Возвращение - Шлинк Бернхард. Страница 16

О приключениях Одиссея я читал в детстве в сборнике греческих мифов и легенд. В школе я переводил отрывки из «Одиссеи» с греческого на немецкий, а девяносто шесть первых строчек греческого оригинала я даже учил наизусть. Полифем, сирены, Сцилла и Харибда, Навсикая, Пенелопа, месть женихам — все это сохранилось в моей памяти. В ту же ночь я перечитал «Одиссею». Я начал читать с конца. Я думал, что Одиссей обрел счастье и родину на Итаке вместе с Пенелопой. А тут я узнал, что он, оказывается, снова с нею расстался и с веслом на плече, отправился в путь и странствовал, пока не пришел в страну, жители которой не имели представления о том, что такое весло, корабль, море и соль. Он не остался в этой стране и отправился дальше. Правда, умереть ему было суждено вдали от моря, а поскольку Итака — это остров, то, значит, и умер он далеко от родины. Так предсказал ему Тиресий, когда Одиссей спускался в Аид, а Гомер в конце «Одиссеи» подтверждает, что предсказание Тиресия сбылось.

Обнаруженное мной в конце поэмы указание Гомера отсылало к той ее книге, в которой Одиссей сошел в царство мертвых и от Тиресия узнал о своем будущем. В этой же книге Одиссей попал к лестригонам, великанам, которые съели многих из его спутников и разбили корабли, а перед этим он нашел приют в семье Эола, имевшего шестерых сыновей и шесть дочерей и обитавшего на плавучем острове, а еще прежде Одиссей силой заставил продолжить путешествие своих спутников, потому что они забыли о родине, полакомившись листами лотоса у гостеприимных лотофагов. В Аиде Одиссей разговаривал не только с Тиресием, но и со своей матерью, а после этого его спутники посягнули на быков и овец бога солнца и в наказание погибли во время бури, а Одиссея волны выбросили на остров к нимфе Калипсо, где он оставался ровно девять лет, прежде чем она отпустила его.

Кроме того, Одиссей и его спутники попали к циклопу Полифему и провели в усладах целый год у богини Цирцеи, а еще их искушало волшебное пение сирен, и они проплыли между угрожавшими гибелью Сциллой и Харибдой. Вероятно, мой автор заимствовал и другие приключения, описанные на несохранившихся страницах романа. Итак, встреча с Полифемом превратилась в сцену, когда Карла и его товарищей засыпало в пещере, из которой они, обманув спасательные команды русских, смогли выбраться самостоятельно? А Цирцея стала сибирской волшебницей-шаманкой? Сирены превратились в хор сотрудников КГБ, ^[10] водоворот и скала в романе не упомянуты, однако, возможно, они превратились в узкое горное ущелье или в большой водопад. Автор произвольно варьировал сюжеты. Аольский предводитель не был повелителем ветров, но владел самолетом и, вероятно, помог Карлу раздобыть самолет, с управлением которого товарищи Карла не справились точно так же, как спутники Одиссея с мехом Эола, в котором были заключены подвластные ему ветры; великанов в романе не было, но природная стихия бушевала так, как бушуют великаны; Карл встретил мать не в Аиде, а во сне; а вот Герд хотя и не крал у бога солнца быков и овец, но, предположительно, украл монеты у хозяина колодца. Песчаная буря была вместо бури морской — и отчего же автору нельзя было написать о Каспийском или о Черном море? А девять месяцев, проведенных у Калинки, равнялись в наш ускоренный век девяти годам у Калипсо — возможно, это было связано с тем, что автор писал свой роман после войны?

Юрген со смердящей рукой обязан своим появлением Филоктету с его зловонной ногой, а за образом верного старика скрывался пастух Эвмей, которого Одиссей первым встретил на Итаке и который помог ему в борьбе с женихами. Такой помощи вряд ли можно было ожидать от старика, верно служившего Карлу, ведь он был почти слепой, глухой и слаб на ноги. Да и вообще, концовка романа во многом не совпадала со своим образцом, поэтому «Одиссея» не могла мне подсказать разгадку, чем же закончился роман. В романе не было Телемаха, то есть сына Карла. Карлова Пенелопа не противилась женихам, а выбрала одного из них и родила от него ребенка, а то и двух. Убить его было делом не столь очевидным, как свирепая расправа, учиненная Одиссеем над наглыми женихами, которые унижали, притесняли и обкрадывали Пенелопу. Нет, в доме 58 на Кляйнмюллерштрассе или в доме 38 на Кляйнмайерштрассе никакой резни не случилось.

