Навсегда - Гулд Джудит. Страница 47

— Вы сумасшедшая! — закричал он и яростно пнул магнитофон. «Сони» отлетел в сторону, как футбольный мяч, но по-прежнему не замолкал, словно дразня маэстро.

— Она мертва! — Жилы выступили на его шее. — Зачем вы притащили сюда эту фальшивку? Отвечайте! Разве я недостаточно настрадался? Зачем вы будите мертвых? Это часть…

Внезапно из его горла вылетел сдавленный крик. Как марионетка с отпущенными вдруг нитями, он сделал неуверенный шаг назад, потом еще, и еще. Бледные аристократические руки потянулись к горлу, пытаясь ослабить воротник, плотно стянутый на шее.

— Маэстро! — Стефани вскочила.

А из магнитофона неслись сладкие, дразняще-прекрасные звуки, безразличные к тому, что происходило на террасе.

Фон Олендорф пошатнулся, и Стефани едва успела подхватить его. Она опустила маэстро на прохладный каменный пол. Его лицо было сведено судорогой.

Боже! Он умирает!

— Фрау Людвига! — закричала Стефани. Затем, наклонившись к маэстро, стала приговаривать: — Все нормально, с вами будет все в порядке. — Она расстегнула воротник рубашки. — Ну вот, так лучше, правда?

Щелкнула дверь, послышался быстрый стук каблуков.

— Маэстро! — закричала фрау Людвига. — Боже мой! Она опустилась на колени возле лежащего хозяина.

— Не иначе, это его грудная жаба опять дала себя знать. Лекарство! Быстро! Оно в одном из его карманов!

Обследовав пиджак, Стефани наконец обнаружила во внутреннем нагрудном кармане колбочку с нитроглицерином.

— Это?

Выхватив колбочку, фрау Людвига достала маленькую таблетку и положила Олендорфу под язык.

— Все хорошо, маэстро, — приговаривала она, баюкая его голову в руках, как маленького ребенка, которого надо успокоить.

«Боже, он может умереть! — думала Стефани. — Я никогда себе этого не прощу!»

— Смотрите, ему уже лучше. — Фрау Людвига с облегчением вздохнула и быстро перекрестилась. — Слава Богу!

Затем, загородив лицо маэстро рукой, она снова обратилась к Стефани:

— Что могло его так расстроить? О чем вы говорили?

Стефани почувствовала, как ее лицо вспыхнуло.

— Я… мы… мы просто говорили…

— У него слабое сердце.

— Я… я не знала.

— Вы не знали? — Теперь, когда маэстро стало лучше, волнение фрау Людвиги перешло в ярость. — Вы его чуть не убили! — прошипела она сквозь зубы.

— Мы… Мы просто говорили о прошлом, — оправдывалась Стефани. — А потом я включила запись…

Но фрау Людвига уже вынесла приговор.

— От вас хорошего не жди! — торжественно объявила она. — Я это сразу поняла, как только вас увидела. — Лицо фрау стало малиновым. — Ну что ж, вы свое дело сделали, теперь можете идти. Оставьте бедного маэстро в покое!

Стефани понимала, что с этой фурией спорить бесполезно. Она смотрела, как та нежно положила голову Олендорфа к себе на колени.

— Чего вы ждете? — Фрау Людвига была настроена решительно. — Уходите же!

Стефани поднялась с колен.

— Что бы вы ни говорили, — произнесла она с достоинством, — я вовсе не собиралась делать ничего плохого.

— Да ну? И при этом чуть не доконали его!

Сказав это, фрау Людвига забыла о существовании Стефани и вся переключилась на маэстро, пользуясь возможностью проявить всю силу своей невостребованной любви.

— Все хорошо, все будет хорошо, — приговаривала она тихонько, как над колыбелью ребенка. — Все хорошо. Она уже уходит.

Стефани, взяв портфель и блокнот, подошла к все еще шипевшему магнитофону, нажала кнопку «стоп», вытащила кассету и перед тем, как уйти, обернулась, чтобы последний раз взглянуть на маэстро. Он и фрау Людвига были в тех же позах, воплощая собой страдание и любовь.

«Вычеркиваем из списка второго», — подумала она.

9 Зальцбург, Австрия

Ей принесли кофейник, два рогалика, масло, джем и самое главное — свежий номер «Интернэшнл геральд трибюн». Стефани раздвинула шторы. Бледное утреннее солнце разогнало остатки все еще царившего в комнате ночного сумрака.

