Река Снов - Сезин Сергей. Страница 107

 Зомби подходит поближе. Приподнимаю руку с амулетом Кали и показываю ему. Зомби подходит ближе, всматривается, потом выдает какой–то каркающий звук. Что бы это значило? Малютки — аборигены опять хлопаются на колени. Зомби что–то пытается сказать, но получается плохо. Вот, во имя Подземного пламени, еще этого не хватало! Буду я теперь переводить то с этого аборигенского, то с зомбо–гнилоязыкого! Надо брать инициативу.

 Делаю резкий, повелительный жест правой рукой.

 — Я выполняю волю его! Повелителя Ночи! Того, чье имя заставляет трепетать врагов его и у жен врагов которого от звука его имени скисает молоко в грудях! Того, чье величие касается туч и звезд и заставляет трепетать и богов на небесах, и гномов под землей!

 Боги! Это я цитирую трагедию 'Великий Герцог Эдмунд' и даже ничего не путаю! Неужели я ее так запомнил! Или это не я, а кое–кто через меня?

 А вот теперь на квенья :

 — Я послан Владыкой Благословенной ночи! Под пологом которой как под водой задыхаются его враги и множатся числом его подданные! Повелителем Темноты, в котором гаснут Клинки Света и расцветают цветы Его могущества!

 А теперь на современном вилларском:

 — Вам была доверена великая честь! Беречь доверенное Вам Повелителем Ночи важное для него! Он послал меня отнести нужное для исполнения его замыслов! Велите меня туда! Да исполнится воля повелителя!

 О, повелитель Света Мардог, что я несу?! Неужто они еще и поверят? Вложи, о .Владыка Света в их гнилые мозги повиновение моим словам!

 Зомби изображает нечто вроде придворного поклона и что–то опять каркает. Абориген с луком срывается с места и бежит куда–то. Возвращается он быстро и приводит еще двоих, с копьями. Что это значит? Зомби выдавливает из себя что–то непонятное. А чтоб тебя! Аборигены .языков не знающие, и зомби со сгнившим языком как переводчик!и я еще распинался!

 Два аборигена, что были уже здесь и на посылках бегали, становятся впереди меня, новоприбывшие–сзади. Получается что.. а получается почетный караул. Гм. Зомби показывает остатками руки куда–то в сторону главной башни, потом прижимает огрызок руки к груди и склоняется. Делаю небрежный жест, что , дескать, понял и поворачиваюсь вслед за первыми аборигенами. Они медленно ступают, я тоже медленно иду за ними. Соблюдаем декорум.

 Входим в входную дверь башни. За двойными. окованными железом дверями, слева наверх вдоль стены подымается узкая лестница, вместо перил которой натянута веревка. Но мы не идем вверх, мы заходим за лестницу, где ступени спускаются вниз. Почетный караул идет впереди, я за ними, сгибая пониже голову. Им–то с их метром сорок здесь легко, а я буквально чиркаю верхом кепи по камням. Спускаемся вниз и выходим в тускло освещенный факелами коридор. Нет, меня ведут не к темнице, меня ведут к предмету огромной магической мощи. Я его чувствую явно издалека. Он пульсирует, словно сердце Ночи, то принимая, то отдавая Силу. ________________________________________________________________________________________________

 Мои шаги четко слышны в коридоре — ибо в сапогах, а моя почетная стража в чем–то вроде кожаных лаптей. Или мокасинов — если так больше нравится. Поэтому мне легко считать свои шаги, а считать надо–вдруг придется одному возвращаться, без сопровождения. Коридор идет спиралью, заворачиваясь справа налево. Потолок низкий но зазор между ним и головой пока есть. Стены и пол облицованы камнем. Коридор хорошо вентилируется, практически ничем не пахнет. И ток воздуха чувствуется. Есть некоторые ассоциации с прошлым летом, но я их пока давлю в себе. Не до своих нервов, воспоминаний, эмоций и ассоциаций. Они будут потом. Или никогда не будут.

 А вот и караул по дороге. Два зомби. Эти совсем свежие, одеты как обычные обитатели Гуляй–поля. Одежка еще не пришла в негодность, да и от них самих еще ничего не отвалилось. Стоят, опираются на винтовки, внешне совсем безучастные. На нас даже глаза не скосили, пока мы к ним шли и мимо проходили.

 Эту бы картинку показать Гуляй–польским 'романтикам с большой дороги'-чтобы знали, что означает идти за эльфийские деньги воевать за Не–Мертвого! Наемник ,естественно, знает, что он в любой момент на войне может поймать пулю, стрелу или дизентерию. Это составная часть жизни — знать, что это будет. Потому обычный наемник живет, поджигая фитиль с обоих концов.

 Могут и не убить в бою, а повесить. Тоже проза жизни.

