Синеокая Тиверь - Мищенко Дмитрий Алексеевич. Страница 45

С тех пор как вышли из Ульмитона и Том, ни один ромей не встретился на пути. Видимо, подались землями Мезии гонцы из придунайских крепостей, а вслед за гонцами пошел разгуливать слух: варвары идут. Вот и опустели вехи, пустует жилье. Кто-кто, а поселяне Нижней Мезии и Скифии знают, какие они, варвары. Были здесь и вестготы, были и анты-славяне, хватало и тех, кто присоединился к готам, кого брали к себе на помощь римляне, а потом – Византия. И неудивительно, что не видно в весях ни куриалов-землевладельцев, ни арендаторов-амфитевсисов. Удивляет другое: не видно колонов-землевладельцев из неромейских поселений, в том числе и бывших антов. Все скрылись по чащам-зарослям, в оврагах и прибрежных камышах.

«Наверное, мы были очень жестоки в Ульмитоне и Томах, – думал князь Волот, покачиваясь в седле, – и от этого нам же будет плохо. А впрочем, разве мы не для того идем в ромейскую землю, чтобы нагнать страх на всех: и на императора, и на его подданных? Именно для этого».

Впереди послышался шум и говор. Что-то кричат, размахивая руками, пешие и собираются вокруг них конные.

– Что произошло? – спросил, подъехав, князь.

– Поселяне мезийские выбежали из оврага.

Князь приблизился к ним и сразу же убедился: не мезийцы, а рабы мезийских куриалов, и выбежали не потому, что сами анты и хотят присоединиться к антам, – а показывают, где прячутся хозяева, просят наказать их за обиды.

– Сколько их?

– Весь выводок, достойный. Хозяин, хозяйка, пятеро сыновей и четыре дочки. Но слуг столько, сколько у меня пальцев на руках и ногах.

– Так возьмите палки и наказывайте. А самое лучшее – воспользуйтесь испугом своих хозяев и убегайте. Мы не для того сюда пришли, чтобы гоняться за безоружными. Скажите лучше, куда ведет эта дорога?

– На Маркианополь, достойный, на Маркианополь.

– А далеко город?

– За тем холмом и покажется уже.

Приказал Волот сотням придерживаться боевого порядка и быть готовыми взять ромейский город на щит и пику. Всем, кто проходил мимо него, говорил одно и то же: «Будьте готовы взять ромейский город на щит и пику». Когда же повернул коня, чтобы ехать дальше, рабы снова коснулись его стремени.

– Княже, бери нас с собой. Или мы не анты и не воины?

– Пешие ведь и без оружия.

– За обозом пойдем. А будет сеча, добудем и коней, и оружие.

Волот разрешил и показал вперед, туда, где были самые надежные в его рати сотни – княжеская дружина.

Маркианополь знал, куда и зачем пошел наместник Хильбудий. Поэтому слухи о появлении антов на этом берегу Дуная, а погодя – и под стенами города на многих нагнали панический страх: если пятитысячный (к тому же отборный) легион во главе с Хильбудием не смог управиться с антами, то что сделает когорта, в которой лишь несколько манипул?

Не полагались на нее, а все же первое, что сделали, узнав о приближении антов, закрыли все ворота и велели воинам стать на стены. Это уж потом они соберутся, будут думать и советоваться, мысленно заглядывая в каждый закуток и каждую норку, которые могут обещать спасение. Потому что прятаться придется. Именно из Маркианополя ходили ромейские когорты в землю антов и раз, и второй, и третий, это не чей-то, а их предводитель принес антам большое горе – сжег дома, забрал и отправил за море людей. Разве антам об этом неизвестно? Не за тем ли идут, чтобы спросить у маркианопольцев, почему пустились на татьбу?

Когда собрали совет, пришли не только званые, были здесь и незваные – церковники, мастеровые, демархи. Что скажут они, их опора, что сделают? Господи, вразуми их и наставь, чтобы поступили разумно, чтобы отвели варваров от стен, не допусти опустошения, которого не избежать, если преодолеют стены и войдут в город. Анты – варвары, они ничем не погнушаются.

– Спасение в одном, – говорили легионеры твердо, – позвать на стены горожан, обороняться всем, кто может держать в руках меч.

– А где возьмем оружие?

