Летние обманы - Шлинк Бернхард. Страница 21

Он смотрел в окно на огород, поленницу, компостную кучу. Пруд возле берега начал замерзать, скоро можно будет кататься на коньках. Разве это не жизнь? О чем она говорит?

— В понедельник я съезжу в город: надо зайти в интернет-кафе и позвонить по телефону. Отпразднуем День благодарения с друзьями?

— Разве можно созвать всех так скоропалительно? И что делать Рите в такой взрослой компании?

— Каждый будет рад почитать Рите вслух или поиграть с ней. Она такое же чудо, как ты.

Что это она говорит? Что он такое же чудо, как дочка?

— Я могу спросить Питера и Лиз, не хотят ли они привезти с собой племянников. Правда, вряд ли родители отпустят их на День благодарения, но спросить-то можно. И сын моей редакторши как раз одного возраста с Ритой.

Он уже не слушал. Она его обманула. Обещала зиму и лето, а теперь говорит, что уже закончила. Через несколько месяцев агентша спокойно передала бы ей премию дома за бокалом шампанского, а теперь весь балаган запустится по полной программе, только с небольшим запозданием. Можно ли это как-то предотвратить? А что бы он предпринял, если бы времени оставалось до исхода зимы или до начала весны? Уговорил бы Кейт отложить починку техники до лучших времен, а до тех пор он будет ездить в город и забирать в интернет-кафе ее электронную почту? Она же доверяла ему обычную почту, отчего бы не доверить и электронную? А там, глядишь, начался бы снегопад и продолжался бы до весны, как в 1876 году, тогда они так и провели бы зиму: она бы писала, они читали бы книги, играли, готовили еду, спали, не интересуясь тем, что там делается в мире.

— Я пошла наверх. А в воскресенье мы уж отпразднуем втроем, хорошо?

Что же ему теперь — сдаться? Но Кейт никогда еще не была так спокойна, и никогда ей так легко не писалось, как в последние полгода. Ей нужна такая жизнь, как здесь. И Рите это тоже нужно. Не позволит он своему ангелу подвергаться опасностям, которыми грозят в городе уличное движение, преступность и наркотики. Если получится сделать жене еще одного ребенка, а лучше бы двух, он учил бы их дома. При одном ребенке это представлялось ему сомнительным с точки зрения педагогики, а при двух или трех было бы самое то. А может быть, подошло бы и при одном. Разве Рите не лучше у него под присмотром, чем в какой-то плохой школе?

В воскресенье Кейт встала рано и к двенадцати уже все закончила.

— Я закончила! — крикнула она, бегом сбежала по лестнице, обхватила одной рукой его, другой — Риту и заплясала с ними вокруг деревянных опор. Затем повязала передник. — Сготовим что-нибудь? Что там у нас есть в доме? Чего бы вы хотели?

За стряпней, а потом за столом Кейт и Рита до того разошлись, что заливались хохотом по любому поводу. «Много смеха — к слезам», — говаривала его бабушка, останавливая чересчур развеселившихся внуков. Сейчас его так и подмывало остановить Кейт и Риту, но он постеснялся — не стоит брюзжать как старикашка — и ничего не сказал. Но все вокруг как-то помрачнело. Их шаловливое поведение его раздражало.

— А теперь рассказ, рассказ! — заклянчила после обеда Рита.

На этот раз они с Кейт ничего не придумали заранее во время готовки, но, вообще-то, в этом и не было необходимости. Достаточно было одному начать, а второму подхватить, главное — слушать друг друга внимательно. Но сегодня он все тянул и мямлил, пока не испортил Рите и Кейт удовольствие от этой игры. Тут он и сам пожалел, что испортил всем настроение, но было уже поздно, да и Риту пора было укладывать.

— Я пойду с ней, — сказала Кейт.

Он слышал смех Риты из ванной, потом — как она расшалилась в спальне. Когда все стихло, он подумал, что сейчас дочка позовет его, чтобы поцеловать на ночь. Но она не позвала.

— Уснула мгновенно, — сказала Кейт, усаживаясь рядом с ним.

Про его мрачное настроение она не проронила ни слова. Она все еще была такой же воодушевленной; ему же при мысли, что она даже не замечает, как ему скверно на душе, стало еще хуже. Он давно уже не видел ее такой, она вся лучилась радостью, щеки разрумянились, глаза светились. А сколько уверенности чувствуется у нее в каждом движении! Она знает, как она хороша — слишком хороша для жизни в деревне, и ее место в Нью-Йорке! При одной мысли об этом он упал духом.