12

Почему автор в конце истории отклонился от выбранного им образца? Но не менее интересен был и другой вопрос: почему он следовал этому образцу почти до самого конца? Из того, что я прочитал, у меня не возникло такого впечатления, — казалось, перед автором лежали чистые листы, а рядом «Одиссея», которую он без какой-либо доли фантазии просто пересказывал своими словами, перенося все приключения из мира легенды в мир Карла. Скорее тут чувствовалась некая игра. Человеку нужно было написать книгу, он затеял рассказать историю о солдате, возвращающемся с войны, он знал, как эти люди говорят, знал «Одиссею» и решил не затрачивать особых усилий. Он не дал себе труда ознакомиться с географией Сибири, с ее границами и растительностью. Ему было не важно знать, что в Сибири реки текут не на юг, а на север. Он знал, что в Сибири есть тундра, леса и реки, что в южной ее части есть жаркие и сухие края и что они граничат с другими странами. К чему обременять читателей лишними названиями!

Да и так ли уж мы жаждем точного знания? Я вспомнил своего старого друга, который, как никто другой, может рассказать о расположении и названиях звезд и созвездий. Все это он сам выдумывает, но, даже зная это, слушаешь его с увлечением. Потому ли, что подлинные имена для нас столь же бесполезны, как и вымышленные? Потому ли, что для нас важно только одно: дав звездам имена и обозначив их место, он сделал мерцающий светилами небосвод понятным и знакомым для нас?

После «Одиссеи» я прочел книгу Йозефа Мартина Бауэра «Пока шагают ноги». ^[11] Помню о громадном успехе, который имела эта книга в 1955 году при своем появлении, и успехом этим она была обязана тому, что люди воспринимали ее как подлинную историю. Немецкой душе и уму было приятно, что немецкий солдат в одиночку добрался из Сибири до порога родного дома. Долгий путь Клеменса Форелля, как и путь Карла, пролегал через реки, тундру и леса, пустыни и горы. Оба беглеца двигались на юг; как бы они добрались до Германии из Сибири, если бы двигались через Урал, всю Россию, Польшу и Чехословакию! Маршрут Клеменса Форелля описан подробно, со всеми этапами, а обстоятельства его прибытия в Иран представлены в таких деталях, что у читателя создается впечатление полной достоверности. Я задался вопросом, не слишком ли я упрощаю дело, представляя себе автора человеком с богатой фантазией, разыгравшим читателя? Ведь могло быть и так, что автор, рассказавший о Карле, поведал нам истинную или по крайней мере возможную историю, только слегка приукрасив ее?

Вопрос о жизни немецких военнопленных в Сибири подробно изучен, и об этом существует доступная литература. Из этих источников я узнал, что у большинства немецких военнопленных воля была сломлена, им не хватило внутренней силы, которая нужна, чтобы решиться на побег. Тем немногим, кто на это отважился, побег не удался. Роман «Пока шагают ноги» приблизил читателя к великому явлению, показал на примере выдуманной истории, что из безвыходности плена есть выход, что из плена все же можно бежать и после долгих странствий добраться домой.

Итак, дело все же в авторе, которому понадобилось написать книгу и который не стал себя особенно утруждать. Как случилось, что человеку, который до тонкостей знал «Одиссею», пришлось вдруг писать «для удовольствия и приятного развлечения»? Я был уверен, что за плечами этого человека наверняка стоит гимназическое образование. А дальше, по-видимому, был университет. Возможно, его взяли на фронт, а после войны он не сразу вернулся к прежней профессии и перебивался тем, что писал приключенческие романы. Написал сначала роман на сюжет «Одиссеи», потом воспользовался мифом о Ясоне, потом об Эдипе, а потом об Оресте? А когда жизнь более-менее наладилась, он стал учителем греческого языка, преподавателем философии или директором театра?