Дороги на Ларедо - Макмертри Ларри. Страница 38

— Здесь есть хорошая дорога до Дель-Рио, — сказал он и тут же получил от капитана щелчок по носу.

— Мы едем не в Дель-Рио, — резко произнес Калл. — Я предпочитаю где можно избегать селения. Там быстро разносятся слухи. А нам не надо, чтобы Гарза знал, что мы идем.

Планкерт ничего не ответил, но позиция капитана показалась ему несерьезной. Не пройдя и пяти миль от дома, он стал здорово сомневаться в капитане.

Он никогда не предполагал, что капитан вот так возьмет и бросится в Мексику. Он знал, конечно, что им придется пересекать границу, но он полагал, что это случится не раньше, чем они пройдут несколько сот миль вверх по реке. Дурная слава о нем как о помощнике шерифа, имела ограниченное распространение. Через пять или шесть сотен миль вверх по реке они вряд ли встретили бы мексиканца, который имел бы на него зуб. А теперь они были в самой гуще его врагов, и это начинало беспокоить Планкерта.

Кроме того, у него было несколько часов, чтобы получше разглядеть своих попутчиков. В Ларедо он был так заворожен славой капитана, что едва ли осмелился поднять на него глаза. Калл был настолько знаменит, что людей ослепляло одно только его имя, как оно ослепило и самого Планкерта.

Однако теперь, когда они ехали по голой и пыльной равнине, ореол героя несколько потускнел, и помощник шерифа с некоторым разочарованием увидел рядом с собой старого и не очень ловкого человека, которому с трудом удавалось задирать ногу, чтобы попасть в стремя. Серое лицо капитана имело усталое выражение человека, который был уже не молод и не отличался крепким здоровьем.

Путешествующий же с ним янки был, безусловно, просто дешевым пижоном. В своих новых сапогах, шляпе и штанах, сгибающийся под тяжестью всевозможного оружия, он выглядел глупым клоуном. И то, что Калл мог отправиться за убийцей с таким человеком на хвосте, заставляло Планкерта усомниться в способности старика разбираться в людях.

Помощник почувствовал вдруг сильное желание передумать. Ему захотелось признаться в своей ошибке, вернуться домой и, подобравшись к своей жене Дуби, целовать ее, пока она не взовьется от желания. Сейчас же он отправлялся в долгое путешествие с сомнительным исходом. Когда теперь ему вновь удастся насладиться сгорающим от нетерпения телом Дуби? С чего это он решил, что ему хочется ехать? Все это из-за ослепительной репутации капитана. Усомниться в нем было все равно, что усомниться в солнце.

Теперь, когда они ехали рядом, капитан не казался непогрешимым, да и чересчур деятельным тоже. Он просто ехал и старался говорить как можно меньше. Помощник задумался над тем, как сообщить капитану о том, что он передумал. Но ни один из способов подачи этого не казался ему приемлемым ни для капитана, ни для его земляков. А они-то как раз и представляли главную проблему. Пренебрежение шансом поехать с капитаном могло навсегда испортить реноме Планкерта как среди людей шерифа, так и среди простых граждан вдоль всей границы. Но его репутация может остаться и неподмоченной. Надо только найти какую-нибудь подходящую причину для своего возвращения домой. Захромала лошадь, например… Но та, проклятая, шла как ни в чем не бывало и даже не думала хромать.

Когда помощник шерифа был целиком погружен в свои думы, замышляя возвращение к истосковавшейся жене, капитан Калл неожиданно повернулся в седле и пристально посмотрел на него:

— Хотите дать деру, помощник? — спросил он. Ему показалось, что помощник стал скисать, и делал это очень быстро. Если человек собирается дать деру, лучше если он сделает это сразу. Похвального в таком поступке ничего не было, но и преступного тоже. Как и Пи Ай, помощник тоже был женат. А они отправлялись в погоню за юнцом, который мог перестрелять их всех.

— Дать деру? — переспросил ошарашенный Планкерт. Старик самым неожиданным образом прочел его мысли.

— Да, это как раз то, о чем я спросил, — подтвердил Калл. — Хотите вернуться к своей жене?

— К Дуби? С чего вы взяли? Она прекрасно обойдется и без меня, — ответил он.

— Значит, вы не хотите бросить это дело? Вы уверены в этом? — спросил Калл.

