Навсегда - Гулд Джудит. Страница 45

— К сожалению, она ничего не оставляла. Может, она забыла?

— В таком случае я просто должен разыскать ее.

Директор вздохнул.

— К сожалению, правила отеля не позволяют нам разглашать информацию такого рода.

— Но послушайте, это очень важно. Мне просто необходимо разыскать ее.

— Насколько я понимаю, это вопрос жизни и смерти? — чуть улыбнувшись, спросил директор.

— Да, именно так. Ее отец очень болен, а я не хочу сообщать ей об этом ни по телефону, ни телеграммой. Улыбка исчезла с лица директора. Он втянул щеки.

— Понятно. В таком случае, сэр, мне кажется, я могу сделать исключение. Но я не уверен, окажется ли полезным то, что я смогу вам сообщить.

— Я буду благодарен за любые сведения.

— Очень хорошо. Она сказала, что выезжает из отеля и будет жить в Будапеште у кого-то из своих друзей.

— У друзей? Здесь? Она так сказала? У кого именно?

Директор отрицательно покачал лысеющей головой.

— К сожалению нет, сэр. Но она попросила нас заказать билет на самолет для еще какой-то своей подруги.

— Да? — произнес посетитель, подумав про себя: «Похоже, у Аманды Смит бесчисленное количество друзей». — Вы случайно не помните имя этой подруги? Может быть, я у нее смогу узнать…

— По-моему, мисс Холли Фишер.

— Холли… Холли… А, ну конечно, Холли. Это ее школьная подруга. А куда же мисс… Холли собиралась лететь?

— В Зальцбург, сэр, надеюсь, эта информация хоть немного поможет вам?

— Несомненно. Я не могу выразить, как я вам благодарен.

Через два с половиной часа он уже был на борту самолета, направлявшегося в Вену, где собирался пересесть на рейс до Зальцбурга.

Неудивительно, что у него было необычайно хорошее настроение. «А почему бы и нет? — спрашивал он себя. — Несмотря на все усилия, она оставляет за собой такой хвост, что даже слепой смог бы его разглядеть».

А именно так он и хотел следить за ней. Легко и просто…

8 АвстрияЗальцбург — Сант-Вольфганг, Зальцкаммергут

Зазвонившие одновременно телефон и маленький дорожный будильник вырвали ее из сна. Утихомирив будильник, она нащупала телефонную трубку.

— Алло?

— Послушай, детка, — в трубке был голос Сэмми Кафки, — это единственное, что я могу сделать, чтобы успевать следить за твоими перемещениями.

— Дядя Сэмми! Ты знаешь, который час?

— Девять часов по среднеевропейскому времени, три утра по восточному. — Сэмми хихикнул. — Петушок пропел давно, фрейлейн Фишер!

— Ну как можно чувствовать себя бодро в такую рань? — простонала Стефани.

— Если хочешь, я перезвоню позже. Тебе, наверное, надо заказать завтрак?

— Нет-нет, — вздохнула Стефани. — Фрейлейн уже проснулась. — Она отбросила подушку и села в постели.

— Ну, расскажи, детка, как там дела, на Восточном фронте?

Стефани поведала ему о визите к мадам Балац, о кошках и о странном разговоре на балконе с видом на Дунай.

— Ты можешь в это поверить?

— Гм… Ну, в общем, да.

— Но вот в чем вся штука, дядя Сэмми. Предположим, что Лили Шнайдер действительно жива. Тогда, если верить мадам Балац, нам, возможно, — я подчеркиваю, возможно, — надо искать вовсе не старушку.

— Не понял, повтори-ка еще раз.

— По словам этой свихнувшейся леди, Лили обнаружила источник молодости еще в середине сороковых.

Трубка молчала.

— Кроме того, — продолжала Стефани, — Балац страстно ненавидит Лили за то, что та не поделилась с ней секретом вечной молодости. — Помолчав, Стефани тихо добавила: — Ты знаешь, она почти убедила меня, что этот секрет существует.

— Выжди немного, пусть у тебя в голове все встанет на свои места, — посоветовал Сэмми. — И не отвергай никаких предположений.

— Именно это я и пытаюсь делать.

— Кстати, ты ведь знаешь, что я никогда не дочитываю газеты до конца и, когда наконец добираюсь до них, мне приходится читать новости прошлой недели — или даже позапрошлой.

