100 великих тайн Второй мировой - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 109

В 1949 году все эти материалы были представлены как официальное обвинение Японии в разработке, производстве и применении бактериологического оружия. В ходе суда командующий Квантунской армией Ямада и другие высшие офицеры признались, что планировали такие удары по Хабаровску, Благовещенску, Уссурийску и Чите — сюда намечалось сбросить сосуды с чумными блохами, а также распылить с самолётов бактерии сибирской язвы и холеры. А генерал медицинской службы Кавасима показал: «В 731-м отряде широко проводились эксперименты по действию смертоносных бактерий на живых людях. Материалом для этого являлись заключённые китайцы и русские, которых органы японской контрразведки обрекали на истребление».

Большинство специалистов отряда № 731 сразу же после войны переехали в США, где продолжили свою работу. Их «достижения» американцы применяли в Северной Корее во время войны 1950–1953 годов.

УЖАСНЫЙ КОНЕЦ СЕМЬИ ГЕББЕЛЬСА

(По материалам А. Калганова)

2 мая 1945 года в яме возле бункера Гитлера были обнаружены трупы мужчины и женщины с обгоревшими золотыми партийными значками НСДАП на остатках одежды, двумя пистолетами системы «Вальтер» с разорвавшимися в них от огня патронами. Рядом с женщиной был также найден золотой портсигар с надписью на внутренней стороне «A. Hitler. 1943». Характерная форма головы мужского трупа с резко выпирающим назад затылком и заметно выдающейся вперёд верхней челюстью вкупе с обгоревшим протезом и остатком ортопедического ботинка на правой ноге не оставила сомнений у хорошо знавших его при жизни свидетелей, что перед ними труп рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса. В пользу версии, что рядом с ним труп Магды Геббельс, говорили свидетельские показания: свой золотой портсигар Гитлер за несколько дней до самоубийства подарил именно Магде — жене Геббельса.

На следующий день, 3 мая 1945 года, при осмотре помещений бункера советские военные контрразведчики сделали ещё более страшную находку, обнаружив в одной из спален на кроватях трупы шести детей — пяти девочек и одного мальчика в ночных рубашках. В комнатах чувствовался резкий запах миндаля, характерный для цианистого калия. Начальник личной охраны Геббельса В. Эккольд, врач рейхсканцелярии Г. Кунц, зубной техник К. Гойзерман и другие свидетели опознали в трупах детей Йозефа и Магды Геббельс. Данные судебно-медицинских исследований подтвердили версию о причине их смерти. Расследование обстоятельств убийства детей открыло дикую правду: их отравила собственная мать. Почему? Ответ на этот вопрос кроется в характере идеологии, которую исповедовала Магда и проповедовал в течение многих лет её муж — министр фашистской пропаганды.

Геббельс вступил в НСДАП в 1922 году. С 1926 года он начал беспрестанное восхваление на страницах газет Адольфа Гитлера, сравнивая того то с Иисусом Христом, то со Святым Иоанном. Гитлер был тронут восторгами своего почитателя, и вскоре Геббельс вошёл в круг его приближённых. В 1932 году он уже возглавлял избирательную кампанию Гитлера.

Став канцлером, Гитлер 13 марта 1933 года назначил Геббельса министром народного просвещения и пропаганды. На новом посту Геббельс вновь оправдал надежды фюрера, развязав в прессе, кино и театре масштабную кампанию против евреев. По указанию свыше театральные и кинорежиссёры начали ставить по специальному заказу антисемитские пьесы, в которых старые евреи скупали души доверчивых немцев, а еврейские парни мечтали опорочить истых немецких девушек.

В мае 1933 года по инициативе Геббельса в нескольких университетах было совершено публичное сожжение книг. В кострах горели произведения Томаса и Генриха Маннов, Бертольда Брехта, Франца Кафки, Ремарка, Фейхтвангера и многих других писателей, чей образ мысли оказался неугоден новому режиму.

Геббельс стремился так воспитать новое поколение немцев, чтобы прочно закрепить в их сознании непреложный нацистский идеал: весь мир-де должен принадлежать только «настоящим арийцам», исключить любое сострадание к представителям «неполноценных в расовом отношении» наций. Впрочем, и среди немцев следовало уничтожить тех, кто не обладал безукоризненным здоровьем или подходящим по форме черепом. Все они являлись «мусором», который может испортить расовую чистоту Германии.