— Завтра я с утра еду в город. Будут какие-нибудь поручения?

— Завтра не получится. Я обещал помочь Джонатану чинить крышу сарая, и мне понадобится машина. Ты же говорила, что допишешь книгу к концу недели, и я подумал, что завтра ты сможешь посидеть с Ритой.

— Но я же предупреждала, что завтра хочу съездить в город.

— А что я хочу, не в счет?

— Я этого не говорила.

— Но именно так это прозвучало.

— Извини, пожалуйста. — Она не хотела ссориться, а пыталась найти выход. — Я подвезу тебя к Джонатану, а сама поеду дальше в город.

— А Рита?

— Риту возьму с собой.

— Ты же знаешь, что ее укачивает в машине.

— Тогда я оставлю ее с тобой. Дорога до Джонатана занимает всего двадцать минут.

— Для Риты даже двадцать минут в машине — это уже слишком много.

— Два раза было, что Риту тошнило, и только. В Нью-Йорке она спокойно ездила на такси и сюда из Нью-Йорка приехала на машине. У тебя навязчивая идея, будто она не переносит езды на машине. Давай, по крайней мере, попробуем…

— Ты что, собираешься проводить над Ритой эксперименты? Станет ли ей плохо или как-нибудь обойдется? Нет уж, Кейт! Никаких экспериментов над моей дочерью я не допущу.

— Твоя дочь, твоя дочь… Рита такая же моя дочь, как и твоя! Говори «наша дочь» или «Рита», только, пожалуйста, не разыгрывай из себя заботливого папашу, которому приходится защищать свою доченьку от злой матери.

— Я ничего не разыгрываю. Просто я больше думаю о Рите, чем ты. Я сказал, что она не поедет на машине, и, значит, она не поедет.

— Почему бы нам не спросить завтра у нее? Она сама неплохо разбирается в том, чего хочет, а чего не хочет.

— Она же маленький ребенок, Кейт! Мало ли что она пожелает ехать, а потом окажется, что не может.

— Тогда я возьму ее на руки и отнесу домой.

Он только покачал головой. После всех глупостей, которые она наговорила, у него появилось такое чувство, словно ему и впрямь надо ехать к Джонатану чинить крышу. Он встал:

— Как ты смотришь на то, чтобы я достал из холодильника припасенную там бутылочку шампанского? — Он поцеловал ее в темечко, принес бутылку с двумя бокалами и налил ей и себе. — За тебя и твою книгу!

Она с трудом заставила себя улыбнуться, подняла бокал и выпила.

— Пожалуй, я пойду и просмотрю еще раз написанное. Так что ты не дожидайся меня.

Он не стал ждать и лег без нее. Но не мог заснуть, пока она не пришла в постель. Было темно, он лежал, не говоря ни слова, и равномерно дышал. Полежав некоторое время на спине, словно обдумывая, будить ли его и начинать ли разговор, она перевернулась на другой бок.

Наутро, когда он проснулся, ее рядом уже не было. Он услышал голоса Кейт и Риты на кухне, оделся и спустился вниз.

— Папа, мне можно ехать на машине?

— Нет, Рита, тебе от езды делается нехорошо. Мы подождем с этим, пока ты подрастешь и окрепнешь.

— А мама сказала…

— Мама хотела сказать, что как-нибудь потом, а не сегодня.

— Пожалуйста, не толкуй за меня, что я хотела сказать, — произнесла Кейт сдержанным тоном.

На этом ее терпение лопнуло, и она на него закричала:

— Ну что ты несешь полную чушь! Говоришь, что собираешься помогать Джонатану с сараем, а сам спишь допоздна? Говоришь, что собираешься зимой кататься с Ритой на лыжах, и тут же заявляешь, что ей слишком опасно ездить на машине? Ты хочешь сделать из меня домашнюю клушу, которая стоит у плиты, дожидаясь, когда муженек соизволит уступить ей машину? Либо мы сейчас едем втроем и я подвезу тебя к Джонатану, либо мы с Ритой поедем одни.

— Я хочу сделать из тебя домашнюю клушу? А я-то кто тогда, по-твоему, если даже на домашнюю клушу у плиты не тяну? Всего лишь неудавшийся писатель? Который живет на твоем содержании? Которому разрешается ухаживать за ребенком, но нельзя ничего решать? Нянька и уборщица?