Агентство «Аргентина» - Сербжинская Ирина. Страница 37

— Хэрвелл не убивал всех подряд. Он охотился за вампирами, ведьмами, химерами, за теми, кто действительно был угрозой для людей. Но вряд ли он уничтожал лепреконов, единорогов и грокки!

— Если они попали сюда, значит, подписали себе смертный приговор!

Ньялсага хмыкнул.

— Знаешь, что самое опасное в этом? Охота меняет людей. Как там у Ницше? Вы заглянули в бездну — и бездна заглянула в вас. Мне доводилось встречать таких, как Хэрвелл, охотников. Не часто, но доводилось. Да, они убивали, но у них имелись свои правила, свой кодекс и они его соблюдали. Первой строчкой в списке этих правил идет истребление зла, тут ты прав. Но дальше, вторым пунктом уточняется: «Но это должно быть действительно зло». Ясно?

Он посмотрел на собеседника.

— Это ты к чему? — буркнул Кемен.

— К тому, что рано или поздно вы можете превратиться в обычных убийц. Войдете во вкус. Охота — дело такое… надо уметь вовремя затормозить. Не у всех это получается.

Кемен раздраженно оттолкнул чашку.

— Хорошо разглагольствовать о добре и зле тому, у кого вечная жизнь и можно не особо опасаться за свое существование! А вот будь вы обычными смертными людьми, рассуждали бы иначе!

Ньялсага перевел взгляд за окно, долго смотрел на идущих мимо людей и только потом взглянул на своего собеседника.

— Бессмертие… нашел, чему завидовать!

Кемен прищурил глаза.

— Чем плохо?

Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжил:

— Вчера, на берегу, ведьма болтала про какой-то волшебный ветер. Что это такое? Это он делает людей бессмертными?

Разговаривать об этом Ньялсаге очень не хотелось.

— Соранг — волшебный ветер, который прилетает на Землю примерно раз в сто лет, в самую короткую летнюю ночь. Каждый год в эту самую ночь те, кто хочет поймать его, выходят на морской берег, смотрят на закат и ждут. Иногда, в тот самый момент, когда солнце вот-вот скроется, на одно короткое мгновение вдруг вспыхивает зеленый луч. Это знак того, что волшебный ветер уже здесь. И если в этот момент позвать его, он обязательно откликнется и исполнит твое самое заветное желание.

— И много желающих?

— Желающих-то много, но тех, кто поймал Соранг — мало. Трудно угадать момент, ведь никто не знает, когда он появится и появится ли вообще. Некоторые всю жизнь ждут.

В голосе Кемена звучало подозрение:

— И что? Ваш Соранг действительно исполняет любые желания, как золотая рыбка?

— Исполняет, — отозвался Ньялсага, глядя в чашку. — С большим удовольствием. Золотая рыбка с акульими зубами…

— Орден чародеев, о котором говорила ведьма, хочет заполучить тебя, чтобы ты вызывал волшебный ветер, когда им пожелается?

— Да. А когда он прилетит, заставят какого-нибудь бедолагу пожелать себе бессмертия — и будут жить за его счет столько, сколько захотят.

Кемен высыпал в чашку пакетик сахара.

— А почему колдуны сами не могут попросить у Соранга бессмертия, раз уж им так приспичило жить вечно?

Ньялсага вздохнул.

— Осторожные потому что. Знают, что придется платить и очень дорого. Безопасней использовать кого-нибудь другого.

— Платить?

— Да, — нехотя проговорил Ньялсага. — Рано или поздно Соранг явится за тем, чьи желания когда-то исполнил и тогда придется расплачиваться по счетам.

Он посмотрел на своего собеседника и усмехнулся.

— Что касается меня, надеюсь, это будет не завтра, так что не торопись радоваться.

Кемен пожал плечами.

— Ладно. В сторону сказки, поговорим о деле, — он открыл папку. — Я так понимаю, придется нам действовать заодно? Временно, — подчеркнул Кемен. — Пока Свора здесь и люди в опасности.

— В самой большой опасности пока что мы, — ответил Ньялсага, роясь в кармане куртки. — Гинзога дала слово не трогать никого из нас в течение трех дней. Она произнесла это вслух, стало быть, нарушить обещание не сможет. Но, — он выложил на стол три золотые монеты: галеоны, с отчеканенным на каждом галеоне изображением корабля, летящего на всех парусах. — Обещание не распространяется на ее Свору. Вчера я это упустил, а сегодня уже поздно. Надо было связать клятвой и ее подручных!

