Скиталец - Ковальчук Игорь. Страница 58

— Я — справлюсь. Но меня здесь не будет. После свадьбы я должен на некоторое время вернуться в свой мир.

— Это еще зачем?

Дик смотрел на невесту строго, но вместе с тем мягко. Этот взгляд дал ей понять, что жених очень хочет убедить ее в правильности своей позиции, очень хочет, чтобы она поняла его. Но даже если этого не случится, он не отступит.

— Я должен помочь своему королю.

Девушка опустила глаза.

Пол был вымощен разноцветными мраморными плитками — рыцарь-маг убедился в этом, посмотрев туда же, куда так пристально вглядывалась его невеста. Серпиана молчала долго. На лицо ее упали волосы, и потому ни глаз, ни мимики видно не было. Он чувствовал, что в душе девушки бушует целая буря.

Но дочь главы Дома Живого Изумруда отличалась редким для женщины качеством — она сперва думала, а потом говорила. И чем сложнее было выбрать подходящие слова, передающие суть дела, а не чувства, тем дольше она молчала. Дик не торопил ее.

— Я не понимаю только одного, — сказала она. — Почему?

— Может, отложим разговор? — корректно предложил Дик, чувствуя спиной, что к ним начинают прислушиваться присутствующие. — Совет почти в полном составе — не слишком подходящая аудитория для первой семейной сцены.

— Разве предстоит сцена? — невозмутимо спросила девушка.

Он слегка пожал плечами, намекая тем самым, что не представляет, как пойдет дело.

Как бы там ни было, но гости, словно почувствовав, что им здесь больше не рады (или, может быть, у них, как и у консула, были срочные дела), стали сворачивать визит и потянулись прочь из замка Живого Изумруда — видимо, по домам. Рыцарь-маг догадывался, что они появились здесь главным образом затем, чтобы убедиться — дочь Тангайра и в самом деле жива, речь идет не о самозванке или какой-то ошибке. И теперь, когда все стало ясно, занятые лорды и леди вспомнили о собственных неотложных делах.

Дик чувствовал себя усталым, но учтиво прощался с каждым, стоя у дверей трапезной. Оттуда по короткому коридору и широкой мраморной лестнице маги спускались в заклинательный покой, где удобно и безопасно было создавать порталы — самые короткие пути домой.

— Ты входишь в роль, — заметила Серпиана, когда за последним гостем закрылась дверь.

Слуги убирали со стола посуду и сворачивали испачканные разноцветными пятнами скатерти. На них, как и на Идилина, который еще допивал вино из своего бокала, она не обращала внимания.

— Входишь в роль хозяина.

— Это дается мне нелегко, но я готов попробовать, — ответил Дик.

— Так ты объяснишь мне, зачем тебе нужно возвращаться в Англию?

— Во Францию, любимая. Мой король ведет войну именно там.

— Он больше не твой король. Это ты, если захочешь, сможешь стать его королем!

— Ана, прошу тебя, не говори ерунды.

— Меня зовут Йерел!

— Раньше ты меня не поправляла.

— Раньше все было по-другому. Дик, тебе больше не нужен дурацкий кусок земли, который король пообещал тебе за то, что ты годами проливал за него кровь. Клочок земли, Дик! Зачем он тебе нужен?

— Если б я служил ему только за землю, то бросил бы это дело еще пять лет назад.

— Четыре! Для нас прошло четыре года!

— Уже чуть больше. Но это не важно. Я принес ему присягу.

— Он никак не может заставить тебя ее соблюдать.

— Разве слово держат лишь под давлением обстоятельств? Разве я поступаю как мужчина потому, что это нужно постороннему?

— Дик, твой король — безумный убийца!

— Он — мой король. Остальное не так уж важно.

— Ты в самом деле так думаешь? — Ссрпиана заглянула ему в глаза. Он ответил ей спокойным взглядом, в глубине которого дремала неколебимая уверенность в своей правоте. — Ты в самом деле думаешь, что служить безумцу и жестокому чудовищу лишь потому, что он твой король, — достойное дело?

— Я не могу бросить своего короля в трудном положении.

— В этом положении он виноват сам! Он — плохой дипломат и плохой король!

— Он не хуже, чем все остальные короли.