— Д-да? — насторожилась Стефани.

— Помнишь, ты мне рассказывала о звонке некой Винетт Джонс?

— И что?

— Если это та самая Винетт Джонс, то она умерла в тот самый вечер, когда звонила тебе.

—  Что? — Стефани вскочила. — Что случилось?

— Смерть наступила в результате передозировки наркотиков.

— Боже. Мне она показалась абсолютно нормальной.

— Я говорю тебе, так напечатано в газете. Я позвонил в полицию, и они сказали то же самое.

Стефани почувствовала, как по спине поползли мурашки страха. Голос ее задрожал.

— Дядя Сэмми! Как ты думаешь, может быть, кто-то уколол ее? Специально! Чтобы убить!

Сэмми не отвечал.

— Я помню… пока я ждала… она — она кричала! А потом, еще до того как повесили трубку, клянусь, ее взял кто-то другой! Дыхание… это было не ее дыхание!

Сэмми вздохнул.

— Кто знает, детка, кто знает? Одно могу сказать: будь осторожна. Предельно осторожна!

— Ты знаешь, дядя Сэмми, Винетт сказала, что познакомилась с дедушкой в вашингтонском отделении ПД — «Поможем детям». Знаешь эту организацию? Она еще занимается подыскиванием приемных детей?

— Да, и что?

— Ну, она мне тогда сказала, что, по словам деда, его привело туда расследование, а ее — розыски дочки. А в дедушкиной рукописи нет никакого упоминания о ПД, и в записях его тоже ничего об этом не говорится. Поверь мне, я бы обратила на это внимание, если бы что-то было. Но если расследование и привело его туда, то в рукописи об этом ничего нет.

— Возможно, — предположил Сэмми, — этот его визит не был связан с биографией Шнайдер.

— Скорее всего связан. Ты знаешь, какой он был дотошный. — Стефани помолчала. — Мисс Джонс упомянула какого-то человека, сотрудника нью-йоркского отделения ПД. Как же его имя? Похоже на название той новой оперы.

— Клингхоффер?

— Да, Кляйнфелдер. Ты не мог бы ему позвонить и узнать, что ему известно о Винетт?

— С удовольствием, детка. Твой Шерлок Холмс займется этим прямо сейчас, — пообещал Сэмми.

— Ладно. Мне пора вставать и начинать шевелиться. На двенадцать назначена моя встреча с музыкальным фюрером третьего рейха.

Трехэтажный коттедж с островерхой крышей расположился на вершине холма, возвышаясь над живописным поселком Сант-Вольфганг. По соседству, у подножия холма, плескалось Вольфгангское море — так называли здесь это глубокое альпийское озеро. Казалось, место для коттеджа намеренно выбирали так, чтобы он парил над местностью, недосягаемый для простых смертных.

На подъездной дороге стояли четыре машины — два темно-синих «мерседеса», черный «БМВ» и белый «опель»-фургон.

Увидев дом вблизи, Стефани сильно удивилась: он показался ей слишком скромным для человека, чьи пластинки расходились миллионными тиражами и чей доход от записей и концертов составлял от шести до семи миллионов долларов в год. Она ожидала увидеть что-то куда более величественное. Однако она должна была признать, что скромный коттедж Детлефа фон Олендорфа, с геранью на окнах, с двумя рядами деревянных балконов, был необычайно красив какой-то причудливой красотой.

— Вот это да, — говорила себе Стефани, подходя по обсаженной геранью дорожке к двери.

Стефани выглядела эффектно и броско. Она специально подобрала одежду, подобающую преуспевающей элегантно-деловой журналистке. Яркий костюм из букле с широкими лацканами, шелковая блузка. На кончике носа примостились дорогие очки-половинки. На голове она соорудила подобие баварской прически — дань местным традициям. В руках был строгий портфель из коричневой кожи, блокнот и поблескивающая золотая ручка.

Дверь открыла неулыбчивая женщина с длинным лицом и жестким, немигающим взглядом голубых глаз. Светлые пряди завитых волос, тщательно уложенные вокруг головы, напоминали сосиски или — того хуже — откормленных змей. Из бородавки на выдававшемся вперед подбородке торчал длинный волос.

Вздыбленная красным корсажем грудь возвышалась двумя внушительными холмами.