Скиталец - Ковальчук Игорь. Страница 84

— Ты силен, путник, — прозвучало сзади.

Дик понял, что говорит призрачная девица. Обернулся — но заметив, что она по-прежнему неподвижна, продолжил свое занятие.

— Ты силен. Что ж. Пусть будет так. Но знай: ты не сможешь самостоятельно снять наложенную нами защиту. Я вижу: ты серьезный противник. Поэтому я готова предложить тебе сделку.

— Что за сделка? — Дик прекратил колотить серпом.

— Я сниму дымку, — сказала она. — Если ты принесешь мне жертву.

— Какую жертву? — опешил рыцарь-маг.

— Человеческую. А если точнее, соответствующую жертву.

— То есть? Что значит «соответствующую»?

— Это значит, что ты должен закласть женщину. — Призрак покосился на сжавшуюся Серпиану. — Тем более что здесь как раз есть одна.

— С ума сошла? — вспыхнул Дик. И замолчал.

На кону стояла судьба мира. Судьба мириадов людей — и его счастье. Его любимая… Заметив его взгляд, девушка побелела.

— Дик, не надо, — прошептала она. — Дик, я жду ребенка…

Олхаур, оттолкнув Йерел, на этот раз закрыл госпожу собой от ее собственного мужа. Призрачная девушка чуть скривила губы.

Выражение лица призрака привело Дика в чувство. Он с ужасом понял, что мгновение назад был готов собственной рукой убить свою жену. И ради чего? Ради призрачной возможности кому-то сделать лучше? Он отвернулся от серого видения и продолжил колотить серпом. Он чувствовал, как под давлением чужой магии тает друидический артефакт, и в каждый удар со злобы на самого себя, посмевшего поддаться чьему-то влиянию, вкладывал частичку собственной души, которая наполняла движения сокрушающей силой. Вопрос теперь был лишь в том, что сдастся раньше — туманная защита, серпик или его собственный дух.

Когда дымка, лопнув, растаяла, от серпика осталась тонкая-тонкая игла белого золота с одним-единственыым сапфиром. Заревев от ненависти, Дик изо всех сил всадил ее в узелок — и понял, что сейчас умрет. Он больше ничего не мог сделать. За его спиной, закричав с тоской и болью, исчез призрак девушки, а потом рыцарь-маг упал лицом на золотой узелок, где уколом иглы оказалась рассечена пара нитей — и все…

Дик пришел в себя на мягкой травке. Его голова лежала на коленях Серпианы, а у губ была ее рука. Сверху, из поднебесья, из хрустально-голубого сияния сквозь ветви и листья, на него обрушивались птичьи трели, такие ликующие, словно крылатая братия присутствовала при рождении мира и самому Богу воссылала хвалы. Слабость, объявшая тело Герефорда, на миг заставила его задуматься о том, а способен ли он будет пошевелиться в будущем.

А потом над ним склонилось ее лицо.

— Энн… — горько прошептал он. — Энн.

— Не говори. Тебе нельзя, — сказала она и заплакала.

— Энн… я умираю?

— Нет, нет!… — Ее затрясло. — Ты будешь жить. И ходить тоже будешь. Потом. Просто, когда ты пробил эту… дымку… Грот начал рушиться. Мы едва успели выбраться оттуда. На тебя рухнуло несколько больших друз. Ты был ранен… Тебя вытащил Олхаур.

— Лучше бы… он тебя… вытаскивал…

— Он и меня вытащил. Но без тебя я бы не пошла.

— Энн… Я люблю… тебя.

Она снова залилась безмолвными слезами.

— Я тоже люблю тебя, Дик. Очень люблю. Ты прости меня…

— Нет. Ты прости… ты прости… что я… подумал…

— Прости, что я подумала, будто ты собираешься меня… — Она вздохнула. — Я же знаю, что показалось.

Он не стал бы спорить, даже если бы мог. Только прикрыл глаза и наслаждался прикосновениями ее рук, ласкавших его волосы. А Серпиана продолжала:

— И со мной все в порядке. И с Трагерном. После того, что случилось, нас нашел Гвальхир. Он сказал, что со мной и с малышом все нормально. Ты не волнуйся. А печать… Знаешь, ты почти наполовину снял ее. Гвальхир сказал, что этого хватит надолго. Ты слышишь меня? — Она ласково провела рукой по его лбу.

— Слышу, — выдохнул он. — Потом… Через годы… кто-нибудь… снимет ее… до конца…