Брисингр - Паолини Кристофер. Страница 131

— Вообще-то у нас это самая обычная вещь, — ответил Орик. — Но, в общем, да, несмотря на определенные трудности, мы эту кнурлаф из Далгона все же нашли. Мои воины хорошенько допросили ее и выяснили, что она из клана Дургримст Награ. Однако, насколько нам удалось выяснить, действовала она по собственному почину, а не по приказу своего вождя. От нее также удалось узнать, что купить кинжалы ей велел некий гном и он же приказал ей затем доставить их к одному виноторговцу, который должен был вывезти эти клинки из Далгона. Ее наниматель, правда, не объяснил, для чего предназначается это оружие и куда его затем отвезут, но мы поспрошали у других торговцев и купцов и выяснили, что этот виноторговец из Далгона отправился прямиком в один из городов-крепостей клана Аз Свельдн рак Ангуин.

— Значит, это все-таки они! — воскликнул Эрагон.

— Может, и так. А может, кто-то очень хочет, чтобы мы думали, что это они. Нам нужны дополнительные улики и доказательства, прежде чем мы окончательно установим их виновность. — В глазах Орика блеснул хитрый огонек, и он, подняв вверх палец, прибавил: — Однако с помощью весьма сложных заклинаний нам удалось проследить путь этих убийц по нижним туннелям, и в итоге мы вышли в заброшенные пещеры на двенадцатом уровне Тронжхайма, расположенные неподалеку от вспомогательной штольни в южном углу западного квадранта возле… ладно, все это сейчас совершенно неважно. А тебе как-нибудь надо специально заняться изучением довольно сложной системы туннелей и помещений, находящихся на разных уровнях Тронжхайма, чтобы ты всегда сам мог легко найти в нашем городе нужное место в случае чего. Короче говоря, след привел нас к заброшенной кладовой, где и сидели эти трое. — И он кивком указал на связанных гномов. — Они нас, разумеется, не ждали, так что нам удалось взять их живьем, хоть они и пытались покончить жизнь самоубийством. А затем, правда с большими трудностями, мы сумели проникнуть в мысли двоих из них. А третьего оставили для допроса еще кому-то из гримстборитхов — пусть попробует его расколоть на досуге. И от этих мерзавцев мы узнали все, что им самим было известно об этом покушении. — Орик снова ткнул пальцем в сторону пленников. — Собственно, именно они и готовили тех убийц; они дали им кинжалы, они одели их в черное, они укрывали их у себя и кормили их.

— Но кто же они такие?

— Ха! — И Орик с отвращением сплюнул на пол. — Это же варгримстн! Воины, обесчестившие себя и изгнанные из своих кланов. Изгои, с которыми никто не хочет иметь дело, кроме, может быть, тех, что сами творят гнусные преступления и не хотят, чтобы об этом узнали другие честные кнурлан. Эти, например, получали приказания напрямую от Вермунда, вождя Аз Свельдн рак Ангуин.

— И никаких сомнений, что это действительно так?

Орик помотал головой:

— Ни малейших. Тебя пытались убить представители клана Аз Свельдн рак Ангуин, Эрагон. Но мы, наверное, так никогда и не узнаем, были ли замешаны в заговоре и другие кланы. Впрочем, если мы выставим на всеобщее обозрение этих предателей и докажем, что покушение — дело рук Аз Свельдн рак Ангуин, это заставит всех остальных задуматься, и те, кто еще принимал участие в столь позорном деле, вполне могут покинуть своих бывших союзников и прекратить или хотя бы временно отложить все дальнейшие происки против клана Дургримст Ингеитум. В общем, если с умом воспользоваться сложившейся ситуацией, эти «перебежчики» на выборах отдадут свои голоса мне.

А у Эрагона перед глазами стояла жуткая картина: узкий кинжал, торчащий из шеи Квистора, и искаженное смертной мукой лицо раненого гнома.

— Но как же нам наказать Аз Свельдн рак Ангуин за убийство? Может, нам следует убить Вермунда?

— Нет, это ты оставь мне, — сказал Орик и задумчиво постучал пальцем по переносице. — У меня есть план получше. Но действовать придется очень осторожно, уж больно это деликатная ситуация. Такого предательства не случалось давным-давно. Ты не принадлежишь к нашему народу, тебе не понять, каким гнусным и отвратительным преступлением считается у нас нападение на гостя. И то, что ты — единственный Всадник, который сражается против Гальбаторикса, лишь усугубляет вину преступников. Возможно, без нового кровопролития тут не обойтись, но спешить ни в коем случае нельзя; в настоящий момент это может спровоцировать лишь новую войну между нашими кланами.

— Но, возможно, такая война — это единственный способ разделаться с предателями из клана Аз Свельдн рак Ангуин, — заметил Эрагон.