Прихлебывая горячий кофе, она пыталась сосредоточиться на чтении новостей.

Однако сконцентрироваться не удавалось. Стефани задумчиво хмурилась, глядя в пространство. Ей не давал покоя вчерашний телефонный разговор с Сэмми.

Логики не было. Сэмми сказал, что Винетт умерла от передозировки наркотиков. «Но женщина, говорившая со мной по телефону, совершенно не производила впечатление накачанной наркотиками», — думала Стефани.

Стефани нетерпеливо вскочила и начала вышагивать по комнате. Вытянув перед собой руки, она стала играть в старую детскую игру: «Сорока-воровка, кашку варила, деток кормила…»

Деток!

Стефани хлопнула в ладоши.

Ну конечно! Дети!

Но только не просто дети.

Пропавшиедети!

Она еще быстрее зашагала по комнате. Мысли кружились, словно в шаманском танце.

Винетт Джонс разыскивала своего ребенка — ребенка, «утерянного» вашингтонским отделением ПД.

Стефани чувствовала, как прыгало сердце, как яростно бился пульс. Теперь она уже металась по комнате, как тигрица в клетке.

Винетт Джонс разыскивала своего ребенка.

Винетт Джонс убили. Ее не просто убили. Ее заставили замолчать!

— Боже мой! — воскликнула Стефани, внезапно резко остановившись.

Но почему надо было заставить Винетт Джонс замолчать? Из-за пропавшего ребенка?

Стефани снова зашагала по комнате. Журналистское чутье говорило ей, что она не ошибается и смерть Винетт как-то связана с ПД.

Но нужны были доказательства. Да, это будет труднее. Не говоря уж о еще двух задачках, которые ей предстояло разрешить.

Во-первых, что привело в ПД ее деда?

Этот вопрос неотступно мучил после разговора с Винетт, и ей до сих пор так и не удалось найти мало-мальски приемлемого объяснения. В записках деда ПД не упоминалась. Уж не потому ли, что его привела туда абсолютно новая информация, полученная в последние дни, и он просто не успел ничего записать?

Может быть, и его убили, как Винетт Джонс, чтобы заставить замолчать? Чтобы он не предал гласности… что? Что Лили Шнайдер жива? Или что-то связанное с ПД?

И здесь возникал второй вопрос, на который она не находила ответа. Какая существует связь между Лили Шнайдер и ПД?

А такая связь должна быть. Стефани прекрасно знала привычки своего деда; он всегда занимался толькоодной темой, с настойчивостью ищейки выискивая все к ней относящееся.

Но какая связь между этой оперной дивой и некоммерческим агентством ПД?

При звуке телефонного звонка Стефани вздрогнула.

— Ну как поживает моя детка? — спросил Сэмми.

— Честно говоря, уже давно проснулась. Взяв телефон, она уселась в кресло поудобнее.

— Кстати, в настоящий момент я кое о чем размышляю.

— Винетт Джонс?

— Да. Почему-то я не верю в «передозировку наркотиков».

— Я тоже не верю, детка.

— Так что, по-моему, ее убили… или заставили замолчать, называй как хочешь, — потому что она поднимала слишком много шума по поводу своего пропавшего ребенка.

— Возможно, — осторожно ответил Сэмми. Стефани взяла телефон и переместилась к окну.

Вдалеке, за оранжевыми крышами, сияли на солнце церковные купола, освещая отраженным светом стены окружающих домов. На маленькой улице внизу туристы, вооруженные фотоаппаратами и видеокамерами, уже приступили к своим обычным занятиям.

— И если хочешь знать мое мнение, — продолжала Стефани, — в случае с Винетт наркотики значительно лучше убивают, чем пули. Не просто убить, а еще и так запутать полицию, чтобы никому в голову не пришло разыскивать убийцу. — Стефани помолчала. — Ну, что скажешь?

Сэмми тоже помолчал и ответил:

— Мне очень неприятно это говорить, детка, но, по-моему, в твоих рассуждениях есть доля истины.

— Да, — вздохнула Стефани. — Но беда в том, что, как я ни стараюсь, я не могу найти связи между Лили Шнайдер, дедушкой, ПД, Винетт и ее пропавшим ребенком. Но она должна быть, эта связь! Должна! — Стефани понизила голос: — Я думаю, дядя Сэмми…