинет у Гиммлера был большой, просторный, не загроможденный ничем лишним. И здесь бросалась в глаза простота обстановки. На паркетном полу всего лишь один ковер. Немногие предметы меблировки были изготовлены из дорогой древесины натуральной расцветки, и все выдержано в современном шпееровском стиле Ренессанса. Письменный стол без особых затей, под ним прямоугольный одноцветный ковер. Никакой роскоши, ничего вычурного. Напротив стола, на стене висела картина: застигнутая бурей ладья древних викингов у скалистого побережья Норвегии. За дешевой театральностью сюжета этой написанной маслом картины скрывалась своя символика: корабль гиммлеровской судьбы на всех парусах идет через опасные рифы национал-социалистической политики. Остальные стены были пусты.
Уже после того, как мы сели, Гиммлер поспешно поднялся и закрыл обе двери, ведущие в приемную, а ключ положил в карман. Он уже распорядился, чтобы его не беспокоили. Сторожевой пес, герр Киррмайер, звучно дышал за второй дверью.
Гиммлер изложил свое отношение к астрологии и другим оккультным наукам. Его высказывания были живы и не лишены интереса. Он рассказал мне о собственных наблюдениях за фазами луны. Его предки, сказал он, были знакомы с крестьянскими приметами и всегда точно рассчитывали время посадки овощей и злаков. И сам он все важнейшие дела начинал лишь при определенных фазах Луны. Как только мы остались одни, речь Гиммлера стала раскованной, свободной от политического жаргона.
«Я сожалею, что вынужден был вас отправить в тюрьму, но нужно было покончить с публичной астрологией. Этого нельзя было дольше терпеть. Все связанное с астрологией должно быть запрещено. От нее было много вреда. Фридрих Великий в пору Семилетней войны также запретил астрологию. По его указу предсказателей, астрологов, хиромантов и пасторов, которые посмели бы сказать что-либо худое против войны и его плотики, бросали за решетку. Странствующим хиромантам он велел предсказывать победы и долгую жизнь его солдатам, чтобы те не дезертировали и смело шли в бой. Он повелел пасторам провозглашать со своих кафедр войну Пруссии священной, справедливой и угодной Богу. Ослушников строго карали. Фридрих II предупредил также и астрологов, что, если их предсказания пойдут вразрез с его волей и интересами государства, они тоже окажутся за решеткой», — заметил Гиммлер.
«Но Фридрих Великий не запрещал астрологическую практику, распространение астрологической литературы, календарей, — возразил я. — Он предоставил людям многие свободы. Руководствуясь здравым смыслом, он использовал предсказателей в своих целях и в интересах государства».
«В третьем рейхе мы были вынуждены запретить астрологию, — продолжал Гиммлер. — Тот, кто нарушит новые постановления, должен быть готов до конца войны просидеть в концлагере. Мы не можем позволить астрологам заниматься практикой, за исключением тех, кто работает на нас. В национал-социалистическом государстве астрология должна остаться privilegium singulorum. Она не для широких масс».
«Я на себе успел почувствовать всю суровость ваших новых постановлений, — возразил я, — и все же не могу разделить вашу точку зрения».
«А вы очень страдали в концлагере? — спросил Гиммлер. — Можете назвать фамилии охранников, которые были с вами жестоки?»
«Боюсь, что не смогу, — ответил я. — Никогда не знал фамилий охранников СС, с которыми приходилось иметь дело. Они друг друга называли по именам. Сначала ваши люди очень скверно со мной обращались, но позже, когда нас стали выводить на работу, расчищать завалы после бомбежек, стало полегче. Обычно я, полеживая на траве, объяснял охранникам их гороскопы».
Это развеселило Гиммлера.
«Никакие ваши запреты не помогут, — продолжал я. — Те астрологи, которые превосходно знают свое дело, работают как и прежде. Просто они стали осторожней. Как только вы удалили из общества наиболее видных представителей этой профессии, на поверхность тут же всплыли звездочеты. Они предлагают своим клиентам устраивать чаепития и занимаются своим делом за чашкой чая. Недавно один из них на свадьбе предсказал приглашенным судьбу, составлял гороскопы, за что был осыпан деньгами и подарками. Сегодня, практикуя подпольно, предсказатели становятся неподконтрольными государству, а такого рода астрология очень опасна.
«В ваших полицейских постановлениях наука астрология приравнивается к гаданиям и предсказанию судьбы. Второй параграф гласит: «В соответствии с данными постановлениями, предсказание судьбы следует понимать как прорицание грядущих событий, как ворожбу о прошлом или настоящем, а равно и другие формы предсказаний, не основанные на естественных процессах восприятия. Особенно это относится к гаданию на картах, составлению гороскопа, толкованию знамений и снов». Но все дело в том, что астрология как раз и основывается на естественных процессах восприятия», — сказал я.
«Мы исходим из того, — отвечал Гиммлер, — что астрология как универсальная доктрина находится в кричащем противоречии с нашим философским миропониманием. Астрологи утверждают, что умеют составлять гороскопы для всего земного шара, всего человечества. Но это как раз то, против чего мы, национал-социалисты и члены СС, категорически возражаем. Доктрина, в равной мере применимая к неграм, индийцам, китайцам и арийцам, никак не согласуется с нашими представлениями о расовой душе. Каждый из названных мною народов имеет свою особую расовую душу, как и мы имеем свою, и, следовательно, никакая доктрина не способна охватить собою все случаи».
«Но в астрологических руководствах индийских ариев, — возразил я, — дается описание созвездий, отражающих многообразие расовых характеристик, что в древней индийской культуре нашло практическое отражение в системе каст. Еще в древности астрологи достаточно подробно разработали эту проблему».
Мне стало ясно, что хотя Гиммлер и знал о притеснениях астрологов его людьми, он ничего не знал об истинных достижениях научной астрологии.