— С чего вы взяли, капитан, конечно, нет. Я взялся за дело, и я остаюсь с вами, — возразил Тед Планкерт. Он сам себе поражался, чувствуя, что не может не соврать. То, что он говорил сейчас капитану, было совершенно противоположным тому, что он чувствовал в данный момент, противоположным тому, что собирался сказать. Но он ничего не мог поделать с собой. Сказать правду было невозможно, во всяком случае, когда капитан Калл смотрел на него своим тяжелым взглядом.

— Что думаете вы, Брукшир? — спросил Калл. Несмотря на свое первоначально скептическое отношение к Брукширу, он стал прислушиваться к суждениям этого человека по некоторым вопросам. В отношении людей Брукшир оказался не таким уж дураком, как в отношении шляп.

Один сапог Брукшира так натирал ему пятку, что он ни о чем больше не мог думать. Интересно, думал он, останется ли от его пятки что-нибудь, когда они остановятся на ночевку этим вечером. В довершение ко всему у него опять стало появляться ощущение, что его уносит ветром. Он уже полагал, что может справляться с ним, ибо оно не одолевало его с тех пор, как они достигли Сан-Антонио, местность вокруг которого сплошь поросла кустами. Но сейчас они были не в Сан-Антонио. И кустов вокруг не было тоже. Мексика оказалась, на его взгляд, еще пустыннее, чем Техас, пустыннее и безрадостнее. Прошлой ночью он незаметно смотался в Нуэво-Ларедо и купил себе на несколько минут мексиканскую девушку, но ничего, кроме разочарования, не испытал. Девушка хоть и была не очень дорогой, но и не очень упитанной тоже, и в глазах у нее все время стояло печальное выражение. Поразила его также и нищета Нуэво-Ларедо. Он читал о Хуаресе, императоре Максимилиане и ожидал увидеть хоть какую-то роскошь. Даже в Канаде, которую он не любил, время от времени встречалось что-то от роскоши, по крайней мере в Монреале. А в Мексике она, похоже, отсутствовала напрочь. Здесь были одни лишь печальные женщины и дети, да еще старики, бросавшие на него неприветливые взгляды.

— Вы ведь покупаете их дочерей, а может быть, их жен, — сказал Калл, когда он заикнуться о косых взглядах.

Теперь капитан интересовался его мнением о помощнике Планкерте, а оно-то как раз и отсутствовало у Брукшира. С его точки зрения, человек этот выбран в спешке, но это еще не значило, что он был плохим.

— Это же затея ваша или вашего полковника, — напомнил ему Калл. — Как вы думаете, мы должны оставить этого человека или отослать обратно?

— Капитан, я не могу вернуться домой. — Тед Планкерт был близок к панике. У него было такое ощущение, словно его самые потаенные мысли вдруг оказались выставленными на всеобщее обозрение, что всегда претило ему. Когда капитан пригвоздил его своим тяжелым взглядом, он вспомнил, кем был: помощником шерифа, хорошо известным не только в Ларедо, но и по всему Техасу. Опомнившись, Тед Планкерт разозлился на Дуби. Это из-за нее он заколебался этим утром. Она так ревела накануне отъезда, что размягчила его и сделала не таким решительным, как обычно. Если бы Дуби относилась к нему повнимательней, то не вела бы себя так, когда ему предстояло серьезное дело. А разве может быть что-нибудь серьезнее того дела, дня которого он понадобился капитану Каллу?

Из-за Дуби он чуть было не совершил ошибку, которая могла навсегда дискредитировать его как стража закона, и он собирался отчитать ее как следует, когда вернется домой. Сам он мог считать сколько угодно, что капитан выглядит старым и скованным, но на границе это было отнюдь не всеобщим мнением. Большинству людей, конечно, не доводилось лично видеть капитана вот так, как сейчас Теду. Большинство знало о нем понаслышке, как о знаменитом рейнджере, который долго защищал границу к югу от Ларедо.

Капитан оберегал границу от плохих мексиканцев, плохих индейцев, да и плохих белых тоже. Теперь жизнь на границе стала более или менее спокойной. Однако долгие годы сама мысль о капитане Калле позволяла многим лучше спать по ночам. Они не скоро забудут с нем, а большинство из них никогда и не узнает, что ему стало трудно задирать ногу в стремя.