 Но вот так, годами стоять мертвой статуей, пока разваливаться не начнешь — пусть бы поглядели, что значит служить Ашмаи. Не герцогу, ни хану, ни капитану отряда, а Врагу Человечества.

 Стук–стук, стучат сапоги о камень, каменный свод давит на голову. Ну и помещения у Не–мертвого! Куда не пойди — везде словно в склепе! Так что смерть не обманешь — восстанешь из гроба после ритуала Вечной Ночи, а гроб–то останется с тобой на выторгованное у смерти время!

 Ага, вот хоть какое–то разнообразие: еще один караул. На сей раз — вампиры. Плотоядно скалятся, липкими взглядами водят то по аборигенам, то по мне. Одеты в некий коричневый балахон с капюшоном, на поясах 'чеканы' и тесаки. Наверное, и в этих револьверных рукоятках таится ловушка для взявшего.

 Если я не ошибаюсь, то следующая стража будет уже возле нужного места. А 'пульсация' Сердца Тьмы как–то начинает вредно отражаться на мне–сердце начинает щемить и отдавать неприятно в левое плечо. Но надо идти и не подавать виду. Вдруг это очередная ловушка для посторонних.

 Иду, считаю шаги, давлю ногтем точку на меридиане сердца, пытаюсь почуять какой–то запах, воспользоваться 'Волчьим ухом'. Результат отсутствует. Эх–ма, а сердцу–то не очень хорошо, уже ощущаю перебои. Пока всего два раза, но конец ли это? Дойду ли? Успокаивает только то, что аборигены передо мной тоже боятся. Вон какие капли пота катятся у них по шее.

 Свет становится ярче и мы медленно выходим в круглый зал. И без подпорных колонн–вообще ни одной. Видно, гномы клали вот этот гигантский купол свода. А посреди зала — алтарь.

 Круглый постамент из красноватого гранита. На ней четыре медных колонны–подпорки. А на этих опорах гигантский кристалл горного хрусталя. И вокруг него буйство и игра Силы. Выглядит это так, как выглядит зимою северное сияние. Такие сполохи я вижу. Не знаю, видят ли их аборигены. Вообще один там может быть и с Даром. А мне аж смотреть больно. И от буйства Силы впереди сердце сжимать начинает. Уже не отдает, а сжимает. И голова начинает кружиться. Сопровождавшие меня аборигены перемещаются вперед–назад, так, чтоб стать попарно справа и слева от меня. А здесь не только мы. Здесь еще четыре таких аборигена. Они стоя т попарно в разных концах помещения. А еще есть дополнительный страж–слева. Он лежит у спины и от взгляда его темных глаз мне совсем плохо становится.

 Я сказал: 'Он'. но на самом деле это она. Это такая же ящерицесобака, каких я уже видел, только размером с хорошо откормленную корову. Лежит на боку( по бугристому брюху разбросаны соски) и смотрит на меня. Лениво, но внимательно. Словно выбирает, какая моя косточка будет обглодана первой. Язык(собачий) вывален меж клыков величиной с мое предплечье. Лапы тоже соответствующие. Интересно, это мамаша этих 'песиков', или это просто специальный экземпляр?

 Надо что–то делать, и быстро. На такую нагрузку на сердце я совсем не рассчитывал. Еще минут пять, и я точно свалюсь. Нет, пожалуй, быстрее.

 Опускаюсь на колено, как положено приветствовать сюзерена, если ты дворянин. Я–то не дворянин, но кто об этом ведает? А теперь дворянин несет дар сюзерену. Отсоединяет баллон от ранца и как меч, несет на вытянутых руках.,. Ближе, ближе. От волн Силы меня шатает, а сердце уже не знаю, как бьется–то ли в ритме организма, то ли в ритме Силы этого алтаря.

 Ближе уже нет си л подойти. Аккуратно ставлю баллон на пол. Он может вполне сойти за некий магический сосуд. А сплетенная мною сеть из цветных ниток его даже украшает. Стоит, не падает. Это меня шатает, а его — нет. Достаю из карманов жилета три цилиндра,. тоже густо оплетенных ниткой, только она не синяя, как на баллоне, а красная. Расставляю их аккуратно вокруг баллона, чтоб создать симметрию. Когда ставил последнюю, упал на колено. Так меня шатнуло. Все. Встаю, делаю полупоклон и поворачиваюсь. Собаку я не вижу, слышу лишь сопение ее. Аборигены стоят, вытянувшись, по лицам их градом льется пот. Ничего, ребята, все уже позади. Может быть. Дошел до них, развернулся, снова припал на колено. Это я как бы попрощался. А теперь в нормальном ритме надо выходить. Хотелось бы побежать, но просто не смогу. В глазах все плывет, ноги еле слушаются. С трудом вижу, что аборигены уже идут впереди меня. Двое. Значит, остальные сзади. Надо еще продержаться хоть пару минут. А тогда–уже не важно, что будет.