Заметим при этом, что ни Гитлер, ни большинство его приближённых отнюдь не соответствовали арийским идеалам. Что касается Геббельса, то его по фашистской теории вообще следовало стереть с лица земли пару раз: в первый — за субтильное сложение, хилость и колченогость, во второй — за подозрительного вида череп, бросающий тень на происхождение его владельца.

Но земля не разверзлась, и сомнительный с расовой точки зрения министр пропаганды продолжал свои пламенные речи о светлом будущем божественных ариев в Германии. То ли эти речи, то ли завидное положение Геббельса в партийной и государственной иерархии заставили Магду Квандт развестись со своим мужем-банкиром и выйти замуж за фашистского златоуста. С этого момента у Гитлера появилась ещё одна страстная почитательница, поклонявшаяся ему как божеству.

Истеричность ненормального по своей эмоциональной окраске поклонения фашистскому фюреру привела Йозефа и Магду Геббельс к концу войны в ирреальный мир, в котором одряхлевший больной старик с трясущимися руками, постоянно впадающий в припадки ярости, продолжал оставаться для них героем вагнеровской оперы.

Геббельс при своей хромоте и с шестью детьми не имел надежды бежать из осаждённого Берлина. Да и сам по себе такой побег был в конце апреля 1945 года уже невозможен. Разыгрывая последнюю в своей жизни сцену «Сумерки богов» по мотивам сюжета оперы «Кольцо Нибелунгов», Йозеф Геббельс всё же пытался спастись и сразу после смерти Гитлера направил генерала Кребса в качестве парламентёра к советскому военному командованию. Получив ответ, что ни на какие переговоры советское руководство не пойдёт, а примет лишь безоговорочную капитуляцию Германии, Йозеф и Магда Геббельс решили покончить с собой. Но вначале они убили своих детей.

Из показаний врача рейхсканцелярии Гельмута Кунца от 7 мая 1945 года: «Когда мы вышли из рабочего кабинета, в передней в этот момент сидели два неизвестных мне военных лица, один в форме „Гитлерюгенда“, форму второго не помню, с которыми Геббельс и его жена стали прощаться, причём неизвестные спросили: „А вы как, господин министр, решили?“ Геббельс ничего на это не ответил, а жена заявила: „Гауляйтер Берлина и его семья останутся в Берлине и умрут здесь“.

Простившись с указанными лицами, Геббельс возвратился к себе в рабочий кабинет, а я вместе с его женой пошли в его квартиру (бункер), где в передней комнате жена Геббельса взяла из шкафа шприц, наполненный морфием, и вручила мне, после чего мы зашли в детскую спальню, в это время дети уже лежали в кровати, но не спали.

Жена Геббельса объявила: „Дети, не пугайтесь, сейчас вам доктор сделает прививку, которую сейчас делают и детям, и солдатам“. С этими словами она вышла из комнаты, а я остался один в комнате и приступил к впрыскиванию морфия, сначала двум девочкам старшим, затем мальчику и остальным девочкам, имена их я не знаю. Впрыскивание делал в руки ниже локтя по 0,5 кубика для того, чтобы привести их в полусонное состояние. Процедура впрыскивания продолжалась примерно 5 минут, после чего я снова вышел в переднюю, где застал жену Геббельса, которой заявил, что нужно обождать минут 10, пока дети заснут, и одновременно я посмотрел на часы — было 20.40 1 мая.

Спустя 10 минут жена Геббельса вошла в спальню к детям, где пробыла минут пять, каждому из них вложила в рот по раздавленной ампуле цианистого калия. (Цианистый калий находился в стеклянных ампулах, которые содержали 1,5 кубика.) Вернувшись в переднюю в удручённом состоянии, она заявила: „Всё кончено“. Затем я с ней направился вниз в рабочий кабинет Геббельса, где мы застали последнего в очень нервозном состоянии, расхаживающим по комнате. Войдя в кабинет, жена Геббельса заявила: „С детьми всё кончено, теперь нам нужно подумать о себе“, на что Геббельс ответил ей: „Нужно торопиться, у нас мало времени“. Дальше жена сказала: „Умирать здесь, в подвале, не будем“, а Геббельс добавил: „Конечно, мы пойдём на улицу в сад“. Жена ему бросила реплику: „Мы пойдём не в сад, а на Вильгельмштрассе, где ты всю свою жизнь работал“.