— Я так не считаю. Хотя, если я ошибаюсь и война все-таки окажется неизбежной, мы должны сделать так, чтобы это была война всех кланов против одного Аз Свельдн рак Ангуин. И тогда можно будет обойтись, так сказать, малой кровью. Общими силами с ними можно будет, наверное, и за неделю разделаться. А вот если кланы разобьются на две или даже три фракции, это вполне может привести к ослаблению и гибели всего нашего народа. Вот почему так важно, прежде чем обнажать мечи, убедить всех вождей, что клан Аз Свельдн рак Ангуин виновен в тяжком преступлении. Правда, под конец тебе придется позволить нашим магам и колдунам немного покопаться в твоей памяти, выяснить подробности этого нападения и убедиться, что все происходило именно так, как это утверждаем мы, что все наши обвинения справедливы и абсолютно лишены личной выгоды. Пойдешь ты на это?

Эрагон колебался. Ему вовсе не хотелось открывать свои мысли перед какими-то заклинателями, да еще и принадлежащими к совершенно чуждой ему расе. Поэтому он ответил не сразу, а мотнул головой в сторону трех связанных гномов, лежавших друг на друге, и спросил:

— А эти как же? Разве их памяти недостаточно, чтобы убедить кланы в виновности Аз Свельдн рак Ангуин?

Орик поморщился:

— В принципе этого должно было бы хватить, но чтобы все окончательно расставить по своим местам, вожди, безусловно, захотят сравнить их воспоминания с твоими, а если ты откажешься открыть свои мысли, Аз Свельдн рак Ангуин может заявить, что мы что-то скрываем от Совета Вождей, что все наши обвинения — это всего лишь ложь и клевета.

— Хорошо, — сказал Эрагон. — Раз это необходимо, я согласен. Но если кто-то из ваших заклинателей сунет нос, куда ему даже случайно соваться не следует, у меня не будет иного выхода, кроме как выжечь из их сознания все, что они успеют узнать. Есть вещи, которые я не могу открыть никому другому.

Орик согласно кивнул:

— Правильно. У меня у самого есть кое-какие «хромоногие» сведения, которые никому знать не надобно, иначе это вызовет настоящую панику среди кнурлан. Я уверен, вожди кланов согласятся с твоими условиями — у них ведь у самих полно секретов, о которых они ни за что не стали бы трубить по всей нашей стране. Не сомневаюсь, правда, что магам своим они велят делать свое дело, невзирая на любую опасность. Ну да ладно. Главное — нападение на вас способно вызвать такое возмущение среди гномов, что гримстборит всех кланов будут просто вынуждены докопаться до правды, даже если при этом лишатся своих лучших колдунов.

Поднявшись на ноги и выпрямившись во весь свой невеликий рост, Орик приказал унести пленников и отпустил почти всех, оставив лишь Эрагона и двадцать шесть лучших своих воинов. Изящным жестом взяв Эрагона под левый локоть, он повел его в свои внутренние покои, говоря на ходу:

— Сегодня ты должен остаться здесь. Сюда предатели из клана Аз Свельдн рак Ангуин сунуться наверняка не посмеют.

— Но если ты хочешь лечь спать, тогда мне придется предупредить тебя: сегодня я вряд ли способен буду уснуть. У меня до сих пор кровь так и бурлит при воспоминании об этой схватке; да и разные мысли тоже не дают мне покоя.

— А это уж ты как хочешь, — сказал Орик. — Хочешь спи, хочешь бодрствуй хоть всю ночь — дело твое. Ты меня этим ничуть не обеспокоишь, я себе на уши толстый шерстяной колпак натяну. Но все же прошу тебя: успокойся, примени какой-нибудь особый прием, которому тебя эльфы научили. Тебе нужно восстановить силы. Новый день уже грядет, до рассвета всего несколько часов, а утром Совет Вождей соберется снова. И мы с тобой должны быть свежими, бодрыми и готовыми к любому повороту событий. То, что нам предстоит завтра, вполне возможно, определит не только конечную судьбу моего народа и моей страны, но и всей Алагейзии. Да не смотри ты на меня так мрачно! Подумай лучше вот о чем: успех нас ждет или неудача — а я просто уверен, что победа будет за нами, — наши имена навсегда останутся в памяти народной. Главное — достойно выступить на Совете. И если это удастся, то само по себе будет огромной удачей. Удачей, которой можно и нужно гордиться. Боги переменчивы в своих пристрастиях, и единственный вид бессмертия, на который мы можем рассчитывать, — это бессмертие, добытое нашими собственными делами и свершениями. Слава или бесчестье ждут нас, но и то и другое куда лучше безвестности и забвения. Горько, если о тебе забывают через минуту после того, как ты покинул этот мир.