100 великих тайн Второй мировой - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 107

Около двух тысяч трёхсот заключённых были загнаны на борт грузового судна «Атен». Затем их переправили на трёхтрубный лайнер. Этим лайнером был «Кап Аркона» водоизмещением 27 561 тонн. Его капитан Генрих Бертрам в течение дня наотрез отказывался подчиняться эсэсовцам. В конце концов прибывший офицер СС отдал приказ казнить его в случае неповиновения. У Бертрама не было выбора, и в течение следующих четырёх дней около семи тысяч заключённых из Нойенгамма были загружены, словно сардины, в лайнер, вопреки тому, что в роли военного транспорта судно могло разместить и обеспечить санитарные условия лишь для семисот человек. Кроме заключённых, на борт поднялись также пятьсот эсэсовцев-охранников.

Тем временем более трёх тысяч заключённых были погружены на другое судно — транспорт «Тильбек» водоизмещением 2815 тонн. На обоих судах полумёртвые от голода заключённые оказались закупорены в темноте и зловонной грязи. Кроме того, две большие баржи были заполнены несколькими сотнями мужчин, женщин и детей из лагеря в Штутхофе.

2 мая происходила передача заключённых между супами «Кап Аркона», «Тильбек» и «Атен». На следующее утро четыре тысячи сто пятьдесят человек остались на лайнере и две тысячи семьсот пятьдесят — на «Тильбеке». Остальные две тысячи были на «Атене», капитан которого решил вернуться в порт. Эсэсовская охрана протестовала, но была, по некоторым данным, обезврежена командой судна.

Это судно пришвартовалось в Нойштадте. Один из оставшихся в живых, Микелис Мезмалиетис, вспоминал о случившемся затем.

«Утром 3 мая раздался жуткий взрыв. Спустя короткое время один из более крепких заключённых, находившийся наверху, спустился вниз, чтобы сообщить нам, что американцы бомбили „Кап Аркону“ и потопили её. Те, кто ещё мог передвигаться, пришли в сильное волнение и попытались пробиться к выходу. В какой-то момент мы почувствовали, что судно начало идти быстрее, а потом остановилось.

Никто не разговаривал в течение часа. Затем все, кто мог двигаться, поднялись и вбежали на берег — впереди была немецкая команда. Я не мог двигаться и остался умирать. Примерно через час я добрался на четвереньках до верхней палубы…

Во второй половине дня двое сильных молодых заключённых поднялись на борт судна выяснить, что можно забрать. Они были не с нашего судна и оказались французскими студентами. Увидев меня, они были очень удивлены, попытались отыскать других заключённых, но никого не нашли. Затем они вынесли меня с судна и взяли с собой в бараки в Нойштадте, где вымыли и уложили спать на свободную кровать».

Другие заключённые, выбравшиеся с судна «Атен», вероятно, встретились с передовыми патрулями британской армии. Им повезло.

На борту разбитой, полыхающей «Кап Аркона» более четырёх тысяч заключённых сгорели заживо или задохнулись от дыма. Несколько человек сумели вырваться и выпрыгнуть в море, где их подобрали траулеры. Чуть больше — примерно около трёхсот пятидесяти, многие из которых пострадали от ожогов, — сумели выбраться до того, как лайнер опрокинулся. Они выплыли на берег, но как будто только затем, чтобы быть расстрелянными или забитыми прикладами солдатами СС и фанатичными членами гитлерюгенда.

Из 2750 заключённых на «Тильбеке» лишь около пятидесяти сумели выплыть на берег. Большинство из них ожидала та же участь, что и уцелевших на «Кап Арконе». Когда прибыли британцы, они обнаружили выброшенные на берег баржи, а пляжи, усеянные мертвецами: взрослые были застрелены, дети — забиты до смерти прикладами винтовок.

Одним из первых старших британских офицеров, появившихся на месте расправы, был бригадир Миллс Робертс, командир десантно-диверсионной бригады морской пехоты № 1. В то же время, когда он оказался на месте массовой бойни, фельдмаршал Эрхард Мильх — бывший генерал люфтваффе, который был снят со своего поста и позже понёс наказание за депортацию принудительно угнанных на работу в Германию, — прибыл, чтобы сдаться ему. Мильх вскинул руку в нацистском приветствии, держа фельдмаршальский жезл. Британский бригадир вырвал жезл и сломал об его голову.