— Да он — злобное чудовище! Как ты можешь! — Теперь девушка уже почти кричала.

— Если он погибнет, начнется дележ власти. Кровавая бойня, в которую превратятся два королевства — как минимум. Причем одно из них — моя родина!

— Ты потворствовал всем его безумным начинаниям! Да это хуже, чем самому совершать преступления!

— А ты никогда не думала, что нет ничего хуже, чем пытаться заставить дурного человека совершать добрые поступки? Когда злодей пытается идти против собственной природы, небо бледнеет от ужаса.

— Да о чем вы спорите?! — не выдержав, вмешался Идилин.

Они замолчали, глядя друг на друга с недоумением. На какое-то время оба и в самом деле забыли, о чем вели разговор. Серпиана смотрела на Дика укоризненно, он на нее — с едва сдерживаемой улыбкой. Уж слишком нелепой была ситуация — они с таким серьезным видом обсуждали вопрос, который был им для себя уже решен, да и его невеста давно все знала заранее.

— Действительно, о чем мы спорим? — спросил он ее.

— Дик… Не надо помогать Ричарду. Он мерзавец.

— Ага.

— Что же тут смешного? — умоляюще протянула она. — Что?

— Ничего. — Рыцарь-маг не удержался и рассмеялся. — Извини, родная, но я тебе уже говорил: король Ричард не больший мерзавец, чем остальные монархи. Более того, поверь мне, он куда меньший мерзавец, чем большинство. В отличие от того же Филиппа-Августа, короля Французского, он обладает определенными этическими принципами.

— Какие еще этические принципы?! — возмутилась девушка.

— Ричард помешан на справедливости. Поверь, я общался с ним достаточно долго, чтобы понять это.

— Какая еще справедливость? — Эти слова Серпиана пролепетала растерянно, почти испуганно.

— Самая настоящая, радость моя. Жаль, что ты этого не заметила. Король Английский никогда не делает того, что не считает справедливым. Конечно, представления о справедливости у него довольно своеобразные. Но факт остается фактом.

— Да он разорил свой народ!

— Ричард считает, что подданные должны обеспечивать военные кампании своего государя. И заметь, он обдирает не только простолюдинов, но и богачей, и знать. Всех под одну гребенку. Это справедливо, не так ли?

— А золото, которое он вымогал с Танкреда де Лечче и Исаака Комнина?!

— Король считал себя обиженным. Основания у него были, так ведь? Не им придуман закон о денежной вире за обиду, не ему его отменять. Кроме того, этот закон куда лучше закона кровной мести, опасна?

Серпиана посмурнела и взглянула на жениха с такой злобой, что человек, плохо знающий ее, мог бы и испугаться.

— А бойня под стенами Акры? Полторы тысячи убитых!

— Во-первых, меньше, а во-вторых, касательно пленных с Саладином был заключен договор. Султан принял условия, а потом их не выполнил — так кто же виноват? Саладин сам предал своих подданных.

— Да ты вспомни, что о Ричарде говорят его же люди. С какой жестокостью он подавлял восстания, а?!

— Ричард считает, что высшей власти должны повиноваться. Даже я считаю, что так оно и есть.

— Ты смеешься надо мной?

— Нисколько. Просто пытаюсь быть справедливым.

— А как же быть с историей восстаний Ричарда против собственного отца? И, кстати, суверена? Или скажешь — это неправда?

Дик пожал плечами и отвернулся. Он встретился взглядом с Нарроеном — тот смотрел на будущего супруга своей госпожи с явным любопытством. Похоже, рассказ о чужом короле не на шутку заинтересовал его, а спор еще больше подогрел интерес. Он подошел ближе, неся в одной руке бокал, а в другой — блюдо с креветками, которое отказывался отдавать слуге, хотя тот и крутился рядом. Теперь, когда офицер стоял рядом, англичанин заметил, что в его бороде запутались крошки. Похоже, Идилин и в самом деле не привык пировать в обществе чопорных лордов и леди.

— Скажу, что правда. Но и здесь Ричард не отступил от своих принципов. — Дик смотрел на Нарроена и, казалось, рассказывал о своем короле ему. — Знаешь, Генрих был настолько же плох как отец, насколько хорош как правитель.