— То есть, эта компания может напасть на нас? — угрюмо уточнил Кемен.

Ньялсага кивнул.

— Да. Я почти уверен, что они попробуют. Просто для того, чтобы напугать, показать, кто здесь главный. Поэтому вчера я создал амулеты с охранным заклинанием.

Он пододвинул галеоны Кемену.

— Носите их в нагрудном кармане, ближе к сердцу.

— Они защитят?

— Да. Но заклинание нужно обновлять каждый день.

Кемен недоверчиво хмыкнул, взял одну монету, тяжелую, с благородным тусклым блеском и повертел в пальцах.

— Настоящее золото?

— Настоящая пластмасса. Это обычные пуговицы, — пояснил Ньялсага. — Но сразу предупреждаю, если вы вздумаете с этими амулетами попереть на Предвестника смерти, он мое охранное заклинание взломает за полминуты.

Кемен хмыкнул, все еще разглядывая галеоны.

— Такой хреновый ты маг?

— Может, и не хреновый, но только с высшими оборотнями мне не тягаться.

Кемен убрал золотые монеты в карман.

— Ладно… посмотрим, на что твое заклинание способно. Про Гинзогу узнал что-нибудь?

— Пока нет, — признался Ньялсага. — Но попросил кое-кого собрать о ней сведения, — он бросил взгляд на Дэберхема. — В течение дня будут. Ну, и Предвестника смерти расспрошу, конечно. Возможно, он соизволит что-нибудь сообщить.

Кемен нагнулся к сумке, стоявшей на полу, вытащил еще одну пачку бумаг.

— Ну, значит, у меня база данных получше твоей. Я, когда мне что-то узнать надо, с потусторонними существами не консультируюсь!

Ньялсага решил пропустить колкость мимо ушей.

— Что это? — он кивнул на пачку. Часть бумаг оказалась ксерокопиями, другие же выглядели подлинными документами — листы грубой пожелтевшей бумаги, исписанные мелким почерком со старомодными росчерками, помещенные в прозрачные папки-файлы.

— Архив моего прадеда.

Ньялсага поднял брови. Дэберхем оживился и сделал несколько шажочков по ящику, приблизившись к окну вплотную.

— Хэрвелла? Разве он сохранился? Гинзога, кажется, говорила, что его дом сожгли химеры?

— Сожгли, — кивнул Кемен. — Так что основной архив погиб. Я так понял, Хэрвелл на протяжении всей жизни, вел что-то вроде дневника: делал записи об охоте, собирал сведения о существах, с которыми встречался: вампиры, оборотни, химеры, ламии…

— Здесь водились ламии? — поинтересовался Ньялсага. — Никогда не сталкивался с ними. Там, где я жил, их не было.

— Водились. Очень хитрые твари, нелегко с ними справиться! — Кемен перебирал густо исписанные листки. — Это все, что осталось от архива. При пожаре почти все сгорело, но кое-какие записи, самые важные, Хэрвелл всегда возил с собой. После его смерти сумка с бумагами оказались у друга Хэрвелла, а тот… ну, это долгая история, к делу не относится, — прервал он сам себя. — Часть документов — подлинная, часть — ксерокопии, оригиналы я не стал приносить: они такие ветхие, что рассыпаются в руках.

Подошла белокурая официантка, убрала посуду и поставила на стол чашку с кофе и молочник. Кемен дождался, пока девушка отойдет, и продолжил:

— И про Свору проклятых кое-что есть. Жаль, что немного…

Он открыл одну из папок и вынул лист бумаги.

— Если б архив сохранился, я бы всю подноготную про них знал! — в голосе Кемена слышалась досада. — Вот, почитай-ка про наших гостей, — он протянул ксерокопию Ньялсаге. — Свора проклятых называется так не случайно. На самой Гинзоге и на каждом из ее свиты лежит проклятье.

— Догадаться нетрудно, — пробормотал Ньялсага, впиваясь глазами в буквы.

— Гинзога… кстати, в своих записях Хэрвелл называет ее не иначе, как «старая змея»…древняя и очень опасная тварь. При жизни была ведьмой… после смерти — тоже.

— Мертвая ведьма, вот как… — протянул Ньялсага, не отрываясь от чтения. — Плохо дело…

— Ее убили жители городка, где она жила. Там стало умирать очень много детей, горожане заподозрили неладное, наняли мага, тот и выяснил, в чем дело.