Человек, ответственный за эти зверства, — Макс Паули, комендант концентрационного лагеря в Нойенгамме, — позже был привлечён к суду в Гамбурге и повешен вместе с несколькими своими подчинёнными. Это должно было стать концом дела «Кап Арконы», однако случилось обратное.

Спустя примерно сорок лет после этих событий в ряде сенсационных статей в западногерманской прессе было заявлено, что истинные факты в отношении затопления «Кап Арконы» и «Тильбека» держались в тайне в течение четырёх десятилетий. В одном из заявлений указывалось, что британская разведка знала о том, что на эти суда погружены узники концентрационных лагерей, и ничего не предприняла. В другом говорилось, что в Королевских ВВС знали, чем загружены суда, и преднамеренно разрешили атаковать их, чтобы дать пилотам, вновь прибывшим из Англии, возможность приобрести некоторый боевой опыт до окончания войны.

Некоторые заявления вообще звучали абсурдно. На самом деле британцы чётко предупредили, что все суда на Балтике подвергнутся воздушным атакам, если не будут иметь заметных опознавательных знаков в виде красного креста. Ни одно из названных судов не имело таких знаков, и у Королевских ВВС не было оснований считать, что они транспортируют что-то иное, кроме войск и, может быть, членов нацистского руководства, ищущих убежища в Норвегии.

Какова бы ни была истина, тайна, окутывающая этот инцидент, всё ещё остаётся неразгаданной. Микелис Мезмалиетис, человек, уцелевший на судне «Атен», рассказывал, что палубы были завалены тоннами припасов — сахара, риса, муки и макарон. «Атен» должен был выйти в море с ещё двумя судами. Для кого же предназначались эти запасы? Их объём был несоразмерно больше того, что требовалось для команд судов и охраны СС.

Возможно, припасы предназначались для продления жизни узникам, которых эсэсовцы, ради спасения своей шкуры, надеялись при заключении сделки с союзниками превратить в трагические пешки в последней отчаянной игре убийц, которым уже нечего было терять, кроме своих жизней.

ТАЙНА ОТРЯДА № 731

(По материалам А. Клева)

Одной из первых серьёзных попыток Японии использовать свой арсенал бактериологического оружия была провокация вспышки чумы в маньчжурском городе Ванъемяо. Сентябрьской ночью 1945 года маршал Малиновский, успешно завершивший антияпонскую операцию, доложил из своей чанчуньской ставки в Кремль Верховному: «Товарищ Сталин, в городе Ванъемяо, определённом нами как основной отправной пункт возвращения войск на Родину, чума. Помимо сорока тысяч местных жителей здесь по решению ГКО в лагерях сконцентрировано для отправки около четырёхсот тысяч военнопленных, сотни эшелонов с трофеями. Чума заброшена из тайника 731-го японского объекта бактериологического оружия».

Верховный распорядился локализовать и обуздать эпидемию, всю информацию о вспышке засекретить. Он согласился с предложением назначить координатором работ заместителя начальника оперуправления фронта генерала Светличного, который здесь, исполняя постановление Госкомитета обороны, комплектовал физически годных военнопленных для работы на объектах народного хозяйства, и особенно, на строительстве Байкало-Амурской магистрали.

Очень скоро в городе уже действовала группа главного эпидемиолога фронта профессора Первушина и начальника фронтового эвакопункта полковника медслужбы Пятницкого. Получив от них подтверждение о распространении чумы, Светличный собрал командиров частей, охарактеризовал обстановку и приказал вывести войска из города, расположить их в 20 километрах от Ванъемяо в палатках, изолировать себя от внешнего мира сплошной траншеей, держать связь по рации, питаться сухим пайком и находиться в состоянии повышенной боевой готовности. В ночное время кострами освещать окружающую местность и ни в коем случае не пропустить к себе извне ни одно живое существо. Отдельным частям поручалось оцепить город, выставить заградотряды и также никого никуда не выпускать.