– Что-то есть у димов, чем-то поделятся легионеры.

– Димы и димоты, – размышлял вслух епарх, – это единственная опора, на которую можно положиться. Так и сделаем: обратимся к димам, пусть зовут к оружию всех горожан и сами поднимаются на защиту города.

В тех условиях, что сложились в Маркианополе, трудно было придумать что-то более надежное. И все же совет не спешил ухватиться за высказанную только что мысль как за спасительную. Сидели и думали, думали и молчали.

– Кто-то недоволен нашим решением? – заволновался епарх. – Отец Иоанн, – обратился он к старшему из церковников. – Что скажете нам? Можете предложить что-то другое или соглашаетесь с этим?

Настоятель храма Святого Фоки медленно встал и осенил присутствующих на совете крестным знамением.

– Благословляю вас, братья, на труд непосильный: победить супостатов и нечестивцев, называемых антами. Благословляю и говорю: будьте сильными в этот тревожный час, аки львы, и будьте мудрыми, аки змеи. Церковь обратится ко всем православным и призовет их сменить орала на мечи. Воистину правда: идут непросвещенные варвары, которые не имеют Бога в сердце. Они не только смерть – геенну огненную несут для всех, поэтому и должны стать все на защиту стен и города. Но не забывайте, мужи ратные и мудрые: этот путь к спасению не единственный. Не напрасно напомнил я вам о мудрости. Господь наш всемогущий и всеблагой надоумил меня сказать: это хорошо, что мы призываем всех идти на ратный подвиг и защищать себя мечом на городских стенах. Однако почему бы нам не быть более мудрыми и не попросить сниспослания счастливой доли другим путем: пойти к антам и упросить их оставить наш город в мире и покое.

Его явно не понимали.

– Надеетесь, святой отец, что вас они послушают?

– Если пообещаем варварам по сто солидов с каждого мужа города нашего, послушаются и уйдут.

– Возможно, но…

– Не все могут дать столько солидов? Вы это хотели сказать?

– Конечно, не все. Если начистоту, три четверти горожан не найдут даже по пятьдесят.

– То, чего не дадут горожане, добавят толстосумы, если не захотят потерять все, а в придачу – и жизнь.

На совете наступила тишина.

– Может, это слишком – по сто?

– Молитесь Богу, чтобы этого не оказалось мало.

И отмалчивались, и кряхтели, и спорили, и кто знает, согласились бы дать такие деньги, если бы отец Иоанн, подумав, не произнес:

– Церковь первая поделится в несчастье со своей паствой: даст за неимущих десять тысяч солидов.

Совет оживился и стал прикидывать, от кого из горожан можно получить больше, чем сто солидов.

А тем временем князь Волот приближался к Маркианополю, и чем ближе подходил к нему, тем сильнее становилось его беспокойство: как же ему сделать, чтобы и ратный пыл своих воинов унять, и не погубить тех, кто помог ему наказать Хильбудия. Ведь раздор с ромеями на этом походе не завершится. Было бы непростительной ошибкой потерять своих разведчиков только потому, что кто-то хочет отомстить за причиненные земле Тиверской беды именно Маркианополю. Сказать об этом воинам? Но стоит ли быть таким откровенным с ними?

И рассказал бы, наверное, тысяцким, если бы сами ромеи не удержали его от неосторожного признания: вышли к его войску с крестами служители Церкви и сказали:

– Возьми, княже, дань и пощади город наш, людей. Разве они виноваты в том, что наместник Хильбудий избрал именно Маркианополь своей резиденцией?

Князь был удивлен и сначала даже не поверил такой удаче, а поверив, не стал медлить. Единственное, о чем попросил он ромейских послов, – дать сверх всего десять бочонков греческого огня.

По тому, как переглянулись послы, нетрудно было догадаться: они поставлены в затруднительное положение.

– Достойный, – сказали после молчания, – огня у нас нет ни бочонка.

– А где есть? В Одесе? В Анхиале?

– Боимся ошибиться и все же думаем, что за греческим огнем тебе придется идти до самого Константинополя. В другом месте вряд ли разживешься.

Уверены были, князь скажет сейчас: «Идите и предупредите своих предводителей: беру город на меч и сулицу». А он бросил взгляд на своих советников и только спросил: